Романтики

День Победы Старлей (Тагир Нурмухаметов) Солнце уже припекало, утренний клев давно прошел, но Илье Матвеевичу очень уж не хотелось сматывать снасти. Вроде и улов сегодня приличный, и наживка закончилась, пора и честь знать. Но не отпускала его река, ласково поглаживая набегающей волной босые ноги. День напитывался зноем, а вода тихой реки – утренней прохладой. Воздух вобрал в себя запахи прибрежной травы, зарослей камыша, рыбы и еще чего-то, что не объяснить словами, но можно почувствовать, вдохнув майский воздух полной грудью. А еще хотелось смотреть на тихое теченье реки и плыть вместе с ней по глубокому руслу своей памяти… Эти места знакомы Илье Матвеевичу с детства. Тут он родился в двадцать пятом, отсюда ушел на фронт, добившись, чтобы сняли с него бронь. Сюда и вернулся механик-водитель танка после госпиталя, успев побывать в первом и единственном бою. Когда осколком перебило трубку маслопровода, раскаленное масло ударило в лицо и обожгло руки, которыми он пытался заслониться. Повезло ему тогда. Боец наступающей пехоты, рискуя быть обвиненным в трусости, увидел почерневшие руки с лохмотьями кожи, судорожно цепляющиеся за раскаленную броню подбитого танка, остановился. Сумел вытащить механика-водителя из горящей уже боевой машины, оттащить в ближайшую воронку, когда рванул боекомплект, уложив сорванную башню танка аккурат перед той самой воронкой. А боец тот неизвестный, напоив танкиста из фляжки, кинулся догонять своих. Да и то – в атаке каждый штык на счету. В тыловом госпитале врачи долго колдовали над восемнадцатилетним мальчишкой, пересаживая кожу, словно заплатки, на обгоревшие руки и лицо танкиста. Только волосы под шлемофоном хоть и приобрели серебристый оттенок, но остались такими же густыми, как и раньше. Досталось и спине, и груди, но не сильно – спасибо неизвестному бойцу, сбил огонь с горящего, промасленного комбинезона, а вот лицо и руки… Привык уже Илья Матвеевич к тому, что при его появлении враз стихают разговоры, мамочки прячут детей за свои спины, чтоб не видели они страшной маски с буграми наросшего «дикого мяса», бывшей когда-то человеческим лицом. Так и дожил он до шестидесяти нелюдимым, угрюмым. Всю жизнь отработал на гусеничном тракторе в родном селе. Со временем растущий город поглотил село, превратив его в свою окраину, тихую, одноэтажную, с буйством сирени и черемухи в палисадах, лаем дворовых псов и отчаянным криком петухов на заре. Тут и пенсия подоспела. Полюбил Илья Матвеевич рыбалку, больше чем возиться по хозяйству полюбил. Неважно – будет клев или нет, но ежедневные походы на реку даровали покой и негу, которой в жизни своей он почти и не знал. Рыбой делился с соседом Николаем – тоже хлебнувшим фронтовых будней и оставившим там левую руку. Остальной улов засаливал впрок и развешивал в тенечке, в дровяном сарае. Однако, сколько не сиди, а домашнюю работу никто за него делать не станет. Илья Матвеевич смотал снасти, поднял из воды садок, с бьющимися в нем рыбинами, удовлетворенно крякнул и пошел неспешным шагом в сторону дома. Следующим утром он привычно поднялся с зарей. Рыбалки сегодня не будет. Сегодня по всей стране праздник – сорок лет Победы. Нет, он никуда не пойдет, останется дома. Достанет старый свой китель с погонами черного цвета, выданный при выписке из госпиталя. С желтой нашивкой и орденом Красной звезды – на правой стороне, и гроздью юбилейных и трудовых медалей – на левой. Орденами тогда наградили весь состав танковой роты за участие в прорыве, и живых, и павших. Повесит он китель на ручку шкафа, не снимая с плечиков и будет казаться, что в комнате незримо присутствуют его боевые друзья – экипаж танка, оставшийся навеки в том поле… Включив телевизор, он пробежал глазами программу телепередач. Вот он – любимый его фильм - «На войне, как на войне». Хороший фильм, правдивый. Но ждать его еще три часа. В окно постучали – Николай, сосед. - Илья, браток мой, фронтовик! Дай я тебя расцелую в честь праздника! – Заметно было, что Николай уже «празднует». – Хорош сидеть дома, пошли на старый майдан, там бочку пива привезли в честь праздника. Разберут, пока ты здесь сидишь! - А что, пойдем! – Решился Илья Матвеевич. – В самом деле – праздник – же! - Китель одень! - Командовал Николай. – Да рыбки вяленой прихвати, с пивом она хорошо пойдет! Пиво в этих краях – редкость. За ним любители едут в центр, но с началом повсеместной борьбы за трезвость и там его найти сложно. А тут – привезли в честь праздника, грех не воспользоваться. Мужики не позволили фронтовикам маяться вместе со всеми, добрым гулом поздравили с праздником и пропустили вне очереди, добродушно похлопывая по плечам. В лицо Илье Матвеевичу старались не смотреть. Наполнив до краев трехлитровую банку и пару кружек, два соседа расположились в тени, на лавке, постелив под рыбью шелуху газету. Подходили еще фронтовики знакомые и незнакомые, жали руки, поздравляли. Слушая рассказ Николая о фронтовых случаях, Илья Матвеевич увидел, как из кустов в их сторону направляется кот, учуяв запах рыбки, По своей природе, поведению и внешности, эти хвостатые, будто созданы для умиления, но этот был другой. Ничто в его внешности не вызывало улыбки: от обмороженных ушей остались лишь пеньки, от хвоста - обрубок в треть былой длины, единственный слезящийся глаз желтого цвета и передняя лапка, неестественно выгнутая в месте старого перелома. Дополняло непритязательный вид отсутствие шерстки на половине мордочки, похоже, вырванной вместе с кожей злобным псом. - Пошел, пошел отсюда! – Всполошился Николай. - Оставь его, не заполошничай! – Вступился за кота Илья Матвеевич. – Я вот тоже не Ален Делон, так может и меня погонишь? - Так заразу же разнесет! Не дай бог детишек заразит. Прибить его надо и все дела! – С убежденностью в голосе заявил Николай. - Зараза, Николай, это - ты. Прибить если и надо кого, так тебя. А болезни – лечить надо, хоть у людей, хоть у кошек. – Немногословный обычно Илья Матвеевич, выдав тираду, замолчал и наклонившись к коту, угостил его кусочком вяленой рыбки. - Так возьми его себе, если ты такой жалостливый. – Не унимался Николай. – Тебе тогда и собаку не надо будет заводить. Кто этого урода увидит - и во двор заходить раздумает. – И смешался под тяжелым взглядом соседа, осознав, что шутка была непозволительной. - Возьму. – Илья Матвеевич смотрел как кот мусолит кусочек затвердевшей сушеной рыбки. – Жизнь ты прожил, Николай, а кроме того, что снаружи, ничего видеть не научился. Хоть красавец, хоть урод, а душа у каждого есть. И у кого она краше – еще вопрос. Так-то. – Он подхватил кота на руки и неторопливым шагом двинулся домой. - А пиво-то, Матвеич! – Уже в спину уходящему соседу крикнул Николай, но тот, не оборачиваясь, только рукой махнул. - Ты не обижайся на этого однорукого бандита. – Успокаивал кота Илья Матвеевич. – Сроду он ляпнет, не подумавши. Вот увидишь – вечером придет с бутылкой, мириться. – Он нес кота на руках, тот, притихший, не вырывался, не имея на то ни охоты, ни сил и только тыкался носом в кругляши медалей. - А мы с тобой сейчас телевизор включим, люблю я этот фильм – про младшего лейтенанта Малешкина. Командир мой такой-же пацан был. Да-а… Ты, я смотрю, тоже боевой кот, похоже с собаками цеплялся – коты так покалечить не смогут. Повоевал и хватит, пора на покой. Полечим тебя, отмоем, откормим и будешь как новенький! Будем с тобой вдвоем на рыбалку ходить, отдыхать на речке – одно удовольствие. Слышал стих: «Кто воевал, имеет право, У тихой речки отдохнуть.» Он подходил к дому - человек с котом на руках. Оба изуродованные жизнью, оба с отталкивающей внешностью, всю жизнь не знавшие семьи и близких, но не утратившие теплоты сердец и душевной красоты. Человек знал, что надежней и преданней друга у него не будет. Знал, что кот рано или поздно ответит на доброту и ласковое слово, которых в его жизни может и не было никогда. Ответит искренней любовью и привязанностью. Человек это знал наверняка…

Первая зима Фелис Кактус -Посмотри-ка, сын мой, коли земля бела, и летает в воздухе белый мех, Это значит, что в город пришла зима, и что с неба идет снег. Повтори: на дворе зима. -Мя. -Посмотри-ка, сын мой, когда стекло на пруды и лужи с утра легло, И лежит там долго, не день, не два, это значит - в город пришла зима. Повтори: на дворе зима. -Мя. -Мой котенок, запомни, когда мороз - щиплет лапки, кончик хвоста и нос, И когда на деревьях не слышно птиц, кроме желтых, до одури шумных синиц, Это значит - стоит зима. -Мя. -Да нет, зи-ма. -Мя. -Слушай дальше. Бывает, метель метет, вихрь врывается в щели и песни поет, Люди мерзнут, и в пледах сидят у огня. Это значит, что городом правит зима. Сын мой, понял ли ты меня? -Мя. -Помни, сын: лучше зиму встречать вдвоем, чтобы греться при случае даже днем, Ну а если останешься одинок, то не мешкая, к людям иди, сынок. И проси, чтоб они приютили тебя. Понял, сын мой? Ответь мне - ты понял меня? -МЯ!!!

Анатолий Аврутин Свет вечерний, тихий свет вечерний, Звёздный пруд, как золото на черни. На воде, к волне склонившись косо, Чёрный лебедь, чёрный знак вопроса. А волна ласкает взгляд, ласкает, Никуда тебя не отпускает. Свет вечерний, тихий свет вечерний, Мало было звёзд и много терний. Жизнь идёт… Вторая половина. Я же всё привязан пуповинно К уголку, что истины безмерней, Где струится тихий свет вечерний.

Анатолий Аврутин Швырнули речке в душу камень Швырнули просто, не со зла... По глади утренней кругами, обида тихая пошла... Но всё минуло в одночасье , И в предвечерней тишине, Круги дрожащие угасли, Но камень... камень то на дне....

Татьяна Георгиева Туман в оврагах голубой, пар над озёрами. Мой ключик к детству, ангел мой, моя весёлая. Земля пропитана сполна дождями с проседью. Такая сырость, что весна роднится с осенью. Вишнёвым всполохом заря истает в темени. Но о любви не говорят в прошедшем времени. Мы будем вместе, а пока душа на привязи. Так болью полнится строка, что мне не выразить. Зимой отпущена вода скользит по камушкам. Мы тоже здесь не навсегда, бабушка...

Старик и розы Алена Васильченко Садовник знал, что есть на свете рай, где, год за годом, в солнце и морозы, уходит в небо розовый трамвай, и зацветают огненные розы. В своём саду, среди тенистых лип, он слушал мир в многоголосье звуков. А все смеялись - вот чудной старик! Ему бы жить, да просто няньчить внуков. Закат дома и улицы застлал... Старик сплетал для чёрных галок сети. "Своих детей Господь мне не послал. Теперь цветы - мои родные дети". В сторожке пахнет сырость и жасмин. Спустилась ночь на землю осторожно. Не спалось только розам у рябин - им было очень страшно и тревожно ... А к старику во сне явился Бог - залез в окно и сел на подоконник: "В моём раю есть огненный цветок. Мне очень нужен опытный садовник". Старик привстал. То был последний май. Последний день: дождлив и очень грустен.. Он сел на первый розовый трамвай. А в сад пробралось вороньё и гусень... И мотыли обгладывали цвет, и галки клювом прорывали сети. И корчевал до одури сосед тела цветов, рыдающих, как дети. Старик в раю. А сада больше нет... Лишь у холма, под молодой берёзой, пятнадцать дней и восемнадцать лет цветут большие огненные розы...

Алеся Синеглазая — Чем спасаешься ты? — Крепким кофе и нежностью. — И надеждами тоже? — Нельзя без надежд. — А когда накрывает тебя зимней снежностью? — Я спасаюсь наличием тёплых одежд. Вдохновляющей музыкой, светлыми мыслями, И уютом, похожим на мягкую шаль. — Ну, а если печаль подкрадется по-лисьи? — Я её приручу. Счастьем станет печаль. — А когда мало сил? — Нужно думать о будущем. — А когда век тяжел? — Распогодится век, Если за руку держит тебя самый любящий, Самый нужный, и самый родной человек.

Снег так нежен, что с ним беспокойство не вяжется… Так и кажется — всё потихоньку уляжется… Л. Миллер

Звёздный Мишка Елена Анатольевна Антонова Звёздный Мишка - семь жемчужин, семь горящих угольков; Звёздный Мишка ест на ужин звёздных рыб и мотыльков. В тёмном небе, в ясном небе Звёздный Мишка на виду, он один в бездонной неге, можно я к нему приду? Звёзды ближе, звёзды ярче, ночь чернее и длинней, рассыпает звёздный сварщик сотни искр и огней. Млечный путь, луна, кометы в вышине и в тишине, эти звёздные приметы говорят тебе и мне - всё доступно, всё возможно, надо только выбрать путь, и звезду поймать ладошкой, и желание шепнуть... ...Просыпаются фиалки, звёзды прячутся в рассвет, а желанные подарки то ли будут, то ли нет...

самое время... Александр Беллок топчется лето в прихожке пожухлых дат, дымом шашлычным щедро летит в трубу. смена событий,..точек координат... вспомнить о море и "закатать губу". хохлится вечер. морс перешёл в коньяк. "ямбом" похныкать, скупо пустить слезу.. небо курлычит и у дождей аншлаг. думы о вечном - дыркой в пустом тазу.. сколько их было, - бабьих багряных лет? вечер облился охрой, - видать к теплу. самое время нянчить клише примет, сесть у кострища, да ворошить золу...