Живые истории, от которых горишь

— Лена, ну хватит уже! Мама не со зла, просто характер у неё такой, — Андрей устало потёр лицо руками, сидя на краю кровати. — Характер? — Лена застегнула молнию на платье и обернулась к мужу. — Андрей, твоя мама третий раз за неделю назвала меня нищенкой. При всех! — Ты же знаешь, она привыкла к определённому кругу общения, — он избегал её взгляда. — Её подруги все замужем за бизнесменами, хорошими врачами... Лена села рядом с ним и взяла за руку. — А ты жалеешь, что женился на простой девушке из коммуналки? — Что за глупости! — Андрей крепко сжал её ладонь. — Я люблю тебя такой, какая ты есть. Но маме нужно время, чтобы привыкнуть. Два года — достаточно времени, чтобы понять: Валентина Петровна не привыкнет никогда. С первого дня знакомства она смотрела на Лену как на досадную ошибку сына, которую нужно исправить любой ценой. В юности Лена действительно жила в коммунальной квартире с мамой. После школы работала продавцом, потом выучилась на бухгалтера. Обычная биография обычной девуш

— Ольга, ты опять не так посуду расставила! — Валентина Петровна ворвалась в кухню как вихрь, не поздоровавшись. — И почему шторы не выстираны? В доме должен быть порядок! Я молча переставляла тарелки в том порядке, как требовала свекровь. Третий раз за неделю. Андрей сидел в гостиной с газетой, делая вид, что не слышит нашего общения. — И вообще, — продолжала Валентина Петровна, критически оглядывая кухню, — диван нужно передвинуть к окну. Я уже говорила. А цветок этот уберите, он мне не нравится. Я сжала губы. Цветок — подарок мамы на новоселье. Диван мы с Андреем выбирали целый месяц. А шторы я постирала только вчера. — Валентина Петровна, может, сначала поздороваемся? — попыталась я сохранить спокойствие. — А зачем церемонии? — она махнула рукой. — Я здесь как дома. Вот именно. Как дома. Только дом этот вообще-то наш с Андреем. Всё началось полгода назад, когда мы купили эту двухкомнатную квартиру в ипотеку. Свекровь тогда сказала: "Конечно, помогу обустроиться. Опыта у меня больше

«Выметайся отсюда!» — эти слова ударили меня, как пощёчина, когда я открыла дверь своей собственной квартиры. В прихожей стояла Тамара Ивановна, моя свекровь — в домашних тапочках и с тряпкой в руках, словно это её дом. За её спиной виднелись распахнутые шкафы и разбросанные вещи. Моё сердце забилось где-то в горле, а в голове пронеслось только одно: «Как она вообще сюда попала?» — Что вы делаете в моей квартире? — я постаралась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — В твоей? — Тамара Ивановна фыркнула и взмахнула тряпкой, как флагом. — Не смеши меня! Эту квартиру мой Павлуша получил, когда ещё тебя в помине не было. А теперь выметайся, хватит паразитировать на моём сыне! Я медленно опустила сумки с продуктами на пол. Целый день на работе мечтала только о горячем душе и чашке чая. А тут... — Тамара Ивановна, как вы вообще попали в квартиру? У вас нет ключей. Она хищно улыбнулась: — Слесарь открыл. Я ему объяснила, что я мать хозяина. И правильно, что открыл. Нечего тут всяк

«Убирайся вон!» — эти слова, брошенные мне в лицо человеком, с которым я прожила пятнадцать лет, разнеслись по подъезду как пощёчина. Я стояла в дверном проёме своей — теперь уже официально своей — квартиры и не верила своим глазам: Пётр, мой бывший муж, которого я не видела почти полгода, стоял на лестничной клетке с двумя огромными чемоданами. За его спиной маячила Клавдия Ивановна — его мать, сжимавшая в морщинистых руках пакеты из супермаркета. — Ты оглохла? — Пётр шагнул вперёд, и я инстинктивно отступила. — Я сказал — убирайся! Это наша квартира. Я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Сколько раз я уступала, сжималась, боялась возразить. Но сегодня что-то изменилось. Может, дело в тех документах, что лежали в ящике комода — свидетельство о праве собственности на эту самую квартиру, выданное на моё имя ровно неделю назад? — Петя, сынок, не церемонься с ней, — прошипела Клавдия Ивановна, протискиваясь вперёд. — Мы устали ждать, пока она соизволит съехать. Сказали

«Такому нищеброду, как ты, моя дочь не пара!» — эти слова до сих пор звенят в моих ушах, словно кто-то выстрелил рядом. Я стоял напротив Виктора Ивановича, отца Алины, и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Мы с Алиной мечтали пожениться. Молодость, вера в любовь, планы на будущее — всё казалось простым и правильным. Я снял крошечную квартиру, работал на двух работах, собирал деньги, чтобы доказать: я смогу обеспечить семью. Алина улыбалась и говорила, что ей ничего больше и не нужно, кроме меня. Но однажды она привела меня знакомиться с родителями. Я знал: будет непросто, но не ожидал, что всё закончится унижением. Виктор Иванович встретил меня холодным взглядом. Высокий, крепкий, с идеально выглаженной рубашкой и часами, которые стоили дороже моей машины, он сразу дал понять, кто здесь хозяин. Мы сидели за длинным столом, сервированным дорогой посудой, а я чувствовал себя чужаком в этом «дворце». — Чем ты зарабатываешь? — спросил он, когда принесли ужин. — Работаю инженером, плюс

— Мой сын женится на другой, а ты исчезнешь! — прошипела Тамара Ивановна, вцепившись в мой рукав так, что ногти впились в кожу через тонкую ткань блузки. Я стояла на пороге нашей квартиры с пакетом продуктов в руках — собиралась готовить ужин для Дениса, как делала это уже целый год. Но сегодня его мать встретила меня не привычным кислым взглядом, а настоящей яростью. Её серые глаза горели таким огнём, что я невольно отшатнулась. — Тамара Ивановна, что случилось? — выдохнула я, пытаясь высвободить руку. — А то случилось, что мой Денис совсем с ума сошёл! — она отпустила меня и принялась ходить по прихожей, размахивая руками. — Вчера заявил, что собирается на тебе жениться! Без моего благословения! Сердце ёкнуло. Денис действительно говорил об этом — мы обсуждали свадьбу всё чаще, но я не думала, что он уже поставил мать в известность. — Разве это плохо? — осторожно спросила я, ставя пакет на тумбочку. — Мы любим друг друга, живём вместе... — Любят! — фыркнула Тамара Ивановна. — Ты его

Ключ не поворачивался в замке, как будто я пыталась открыть чужую дверь. Я стояла на лестничной площадке с тяжёлой сумкой в руке, тыкая ключом в замочную скважину снова и снова. Металл скрежетал, но замок не поддавался. За спиной послышались шаги — это поднималась соседка тётя Зина. — Мариночка, а что ты мучаешься? — она приостановилась, тяжело дыша. — Так сегодня же слесарь приезжал, замки менял. Часа три назад. Я ещё подумала — может, решили поставить что получше, а то эти старые совсем никуда. Сумка выпала из моих рук прямо на пол. — Какой слесарь? — голос дрожал. — Ну твой муж вызывал. Дмитрий Сергеевич такой вежливый, поздоровался, объяснил, что замки поменяете. Пальцы сами набрали номер мужа. Первый гудок, второй, третий... — Алло, — его голос звучал спокойно, даже равнодушно. — Дим, я не могу попасть домой. Дверь не открывается. — А, это. — он помолчал. — Марина, ты здесь больше не живёшь, я поменял замки, в эту квартиру ты больше не войдёшь. — Что?! — я прижала телефо

Я никогда не думала, что слово «бюджет» способно звучать как приговор. Но в устах Владимира оно было именно таким. — Семейный бюджет трачу только я! — рявкнул он, сжимая мою карту, будто в заложниках держал не кусок пластика, а меня саму. — С этого дня ты получаешь только лимит на продукты и коммуналку. Никаких платьев, косметики, глупостей. Всё под контролем! Я молчала, держа руки на коленях. В такие моменты даже спорить было бесполезно: каждый мой аргумент превращался в повод для новой тирады. Владимир любил чувствовать власть — особенно надо мной. Мы сидели на кухне. За окном моросил дождь, в раковине копились грязные тарелки, а я всё смотрела на собственное отражение в мутном стекле окна. Женщина с усталым лицом и опущенными плечами глядела на меня в ответ. Не я ли это? Где та Алла, которая когда-то смеялась до слёз, мечтала о путешествиях и строила планы? — Ты слышишь меня? — голос Владимира хлестнул по нервам. — Карточка теперь у меня. Будешь просить — дам. А не захочешь — ну и с

Я всегда знала: день рождения Мужа станет особенным событием. Мы готовились к нему заранее — заказали банкет в ресторане, пригласили родных, друзей, коллег Алексея. Столы ломились от угощений, дети радовались шарам, взрослые обменивались тостами и комплиментами. Казалось, всё складывается идеально. Но я ошибалась. Как только вошла свекровь, я почувствовала, что праздник пойдёт не по плану. Валентина Петровна — женщина властная, резкая, привыкшая, что последнее слово всегда за ней. Она шла по залу так, будто сама организовала этот банкет, и сразу начала раздавать указания официантам. Я старалась не обращать внимания. Всё-таки её сын — именинник, у неё право поволноваться. Но уже через полчаса напряжение стало невыносимым. Она придвинула свой стул ближе к Алексею, словно заслонила его от меня, и громко, на весь зал, произнесла: — Ты тут лишняя на празднике сына! Шум за столом стих. Несколько гостей замерли с бокалами в руках. Я почувствовала, как кровь бросилась в лицо, но ответить не ус