Ольга Брюс

— Ты так говоришь, будто одна в семье зарабатываешь… — Кирилл почувствовал, как к нему подступает злость. Кирилл, всегда такой юморной и добрый, душа компании, ходил по дому как грозовая туча, постоянно на взводе. Его терпение таяло с каждым днём. Он часто срывался на домочадцев, на Наталью, Егора, который, кажется, тоже начал чувствовать напряжение. Его дом, его крепость, превратился в поле боя, где каждый день нужно было отбивать атаки тёщи. Он скучал по былым временам, по спокойным вечерам и по своей жене, которая когда-то была его союзницей, а теперь, казалось, перешла на сторону матери. — Почему ты такой злой? — выпытала супруга Наталья, делая вид, что не понимает причину его недовольства, когда они сидели на диване после ужина. — У тебя проблемы на работе? — На работе-то как раз всё хорошо! — ворчал Кирилл, отмахиваясь. — Я там себя большим хозяином чувствую, чем дома. Там хоть моё слово что-то значит. — А в чём тогда проблема? Не понимаю? — Наталья приподняла бровь, изображая

Горелово Виктор в последнее время стал чересчур задумчивым. Он то бродил по двору темной ночью, вернувшись с работы, и заглядывал в окна дома, то ложился спать, отворачиваясь от молодой жены. Поначалу Надя думала, что он слишком устает, ведь скоро на свет появится ребенок, которому ой как много всего понадобится. Но потом, спустя два месяца, в ее голову закралась нехорошая мысль: не бабу какую он обихаживает, если за столько времени, узнав о беременности, ни разу не притронулся к жене? Надя и так крутилась перед мужем и этак, но Витя словно был слеп и глух. Позавтракает и убегает на работу. На дворе уже сентябрь. Деревья меняют нежно-зеленые одеяния на более яркие, желтые с оранжевым оттенком. Трава пожухла, всё чаще льют дожди, холодные ветра нагоняют тоску, а Надя, сидя перед швейной машинкой, чувствует себя одинокой. - Ну и как это понимать? – спрашивала она себя. Витя уехал в город, а по какой причине, не сказал. Быстро так собрался и ранёшенько укатил. Ни тебе здрасти, ни до

— Зачем пришел? Не видишь, у ребёнка праздник! Не нужен ты больше сыну. И дочери моей ты больше не нужен. Неудачник! Кирилл был уже не рад, что пришел к сыну на его первую школьную линейку. Казалось, теща была сама не своя от злости, и даже то, что вокруг стояли люди, шум, смех и детские голоса, никак не спасало ситуацию. Он чувствовал себя маленьким мальчиком, которого отчитывают перед всей школой. А ведь начиналось всё так хорошо… *** Было это год назад. Наталья, жена Кирилла, уже давно маялась в декрете. Сын Егорка подрастал, становился более самостоятельным, и Наталье всё больше хотелось выйти в люди, вернуться на работу, почувствовать себя нужной не только в роли мамы и жены. Многие годы декретного отпуска давали о себе знать — ей хотелось сменить обстановку, пообщаться с коллегами, окунуться в привычную рабочую рутину. — Дорогой, давай маму попросим с Егоркой сидеть, а я на работу выйду, — с надеждой в глазах просила Наталья, присаживаясь рядом с Кириллом на диван. Она нежно

Не прошло и недели, как поздно вечером позвонил Митя. Его голос был полон ярости и отчаяния. Он позвонил прямо с границы — его задержали и не выпустили из страны, потому что он числился в списке невыездных. Ещё никогда Диана не слышала в свой адрес столько отборных матов. Митя угрожал Диане расправой, если та не заберет заявление. Говорил, что она пожалеет, что ей будет плохо, что он наймёт адвокатов и засудит её. Но Диана, наслушавшись пустых угроз за годы их совместной жизни, поняла, что это не сработает. Она стояла на своем. Тогда, поняв, что угрозы бесполезны, Митя начал торговаться. Его голос стал более спокойным, но всё ещё звучал с явным раздражением. — Хорошо, — уже немного успокоившись, сказал Митя. — Что я должен сделать, чтобы ты забрала заявление? Какова цена вопроса? — Нам с Машей негде жить, — выпалила Диана, вспомнив слова подруги Саши, которая заранее подготовила её к этому разговору. — А лицо не треснет? — возмутился Митя, и его голос снова задрожал от злости. — Ты

— Этот блендер мой! — с пеной у рта, почти истерично отбивал себе имущество Митя. Его лицо было перекошено от злости. — Нам его мои родственники подарили! Так что это моё! Перед супругами на стареньком кухонном столе лежали: тостер, фен, соковыжималка и тот самый блендер, из-за которого разгорелся весь сыр-бор. Диана смотрела на Митю с нескрываемым отвращением. Она не ожидала, что с виду брутальный, двухметровый мужик, которого она когда-то считала своей каменной стеной, будет так отчаянно и жалко истерить из-за кухонной техники. — Да забирай, ради бога! — почти кричала она в ответ, стараясь сохранить хоть каплю спокойствия. — Забирай всё! Хоть весь дом! Только ты мне, главное, принеси мою половину подаренных денег. В глазах Мити мелькнула паника. — Каких денег? Ты же знаешь, мы их в дом вложили. Ты сама согласилась! — Мне какая разница, во что мы их вложили? — Диана почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Это были мои деньги! Мой подарок! Отдай мою долю и живи в своём доме

— Куда это твой собрался под самый Новый год? — спросила Саша, заваривая чай у подруги Дианы на кухне. — Поехал к первой жене, — ответила Диана, не отрывая взгляда от пушистого снега, который начинал медленно кружиться за окном. Её голос звучал ровно, без тени волнения, что, впрочем, заметила Саша. — Зачем? — она удивленно подняла брови. — Хочет подарок ей сделать к Новому году. — Какой ещё подарок? — Саша поставила чайник на стол, уже предчувствуя что-то странное. — Он ей дом покупает. — Дом??? — Саша от неожиданности чуть не уронила чайник. — Ты серьёзно? — Да, дом. Что здесь такого? — Диана снова пожала плечами, словно речь шла о пустяке. — И ты так спокойно об этом говоришь? — Саша подошла к подруге, пытаясь понять, что происходит. — Дом! Вы же сами живёте в двушке! В квартире! А ей покупаете дом? — Да, он сказал, что для него это дело принципа. Вопрос совести. — Я, конечно, в шоке от тебя, Диана! — Саша покачала головой. — На твоём месте я бы своему такой скандал закатила, что

На следующее утро, собрав небольшую сумку, с тяжёлым сердцем, но с твёрдой решимостью, Татьяна Викторовна отправилась на свою первую вахту в Москву. Прощание с внуками было особенно трудным. Маленькая Виолетта цеплялась за её юбку, а Артёмка, ещё совсем малыш, протягивал к ней ручки, издавая забавные звуки. Но обещание лучшей жизни для них, для своей Марины, было сильнее. Работа в столице оказалась непростой. Но и платили за неё прилично, гораздо больше, чем Татьяна Викторовна могла заработать в своей деревне за месяц. Каждая заработанная копейка была залогом лучшего будущего для её семьи, и это придавало ей сил. Приехав домой после первой вахты, Татьяна была уставшей, но довольной. Её внуки с радостными криками бросились ей навстречу. Женщина, едва сняв ботинки, отдала детям подарки, а дочери увесистый конверт с деньгами. – Вот, держи. На ремонт, как договаривались. – Её голос звучал с нотками гордости. Марина обещала продолжить ремонт, и Татьяна Викторовна представляла, как преоб

– Поживём пока у моей мамы, – сказала Марина Глебу, – Она у меня добрая, не выгонит, вот увидишь! Глеб, высокий и крепкий парень с вечно взъерошенными русыми волосами, почесал затылок. Он и Марина встречались уже довольно давно, их отношения, казалось, текли своим чередом, без спешки и резких поворотов. Они наслаждались молодостью, совместными прогулками, встречами с друзьями, и мыслей о ЗАГСе пока не возникало. Но две полоски на тесте, появившиеся в одно туманное утро, заставили молодых людей спешно пересмотреть свои планы. Решение о свадьбе было принято почти мгновенно, словно само собой, ведь ребёнок – это серьёзно. Теперь у законных супругов появилась другая головная боль – надо было где-то жить. Мама Марины, Татьяна Викторовна, давно уже жила одна в небольшом, но крепком частном доме на окраине посёлка. Ей было чуть за пятьдесят, и возраст уже оставлял свои следы на её лице – морщинки вокруг глаз, чуть опущенные уголки губ, но глаза всё ещё оставались молодыми и добрыми. Мужа

— По мне, хоть в пастухи иди, тебе среди баранов самое место. За твою учебу платить не буду. Когда Элла получала аттестат, Надежда решила, что без ее мудрого мнения никак не обойдется. Элла мечтала поступить на архитектурный, но мать с ходу отмела её выбор: — Какой из тебя архитектор? Посмотри на себя. Ты медлительная. Чертеж не сможешь начертить без пинка. Пойдешь учиться на бухгалтера. Хоть деньги научишься считать. Элла послушалась мать. Девушке не нравилась эта профессия, но она очень старалась угодить маме. Надежда не хвалила Эллу, зато усердно продолжала насмехаться над Оксаной, насчет ее внешности. — На кого ты похожа? Зачем ты сделала эти глупые татуировки? Что о тебе люди скажут, ты подумала? — А что такого? Мне нравится, сейчас все так ходят. Это модно. — А если все налысо начнут бриться, ты тоже это сделаешь? — Ну и что? Мне даже нравится. — Еще раз что-нибудь сотворишь с собой, то я… Только попробуй придумать еще одну дурость. Элла помалкивала, когда мать начинала ругать

— Я все поняла. Но если честно, мне плевать. С этими словами Оксана отключила звонок и убрала телефон в карман. Мать перезвонила снова, но девушка не сочла нужным отвечать. О чем им было говорить? Мосты между ними давно сожжены, и пути назад не будет. *** Историю отношений между Надеждой и двумя ее дочерями, Эллой и Оксаной, было сложно назвать безоблачной. Причиной тому был нелегкий характер женщины, которая считала себя обязанной следить за всеми. В свое время из-за этой черты характера Надежда осталась без мужа. Тот не выдержал властную жену и ушел. Например, когда мужчина приходил с работы, жена встречала его подозрительным взглядом и смотрела на него до тех пор, пока тот не начинал беспокоиться: — В чем дело? Почему так смотришь? — Да так, посмотреть нельзя? — отвечала женщина. — По какой причине задержался? — Задержали на работе, — отвечал он. — Новый товар завезли, надо было оформить документы. — Ты обычный экспедитор, какие документы? — заводилась Надежда. Потом слово за сл