Любовь Райц (Белых)

Он снова придет сегодня ночью: Арина была в этом уверена. Матери не было дома — ее задержали на работе до самого утра из-за перерасчета. Услышав в коридоре шаги отчима, девушка инстинктивно схватилась за рюкзак. Цветы она убрала с подоконника заранее, чтобы ничего не мешало побегу. Дверь в комнату Арина забаррикадировала стулом — этой преграды хватит на несколько минут, которых как раз достаточно, чтобы выскользнуть в окно. Арине не хватало духу рассказать обо всем матери — ни в первый, ни во второй раз. Она пыталась, но слова застревали в горле от стыда. А еще — эти притворно-заботливые слова отчима: «Только маме не вздумай рассказывать. Я ведь ничего плохого не сделал, просто проявил заботу. Разве тебе не приятно внимание? А Ольга... она не поймет, расстроится, устроит сцену. Придется вам обеим искать другое жилье, ведь я терпеть не могу выяснения отношений. А куда вы пойдете? У вас же ничего своего здесь нет. Так что будь умницей, я знаю, ты в глубине души этого хочешь.» Они жили вм

Мать принесла пирог из серой муки, с картошкой пирог. Мать не ждали, не приглашали. Богатое было застолье. Отмечали день рождения сына. Много гостей позвали, а мать не позвали. Она простая, деревенская, грубая женщина. Она всех гостей распугает, - так жена сказала, смеясь. Потом к ней съездим, летом. Или осенью. В медвежий угол далеко ехать, дороги плохие, да ещё переправа через реку. Телефон плохо ловит, интернета тогда не было особо. Не позвали. Одна морока выйдет. Ехать матери неудобно, на попутке, на автобусе, потом на поезде. Поедем потом. Всегда так говорили и не ехали. Дел много. Мать приехала сама, незваная. Все давно за столом сидели в ресторане, ели и пили, тосты произносили. Гора подарков! Сын хорошую должность занимал, полезный был человек. И вот посреди праздника мать пришла. На ней зеленое платье с люрексом, праздничное. Газовая косынка с золотыми нитями. И в руках пирог картошечный на противне, газеткой прикрыт. Зашла молча и пирог поставила на стол. Газету сняла, взяла