Жить во Владивостоке

Если вы житель Владивостока, произнесите вслух с придыханием: «Автостанция». Чувствуете? Пахнет старым линолеумом, дешевым парфюмом из ларька и тревожной надеждой. Это запах детства, запах приключений, запах того самого автобуса, что увозил тебя на каникулы к бабушке в глухую, самую сладкую в мире деревню. А теперь откройте глаза. Этого запаха больше нет. Вернее, он выветривается с катастрофической скоростью, как пиво из пластикового стаканчика на набережной Цесаревича в ветреный день. В Приморье тихо, без фанфар и прощальных гудков, уходит целая эпоха. Та самая, где билеты были бумажными, а диспетчер — главным божеством в зале ожидания. Закрываются автостанции. Сокращаются, а то и вовсе исчезают, как следы на песке у волны, междугородние рейсы. А творится жизнь, как ни парадоксально. Нерентабельно. Это слово, сухое и казенное, как черствый пряник, стало приговором для десятков маршрутов. В Хороле рейсов стало меньше на половину. В Большом Камне — на 10%. В Ярославском уехать в

Есть такие места, про которые рассказывают как про рай на земле. Белоснежный песок, бирюзовая вода, запах хвойных деревьев и полное ощущение, что ты где-то в Греции или на Бали. Но стоит туда доехать — и рай может оказаться с примесью совсем земных проблем. Так было у меня с бухтой Астафьева. Сначала всё привычно: трасса до Раздольного, потом вечный ремонт, а дальше — знакомый поворот на Зарубино. С этого момента начинается настоящее приключение. Асфальт исчезает, дорога становится каменистой, петляет вверх-вниз, как американские горки. Скажу честно: если бы не море, никто бы туда не ездил. Но люди едут — десятки машин тянутся по этой тряске. И все ради того самого вида, который мелькает на фото в соцсетях: ярко-бирюзовая вода и полоска белого песка. А уж дорога от поселка Витязь к бухте Астафьева это вообще отдельная тема. Но на самом деле всё начинается ещё раньше. На въезде нас встречает пункт сбора денег. Формально — «за охрану заповедника». По факту — 250 рублей с челове

Знаете, я иногда читаю такие новости и ловлю себя на мысли: а ведь я просто женщина, которая ведет канал о жизни в нашем городе. Я разбираюсь в том, как выбрать самую сочную хурму и вкусные помидоры, где чинить каблук, чтобы хорошо сделали. А тут — крабовые империи, международные иски, миллиардные убытки, которые волшебным образом превращаются в прибыль... Голова идет кругом, честное слово. Мне, как зрителю со стажем, вся эта история с «Восток-1» напоминает какой-то бесконечный бразильский сериал. Только вместо страстных латиносов у нас суровые приморские рыбаки в резиновых сапогах. Сюжет тот же: могущественные кланы, внезапные исчезновения, загадочные финансовые маневры и даже свой «возлюбленный злодей», который наблюдает за всем издалека, с американского берега. И вот я сижу, пью свой утренний кофе с молоком (без сахара, фигура ведь!) и пытаюсь во всем этом разобраться. С одной стороны — Генпрокуратура, огромный иск, серьезные лица. Это внушает уважение и надежду, что во всем р

Когда смотришь на бухту Витязь в тихий летний день, кажется, что это обычное приморское место для отдыха: пансионаты в соснах, дети на пляже, рыбаки с удочками. Но ещё каких-то тридцать лет назад здесь кипела совсем другая жизнь — тайная, военная, засекреченная. Да-да, именно в этой бухте работал военный океанариум, где тренировали морских животных для боевых задач. Дельфины, белухи, сивучи — звучит как сюжет фантастического фильма, но это была реальность. На самом деле идея использовать животных в военных целях не нова. Ещё в начале XX века знаменитый дрессировщик Владимир Дуров убеждал военных, что морские львы способны искать мины и подлодки. И ведь правда: его любимец Лео умел перекусывать минные тросы и носить грузы. В Первую мировую у Дурова было два десятка таких «солдат», но история закончилась трагически — зверей отравили. Кто это сделал, так и не выяснили. Проект закрыли, но саму идею военные не забыли. Уже в советское время внимание обратили на дельфинов-афалин. Умные,

Сказка про Чипполино вступила в свои права. Или добро пожаловать в новую реальность, приморец! Вот и наступило 1 сентября. Пахнет не только морем и последними астрами, но и свежеотпечатанными постановлениями. Друзья, готовьтесь: с сегодняшнего дня мы все живем по новым правилам. Таким новым, что кажется, будто гигантский чиновничий комбайн прошелся по стране и выдал на-гора целый урожай запретов. Пакет законов такой огромный, что им можно было бы укрепить дамбу на Луговом. Но нет, он укрепит нашу с вами жизнь. Как? Сейчас разберемся. Захотелось вам, к примеру, посмотреть, как живет тибетский монах в нельзяграмме, который вдруг оказался под санкциями. Раньше — VPN в помощь. Теперь — штраф до полумиллиона рублей. Это сколько же надо купить камчатского краба, чтобы отбить такой штраф? Или просто искать в интернете можно не всё. За «поиск экстремизма» теперь тоже можно получить штраф. То есть сам факт поиска — уже преступление. Интересно, а если я ищу, чтобы узнать, как не делать?

Знаете, что такое — настоящая граница? Это не пограничный столб и не линия на карте. Это — свет. Вспышка во тьме. Ритмичное дыхание гигантского фонаря, который не умолкает ни на секунду. Вот уже 118 лет. Его номер в реестре — 45/F7422. Бл Пр (2) 15с 22м. Эти сухие цифры — его пульс. Два белых проблеска каждые пятнадцать секунд. Рост — 19 метров. Но его огонь, зажжённый в 1906 году, падает с высоты 68 метров — прямо с небес, прямо в душу. И это — не просто сооружение. Это — характер. Суровый, как скалы, о которые бьются тихоокеанские волны. Непреклонный, как воля первого смотрителя, техника Турковича, который в 1906-м писал в рапорте: «...работы по постройке маяка окончены и могут быть сданы...» после лет ожиданий, войн и потерянных посылок из Франции. Его история — это готовый сценарий для эпического фильма. Фрегат «Паллада». Молодой гардемарин Дмитрий Гамов вглядывается в туманную дымку и первым кричит: «Земля!». Высокий, обрывистый, приглубый мыс. Его имя навсегда останется н

Август во Владивостоке был щедр: солнце, лёгкий ветерок, прозрачное море. Казалось бы — что ещё нужно для счастья? Только взять и уехать из города. Я давно хотела выбраться на Витязь, и тут подруга позвала на пансионат Корякиных . Решение было мгновенным: едем. Про трассу до Витязя можно писать отдельную книгу. Каждый раз одно и то же: Владивосток, Раздольное, ремонт дороги, пробка. Потом поворот на Зарубино — и вот тут уже начинаются настоящие приморские километры: то ямы, то чудесные виды, то фуры на обгоне. В итоге добрались за 3,5 часа, что по местным меркам вполне себе «экспресс». Честно скажу: от пансионата я ожидала самого простого варианта — «чтобы переночевать и к морю бежать». А оказалось приятно. Домик стоят среди деревьев, а на участке — грибы растут прямо под окнами. Симпатично. Цена — 3250 рублей за сутки с трёхразовым питанием. Если честно, это неплохо, особенно когда понимаешь, что еда вкусная, и думать о готовке не надо. Говорят, здание когда-то принадлежало кап

Знаете, я всегда любила бухту Улисс. Её какая-то особенная, строгая красота, открытая всем ветрам... Когда ехала на Русский, всегда любовалась военными кораблями на рейде. А ещё — на те самые стоянки маломерных судов, которые как будто бы всегда там были. Как оказалось, «всегда» — это совсем не значит «навсегда». Когда я прочитала новость о том, что арбитражный суд удовлетворил иски Генпрокуратуры и потребовал вернуть государству земли на берегу бухты, у меня внутри всё перевернулось. С одной стороны — закон есть закон, и интересы обороны страны, конечно, превыше всего. С другой — судьбы людей, которые годы, а то и десятилетия вкладывали душу и деньги в эту землю. Давайте разберёмся, как вообще получилось, что стратегически важная территория оказалась в частных руках. Всё началось больше 20 лет назад, когда краевое минимущество продало с торгов «высвобожденную» недвижимость военных. Тогда, в начале 2000-х, государство избавлялось от лишнего имущества, и военные объекты на берегу

Вот она на старой фотографии: «жигули» и мотоциклы, ещё не огорожена, и вокруг — лес Смотрю на это чёрно-белое фото и будто чувствую запах хвои и свежего асфальта. Ещё нет ни шумной трассы, ни высоких заборов, ни ярких вывесок. Только широкая асфальтированная дорога, убегающая вдаль, в самую гущу леса. По краям — лес, а на дороге — те самые «жигули» и мотоциклы, которые были мечтой многих в те годы. Это она — улица Маковского. Простая, как сама жизнь того времени, и такая знакомая каждому, кто живёт в нашем городе. Её история — это история самого Владивостока: от грунтовой дороги до главной транспортной артерии, протянувшейся на целых 12 километров. Но за внешней простотой скрывается загадка, которую я не могу разгадать до сих пор. Чьё же имя она носит? Изначально, в 1902 году, эта дорога была безымянной — просто путь, соединяющий устье реки Седанки с железнодорожным переездом на станцию Океанская. Позже её стали называть просто — Большая. А в 1924 году она внезапно получила имя

Дорогие мои, вот уж действительно — в нашем городе никогда не бывает скучно! Только мы с вами пережили историю с бухтой Улисс, как новая новость пришла с района Баляева. Помните тот самый рынок «Самоцвет», который 20 лет стоял себе спокойно, всех устраивал и вдруг… оказался «незаконным»? Да-да, тот самый, где мы с вами покупали куртки, китайские термосы и носки по акции! Лично я до сих пор помню, как ходила туда с мамой в начале 2000-х — тогда это было место силы для всех окрестных жителей. А теперь администрация Владивостока с серьезным видом сообщает: здание признано незаконным, и на его месте вырастут жилые башни аж до 25 этажей! И знаете, что самое ироничное? Основанием для сноса стало… судебное разбирательство с застройщиком. То есть «Самоцвет» стал незаконным именно тогда, когда кому-то очень понадобилась эта земля под высотки. Совпадение? Не думаю! В проекте, который уже утвердили, есть всё, что так любят чиновники в своих отчетах: А вот про то, что реально нужно людям — но