Очерк, опубликованный в газете "Лукояновская правда" в 1971г.

Автор произведения - полковник в отставке Георгий Яковлевич Палий, который проживал на тот момент в г. Горьком
ДЯДЯ САША
История русской и советской артиллерии богата подвигами. Апогея славы наши артиллеристы достигли в Великую Отечественную войну. И все же навечно немеркнущими в памяти народной остались героизм и мастерство, проявленные ими в 1939-1940 годах в войне с белофиннами.
Развязана она была прежним реакционным правительством Финляндии при подстрекательстве и помощи западных империалистов. Белофиннами, в условиях трудно преодолимой лесисто-болотистой местности, была создана сильно укрепленная линия – линия Маннергейма. Состояла она из многочисленных железобетонных дотов (долговременных огневых точек) и по своему техническому состоянию и вооружению не уступала немецкой линии Зигфрида и французской Мажино. При прорыве ее особую роль сыграла тяжелая артиллерия Советской Армии, разрушавшая доты прямой наводкой.
Маршал Советского Союза К.А. Мерецков в своей книге «На службе народу» пишет: «Особенно выделялись доты постройки 1938-1939 гг. с 1-2 орудийными и 3-4 пулеметными амбразурами. Их обслуживали гарнизоны от взвода до роты, жившие в подземных казематах. Над поверхностью земли поднималась только боевая часть сооружения, с круговым обзором, артиллерийскими и пулеметными амбразурами. Под землей были укрыты казематы, склады, кухня, коридоры, общая и офицерская комнаты, машинное помещение, лазы в купола и запасный выход.
Покрытие такого дота, сделанное из железобетона, достигало 2-х метров толщины. Я приказал для эксперимента стрелять при мне по одному из подорванных нами дотов с близкого расстояния. Плита выдержала прямое попадание 203 мм снаряда»
На одном из участков фронта действий 50 стрелкового корпуса 7-й армии, которой тогда командовал командарм 2-го ранга К.А. Мерецков, всеми видами разведки – агентурной, авиационной, инженерной и с наземных наблюдательных пунктов – было установлено точное местонахождение 2-х таких дотов.
- Доты-крепости эти разрушить до начала штурма линии Маннергейма! – приказал комкору командарм. Через два часа комкор 50 стрелкового корпуса Гориленко уже был в штабе 21 тяжелого артиллерийского полка. Здесь о дотах за номерами 0033 и 0039 ему доложили интересные подробности. Они из тех, что финны называли «миллионными». Каждый окружен траншеями, соединяющими доты с многочисленными дзотами (деревоземляные огневые точки), вокруг их проволочные сети, при этом большинство на металлических кольях высотой 60 сантиметров, заделанных в бетон. Над дотами «кодушки» из земли в 3 метра, с двумя прослойками гранитных валунов, броневая, толщиной до 75 сантиметров. Двери стальные. Вдоль скатов, обращенных к нам – надолбы, эскарпы.
- Видите, какие орешки, а? – спросил комкор окружавших его командиров. – Вашему полку, товарищ полковник Иванов, и приказываю их расколоть, снести с лица земли. Думаю – смотря на комполка, продолжал Гориленко, - не с закрытых, конечно, позиций, а? Снарядов надо уйму, да и времени. Выводите-ка на прямую самое тяжелое из орудий, да лучшим расчетом. Опыт, что здесь уже другими получен, учтите. У вас, может, другие соображения. Нет? Тогда за дело. Сегодня у нас 8 февраля. На моих часах 14.00 А на ваших? Тоже? Прекрасно! Артиллеристы – люди точные. К 6.00 11 февраля жду доклада о выполнении задачи.
Полковник Иванов понимал всю сложность и рискованность предприятия. Пятитонную «Матушку» - так называли в полку 152 миллиметровую пушку-гаубицу 1937 года – надо было доставить в передовую линию пехоты на глазах врага. И какой моральной, какой физической закалкой, мастерством должны обладать артиллеристы у этой «матушки!»…
Проводив комкора, комполка вернулся в штаб, где его уже ждали заместители, командиры дивизионов и начальники служб. И первое, что он тут узнал – его и удивило и обрадовало: все орудийные расчеты полка подали рапорта с просьбой разрешить им, их орудию разрушать доты прямой наводкой.
- Как, откуда они узнали об этом? – спросил он у своего заместителя по политчасти батальонного комиссара Мартынова, протянувшего ему пачку рапортов.
- Интуиция, солдатская сметка, товарищ полковник. О дотах сверхмощных, о том, что их лучше всего рушить могут саперы или мы прямой – агитаторы, командиры давно всем разъяснили. И что саперам к дотам этим не подойти – тоже знают все. Вот, и…
- Так кому, товарищ полковник, поручим? Чью просьбу уважим?
- Моим! Моими разрешите! – раздалось со всех сторон.
- Что ж, бросим жребий, товарищ Мартынов?
- Мне кажется, - ответил замполит, - что в этом необходимости нет. Главную роль здесь играет наводчик орудия, а кто у нас в полку самый лучший из них?
- Считается Шихарев, - ответил за всех полковник.
- Да, он, - подтвердил батальонный комиссар. – Еще до войны четыре премии Шихарев получил. Знак-то «За отличную артстрельбу» у него одного.
А в боях Шихарев доказал и храбрость свою. Особо – в составе разведгруппы, совершившей 100-километровый рейд по тылам белофиннов. Из немногих, кто в живых остались, самым выносливым и мужественным оказался он. Да и в расчете этого орудия – все комсомольцы, подобрались ребята один к одному, молодцы, а пушку-гаубицу свою что снайпер винтовку знают.
И вопрос решился в пользу орудийного расчета, в котором наводчиком был горьковчанин Шихарев Александр Федорович. Весть о решении командования батарейцами была встречена ликованием. Тут же митинг. Резолюция: клянемся оправдать доверие!..
Как перед праздником бойцы орудийного расчета побрились, подшили чистые подворотнички, белой краской покрасили орудие. Началась подготовка к переезду гаубицы с закрытой огневой позиции на передовую: тщательно осмотрели орудие, боеприпасы, собрали шанцевый инструмент, экзаменовали друг друга в знании всего, что предстоит делать, в устройстве бетонобойного снаряда.
- Значит, говоришь, - допытывался у Шихарева 8-й номер – помощник заряжающего, - у него два действия: ударное и фугасное?
- Верно, - степенно пробасил Александр и разъяснил молодому бойцу, как бетонобойный снаряд пробивает первую часть бетона и там разрывается.
- Правильно, - подтвердил командир орудия и, полистав наставление, прочел:
- «Снаряд, ударившись о поверхность бетонной преграды, производит деформацию сжатия и сдвига материала преграды, в результате чего образуется входная откольная воронка. От взрыва образуются трещины и различные деформации в различных частях сооружения, ослабляющие сооружение в целом. Дальше снаряд образует цилиндрический проход диаметром равный калибру снаряда. И, наконец, отколы кусков, глыб целых и самое разрушение дота».
- Мудрено что-то, «образует, деформация, диаметром, самое», - недоумевал снарядный.
- А что тут непонятного? – удивлялся заряжающий Голубев. – Знамо: одним снарядом сразу-то и не пройдет, а то и рикошет случится.
- Безусловно так! – воскликнул подошедший заместитель командира батареи по политчасти младший политрук Розов.
- Тут, дорогие мои, решает все кучность, попадание в одну точку, снаряд за снарядом. Ясно?
- Все, выходит, от дяди Саши зависит? – почти хором спросили бойцы.
- Конечно, от него! Он, товарищи, главная фигура в этом деле. Он, наш Шихарев, тут основа делу! И он оправдает…
Младший политрук хотел еще что-то сказать, но возбужденные воины окружили Шихарева, сомкнулись и дружно начали качать его.
Александр, разбросив в стороны свои длинные руки и ноги, высоко взлетал. Шапка-ушанка с головы слетела и на ветру развевались его льняные волосы. Рыжее и веснушчатое, обмороженное и обветренное лицо, на котором горели карие глаза, было крайне смущено. Он, стараясь перекричать всех, гудел: «Хватит, хватит, ребята!..»
А на передовой в это время работала командирская разведка. Огневую позицию для орудия она выбрала на небольшой высотке, поросшей мелким чахлым кустарником. Под его прикрытием, зарывшись в снег, командир дивизиона майор Вилков с командиром батареи старшим лейтенантом Озаровым и командиром огневого взвода лейтенантом Петровым в бинокли изучали все впереди, нарисовали даже панораму местности.
До каждого из искусно замаскированных дотов было от них около 400 метров. Находились оба дота на гребне одной и той же высоты, тянувшей вдоль фронта. Левый, с двумя сосенками за ним, выступал из рощи «Язык», правый – в 300 метрах от левого – на опушке рощи «Широкая», в самом ее центре. На обращенном к нам скате рядами белых зубьев из снега выглядывали надолбы. По многим признакам, вглядевшись хорошо, можно было установить: доты сообщаются сетью траншей и между собой, и с многочисленными бугорками – дзотами, что вокруг них.
Высотку, на которой лежали командиры, разделяла лощина шириной в двести метров, уходящая далеко влево и вправо.
- Как видите, товарищи, нельзя не сделать вывод, - заявил майор, - впереди, да и место, где вот мы сейчас лежим, каждый метр вперекрест простреливается белофиннами. Пулями, минами, снарядами. Место для огневой, все же утверждаю, лучшей здесь не выбрать. Но сами понимаете: несладко придется огневикам с открытием огня. Да и до этого, если засечет их враг раньше. Не даст жить, собака. Маскировка и маскировка. Оборудовать позицию и занимать ее будем ночью. Грунт тут промерз на метр. Ломом киркой – чикаться долго. Договорюсь с саперами: взрыхлят взрывчаткой для орудийного окопа, ровиков для расчета и снарядов. Их взрывы, работу потом расчета по оборудованию огневой позиции, шум мотора «Челябинца», когда он будет подвозить сюда орудие, установку пушки-гаубицы – все это прикроем стрельбой минометов и орудий дивизионной артиллерии и нашего полка. Роль ясна? Тогда отлично. Действуйте!
… В землянке до красна накалилась железная печка. Стало душно. И если кто новый входил, с ним врывалось облако густого пара – за дверью сорокаградусный мороз.
Шихарев лежит на нарах, отогревается, но уснуть не может. Все девять его боевых друзей уже похрапывают. Они точно выполняют указания замполита – крепко поспать до приезда с передовой кого-то из командиров. Разное волнует Александра. Неспроста, например, качали его вот эти, лежащие сейчас рядом чудо-люди, преодолевшие все невзгоды войны с белофиннами, пятидесятиградусные морозы, когда жгло лицо, склеивались ресницы, при вздохе до боли сдавливало грудь, вызывало мучительный кашель. Он один среди них старослужащий (с 1937 года в полку) и годами постарше каждого из них, в том числе и командира орудия. И ростом вымахал выше их – крепышей. «Дядя Саша» - приклеилось к нему еще с довоенного времени. А сегодня, перед ответственным и весьма опасным делом, они, скрепленные с ним чистой и бескорыстной фронтовой дружбой, особую надежду на него имеют…
До деталей тут пришло на память и другое взбудоражившее его. После митинга бурного за обед принялись. Только успели топориками поколоть на куски хлеб (так замерз, что ни ножом отрезать, ни зубами откусить), побросать их в горячие щи в котелках и с аппетитом принялись за еду, подошел замполит с посылками-подарками.
- А это вам, дядя Саша, - говорит и протягивает пакетик.
- Спасибо, - с хрипотцой в голосе произнес Шихарев.
В пакетике оказались конфеты, шелковый кисет с табаком, курительная бумага и коротенькая, за душу тронувшая записочка:
«Дорогой дядя артиллерист! Бей врага крепче, кури и меня вспоминай. Любящая тебя ученица 3-го класса Нина. С. Каменка, Тульской области».
Сильно взволновала Александра эта Нина. Ведь у него есть своя двухлетняя Нюрочка и вот-вот у его жены Матрены будет еще кто-то.
Вмиг тут пронеслось в мыслях все родное и близкое: село Салдаманов Майдан – одно русское среди мордовских сел Лукояновского района Горьковской области, ветхий, с соломенной крышей отцовский дом – на самой окраине двухкилометрового Долгого порядка (в этот свой дом отец так и не вернулся с гражданской войны), колхоз (избавивший семью от бедности страшной, когда и лаптей не на что было купить), где он – Александр – работал ездовым (кони – его большая любовь), брат Иван, сестра Татьяна, женушка, Нюрочка…
«Ну как, как мне перед всеми ими – односельчанами, семьей, перед Ниночкой из Каменки, перед этими молодцами, так верящими мне – не быть в ответе?!»
- Да и комсомолец же я! – произнес Александр уже почти вслух.
… И вот позади большие дела: коллективное изучение – при свете плошек – всем расчетом, нарисованной командирами панорамы местности, взрывы саперов, оборудование окопов, доставка «Челябинцем» пушки-гаубицы, установка орудия на прямую наводку. Нелегко все это далось и требовало перенапряжения физических и моральных сил артиллеристов. Мерзлый и каменистый грунт, например, заставил расчет так работать, что при морозе за 30 градусов пришлось сбросить и белые комбинезоны, и полушубки. А на помощь трактору сколько раз приходили в эту темную и вьюжную ночь. Он весь трясся от напряжения, таща за собой пятитонную «матушку» и толкая впереди себя гору снега. Когда «Челябинец» окончательно буксовал, они лопатами очищали ему путь. И все-все это под сильным обстрелом врага.
Белофинны не заметили ничего – все делалось для них скрытно, но артстрельба для прикрытия всего мероприятия вызвала ответный, порой яростный огонь по всему переднему краю. Но все, сравнительно, обошлось благополучно: легкие ранения получили два человека из расчета.
…Орудие на огневой позиции и тщательно замаскировано. Прекратилась артстрельба и вокруг стало удивительно тихо. Командир батареи со стереотрубой расположился в окопе на расстоянии голосовой связи слева, командир огневого взвода – на таком же удалении справа. Дальше в обе стороны – тоже для наблюдения за результатами стрельбы пушки-гаубицы по дотам – были посланы разведчики. С самыми удаленными установлена телефонная связь. Им вменялось в обязанность освещение цели ракетами в ночное время.
Все-все наблюдали в сторону противника напряженно, но и с рассветом дотов никто не видел: сплошная пелена закрывала их почти до двух часов дня. Только после обеда, вправя глаз в оккуляр панорамы, Шихарев сначала смутно, потом все отчетливей разглядел очертания дота, амбразуру.
- Цель вижу! – доложил он громко.
- По доту № 0033! Бронебойным!.. – Четко командовал командир огневого взвода. Команды повторял командир орудия, за ним и наводчик.
- Огонь! – повторилось трижды и Шихарев дернул за спусковой шнур. «Матушка» рявкнула, оглушив всю округу. Тут же до слуха всех донесся неистовый визг: снаряд вспорол левую сторону дота и полетел куда-то в тыл белофиннов.
- Рикошет! – хором доложили наблюдатели.
- Правее О-О! – скомандовал командир орудия.
- Правее О-О! – повторил Шихарев, устанавливая угломер.
- Огонь! – воскликнул он за командиром орудия и дернул за шнур. Снова гром выстрела, и над дотом взвился черный с огнем громадный столб дыма, за которым раздался необычной силы металлический звук, содрогнувший землю даже в нашем расположении.
- Цель! Цель! Цель! – радостно восклицали командиры и разведчики.
Артиллеристы знали, что значит попадание тяжелого снаряда в стенку дота: от могучего удара у всех в казематах лопаются барабанные перепонки. Конечно, шюцкоровцы больше оставаться в этом, казавшемся раньше совершенно безопасном укрытии, не могли, и вот-вот выскочат из дота. Тут их шрапнелью попотчует наша легкая батарея, ждавшая этого момента.
Так все и случилось, но наблюдать за этим зрелищем не пришлось: после второго попадания в дот белофинны словно с ума сошли. Они открыли бешеную стрельбу гранатами и шрапнелью из орудий, из минометов и пулеметов. Снаряды и мины рвались со всех сторон орудия. Многочисленные осколки и пули зацокали по щиту и лафету пушки-гаубицы. Тяжелый снаряд разбил бруствер орудийного окопа и комьями мерзлой земли, камнями забросал орудие, воинов. Но артиллеристы работали по-прежнему споро и слаженно, без малейшего замешательства. Увлеченный стрельбой, уже без команд командиров, так ка перешел на беглый огонь, Шихарев и не заметил, как упал тяжело раненый командир орудия, а на него, как подкошенный, заряжающий. Но когда, дернув за шнур и выстрела не последовало, он недоуменно посмотрел назад, все увидел и без промедления распорядился:
- Суглобов! Перевяжи командира! Нечаев, помоги, брат Голубеву! Ваня Сергеев, заряжай!..
С этого момента Александр стал и командиром орудия. Еще большую ответственность почувствовал он теперь за порученное дело.
Прильнув к панораме, Шихарев точненько подводит перекрестие на амбразуру, подъемным и поворотным механизмами исправляет смещение орудия после выстрелов, сам себе командует «огонь», дергает за боевой шнур. Снаряд попал в амбразуру. Она расширилась. Потом еще и еще попадания, и она разворотилась. Белофиннов это вновь вывело из терпения, и обрушили на орудие ливень огня. Снаряды и мины, пролетая над головами артиллеристов, яростно выли, а рвущиеся впереди, справа и слева засыпали огневую осколками. Пули, ударяясь о щит станины, с визгом отскакивали в стороны. Снег вокруг орудия стал черным от разрывов снарядов и мин. Обливаясь кровью, свалился раненый в голову снарядный. Его не успели перевязать: скончался. Шихарев обнажил голову. По печальному его лицу скатились крупные капли слез. Зубы стиснуты.
- Ну, ядри вас в корень! – зло выругался он и с еще более превосходной точностью начал посылать в дот шюцкоровцев снаряд за снарядом. На двадцатом попадании в центре дота образовалась брешь, на шестидесятом с дота слетел массивный стальной купол.
- Так их, так гадов! Ну и молодец, Шихарев!
Это и многое в этом духе, одновременно и попеременно, восклицали со своих мест комбат и комвзвода. Шихарев же их не слышал: он был весь в деле, упоен им.
Приближался вечер. Мороз стал еще злее. Но Александру и заряжающему, а также снарядным, то и дело подносившим сорокакилограммовые снаряды, было жарко. Они даже полушубки сбросили, чтобы живее управляться у орудия.
Наступила темная ночь. Разрушение дота, хотя и с меньшим темпом, но продолжалось. Синхронно все делалось: разведчики с флангов в сторону дота посылали ракеты, сообщив по телефону условное «огонь!», тут же выстрел. И все-все, как и днем, наблюдают за результатами стрельбы.
К утру 10 февраля с дотом № 0033 было покончено и по приказу комбата Шихарев перенес огонь по правому доту № 0039. И все повторилось. И здесь мастер-наводчик клал снаряды в точку. В этот день, как и в предыдущий, не раз безумствовал враг, засыпая орудие минами, снарядами, тысячами пуль. Одна из них, то ли из шальных, то ли пущенная метким, подползшим ближе шюцкоровцем из Суоми, пронзила левую руку Шихарева. У него потемнело в глазах. Пришлось на время прервать стрельбу, пока его перевязали. Заодно заставили его и подкрепиться вкусным обедом, доставленным сюда в термосах смельчаками – старшиной и поваром.
Дот артиллеристы продолжали успешно громить, но и их ряды все редели. К вечеру из первоначального комсомольского расчета в строю осталось трое: сам Шихарев и легкораненые замковый и заряжающий. Им на помощь пришли бойцы батарейцы. Оттуда же, с основной огневой позиции, на санках, приспособленных на лыжах, подвозили снаряды. А каждый из них, с упаковкой и зарядом, весит все 50 килограммов. Доставляли же их под огнем противника.
Орудие, таким образом, и на вторые сутки действовало без перерыва и также успешно. Когда 11 февраля забрезжил рассвет, все убедились: дот № 0039 был разрушен до основания. Комбат тут же связался по телефону с командиром дивизиона.
- Товарищ майор, докладываю: доты разрушены! От них остались руины, хаос из бесформенных глыб бетона, среди которых торчат крученые железные балки. Израсходовано 233 бетонобойных снаряда. Попаданий 221. Разрушение продолжалось 40 часов. Шихарев? Потерял много крови. Обессилен. Нуждается в госпитальном лечении. Слушаюсь: объявить всем, от имени комкора, благодарность, всех – живых и посмертно – представить к правительственным наградам, Шихарева к Герою…
А через час после этого была проведена двухчасовая артподготовка, затем в воздух взвились красные ракеты и начался штурм линии Маннергейма. На участке, где стояли раньше доты №№ 0033 и 0039, значительного сопротивления наши войска не встретили и быстро устремились в глубину обороны белофиннов.
21 марта 1940 года Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР наводчику орудия 21 корпусного тяжелого артиллерийского полка Шихареву Александру Федоровичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Об этом узнал он в госпитале.
Большими событиями в жизни Александра Шихарева были вручение Михаилом Ивановичем Калининым ему ордена Ленина и Золотой Звезды и, вслед за этим, - короткая встреча с семьей и односельчанами.
- Приезд Александра в Салдаманов Майдан в 1940 году, первого Героя Советского Союза в нашем селе, был для всех нас праздником, - вспоминает Мария Сергеевна Николаева – старейшая учительница. Везде он был желанным, дорогим гостем. Торжественную встречу устроили ему и в школе, в которой он учился. Вошел, помню в класс высокий, стройный солдат со звездой Героя, орденом Ленина и красивым знаком «За отличную артиллерийскую стрельбу» на зеленой гимнастерке. Простое, добродушное, милое лицо. Ребята неистово хлопали в ладоши, дружно и громко скандировали: «Ура! Ура! Ура! Дяде Саше слава! Слава! Слава!» Карие глаза солдата сверкали радостью. Открытая, доброжелательная улыбка его магнетически притягивала ребят, да и нас учителей к нему – нашему герою.
А по его обхождению мы все чувствовали: детей он любил сильно. В его неторопливом и спокойном рассказе о войне с белофиннами, о массовом героизме наших воинов было много ценного, нам всем неизвестного, за которым хотелось дальше в жизни идти и идти. А говорил он все о других. Ребята, затаив дыхание, слушали его, и я потом убедилась, какое сильное влияние оставила эта встреча на них. Сколько раз, при трудностях, можно было слышать: «Ты что, а? Дядя Саша не такое делал и Героем страны стал!..» Кого, знаете ли, не спросите в селе о нем – особенно его одногодков, - у всех один сказ:
«Александр Федорович отличался трудолюбием, уважительностью, справедливостью, честностью. В отношениях к людям всегда ровным был, готовым постоянно прийти на помощь… » А на войне, при сильных испытаниях, плюс ко всему этому открылись в нем и храбрость и мастерство артиллериста, и патриотизм великий!..
Как только Шихарев прибыл в свою часть, его вызвал к себе старший батальонный комиссар Мартынов. После расспросов о Москве и родных краях, замполит перешел к существу разговора.
- Вот что, мой друг, - заявил он. – Вы, братец, рождены, чтоб стать советским командиром. У вас, скажу я вам, есть то в характере, в поступках, что люди называют военной косточкой. Людей вы любите, подход к ним имеете правильный, авторитетом во всем у них пользуетесь. Это все доказано на моих глазах и ярко – и в рейде по тылам белофиннов, и при разрушении их дотов. Короче: есть возможность послать вас в артучилище. Хотите, дядя Саша, а? – с подкупающей доверительностью спросил замполит. И Александр, не задумываясь ответил:
- Это, товарищ старший батальонный, было бы осуществлением моей мечты. Благодарю за доверие!..
Шихарев стал курсантом Ленинградского Краснознаменного артучилища. Началась упорная учеба. Жадно Александр впитывал новые знания, много читал, активно участвовал в комсомольской жизни, был образцом дисциплинированности и военной аккуратности.
Но тут началась новая, еще более суровая война. В январе 1942 года Шихарев стал лейтенантом артиллерии и получил назначение в 352 отдельный противотанковый дивизион. Участвует в битве за Москву, снова уничтожает прямой наводкой, но не доты, а фашистские танки. Здесь, как и в финскую, окружен любовью людей и в дружбе с ними успешно воюет с гитлеровцами.
Многое еще сделал бы лейтенант Шихарев для победы над ненавистными фашистами, если бы не роковая пуля, сразившая его 26 марта 1942 года в бою на тульской земле. Через несколько дней об этом узнала Матрена Тимофеевна из письма, которое по поручению всего дивизиона, написал ей комсорг Алексеев. Вот это письмо:
«…Ваш муж – Герой Советского Союза Шихарев Александр Федорович – в бою с фашистами пал смертью храбрых. Похоронен в с. Чернь, Тульской области. За любимого нашего командира, клянемся вам, мы мстим и будем мстить захватчикам-фашистам до полного истребления. Такую клятву дали воины нашего дивизиона и на могиле нашего героя командира. Смерть фашистским оккупантам!»
Тяжело переживала потерю любимого Матрена Тимофеевна. Через год она умерла…
Нет в живых героя войн Александра Шихарева, но подвиг его никогда не забудется, он зримо живет в памяти дочерей – Анны и Зинаиды (обоих вырастила бабушка Анисья – мать Матрены Тимофеевны), брата Ивана Федоровича, сестры Татьяны Федоровны, дяди Григория Павловича – инвалида Великой Отечественной войны, друга юности Ивана Сергеевича Голубева, всех односельчан – членов колхоза «Правда», в делах их.
Не узнать теперь беднейшего когда-то села Салдаманов Майдан. Оно преобразилось. В нем прекрасный Дом культуры, отличная школа, все дома колхозников новые и большинство с красивыми, художественно исполненными наличниками. В домах телевизоры, стиральные машины, у многих мотоциклы. Общественные здания, дома каменные, появилось озеленение, сады, есть и пруды.
Нет Героя Советского Союза Александра Шихарева, но о нем не забыли. За присвоение его имени борется пионерская дружина школы, в которой он учился, имя его высечено на мемориальной стене у вечного огня боевой славы в г. Горьком, на доске Почета Ленинградского артучилища, на памятнике погибшим односельчанам в родном селе.
И кто из людей (взрослых и детей) не пройдет мимо их, останавливается с глубоким чувством быть вечно ему благодарным, думая о герое не только с грустью, но и с гордостью.
Советские люди и дальше будут творить бессмертные дела, за которые отдал свою молодую жизнь Александр Федорович Шихарев, дядя Саша! Для них ориентир в жизни – его высокий пример.
Г. Палий