Истории дяди Димы

— Саш, проснись! Там чей-то ребенок в поле плачет! — жена настойчиво трясла сонного Саню, который никак не мог сообразить, что ещё за ребенок и почему именно он должен решать эту неожиданную ночную проблему. Его-то дети, которые мирно спали по своим комнатам, уже приближались к подростковому возрасту и уж никак не могли быть расстроены так, что жена не смогла бы с этим справиться. — Что за ребенок? Соседский убежал? — он осоловело сел на кровати, потёр глаза, глянул на часы, показывающие три часа ночи. — Я ничего не слышу. Мужчина посмотрел на окно, наполовину закрытое шторой и выходившее в сторону поля, прислушался и всё равно ничего не услышал. Краешек луны, низко висевший на небосводе, выглядывал из-за узорчатой окантовки тяжелой шторы. — Саша, мне не спалось, я вышла во двор подышать свежим воздухом и услышала плач, недалеко, кажется! Малыш где-то в поле плачет, не наш и не соседский. Я побоялась взять фонарик и пойти взглянуть, — тараторила Елена, подавая мужу одежду и потораплива

С самого детства я думал о цифрах. На уроках математики я преуспевал настолько, что мне постоянно давали дополнительные задания, чтобы я не скучал. Но для меня это никогда не было проблемой. Я решать бесчисленные задачи, но это была лишь малая часть того, как работал мой мозг. Я постоянно что-то подсчитываю. Точнее, всё. Я не могу прожить ни дня без того, чтобы в моей голове не крутились цифры. Когда я просыпаюсь, я пересчитываю пальцы на руках и ногах. Принимая душ, я считаю квадратные плитки на полу. За завтраком я считаю, сколько хлопьев у меня на ложке, прежде чем положить их в рот. Некоторым из вас эта привычка может показаться странной, но она всегда была частью меня. А ещё я всегда помню цифры, которые меня окружают дома. Прямо сейчас я могу сказать вам, что в моём комоде ровно тридцать носков, то есть пятнадцать пар. Я знаю, что в холодильнике осталось восемь яиц в картонной коробке. В хлебнице — шесть кусков хлеба. Одиннадцать иконок на рабочем столе моего компьютера, три весн

Величественный, наполненный пьянящими запахами, живой лес не переставал восхищать Максима и через почти десять лет работы гидом. Он не уставал любоваться высокими соснами, которые тянулись к небу, не уставал прислушиваться к шёпоту их игл на ветру, к похрустыванию шишек и сухих веток под ногами, к перепевам птиц. Он жил этим лесом, и лес платил ему взаимностью. Может быть, поэтому места в группы на экскурсии по заповедным местам у него были расписаны на весь сезон. Вот и сейчас он, знавший каждый корень на местных тропах, уверенно шагал вперёд, а за ним тянулась цепочка из восьми человек — пёстрая компания, объединённая желанием немного отдохнуть от скуки городской жизни. Двухдневный поход был насыщен красотами и впечатлениями, которых, как и фото и видео для соцсетей, туристам должно было хватить надолго. Подуставшая группа уже мечтала о возвращении к цивилизации, до которой оставалось всего пара часов пути, когда небо неожиданно потемнело, и первые тяжёлые капли упали на землю. — Дру

предыдущая часть здесь Максим сидел за письменным столом, уставившись в экран ноутбука. Свет от монитора отражался в его глазах, где смешались усталость и решимость. Город за окном уже окутал вечер, а тишина квартиры казалась оглушительной. Максим прокручивал в голове недавние события, пытаясь сложить разрозненные кусочки в цельную картину. Сильно чесалась ладонь, будто напоминая о том, что произошло много лет назад. Он начал с того, что было ещё совсем свежо в памяти. С вечеринки. Максим методично записывал всё, что вспоминал. У него была тренированная память и отличные аналитические способности, которые он развивал сначала с помощью тёти, а затем и сам. Теперь же по мере того, как он приводил в систему то, что запомнил на вечеринке, вспоминались и более ранние события, на первый взгляд, мелкие, незначительные. Постепенно в его голове начало что-то вырисовываться. Всё началось вскоре после 18-летия Максима. В последние полгода в его окружении ненавязчиво, но настойчиво то и дело возни

предыдущая часть здесь Максим проснулся посреди ночи от ощущения, что нечто тяжёлое, почти осязаемое, давит на грудь, а в голове эхом метались слова, будто кто-то невидимый сидел рядом и шептал: "Ты не можешь убежать". Во рту всё ещё стоял привкус "Полночи", от которого захотелось немедленно избавиться. А ещё очень хотелось пить. Нужно было встать и решить оба вопроса, но на него снова что-то накатило, он не смог удержать вмиг отяжелевшие веки и снова провалился в сон. *** Тёплый летний вечер. Максиму лет пять. Он мчится по деревенской улице с соседскими мальчишками. Пора домой, скоро вернётся с работы дед, и они будут ужинать — как обычно, кислым молоком с душистым хлебом, который дедушка пёк сам. Дед будет рассказывать забавные истории, веселя внука. Потом они улягутся спать на полатях, а на следующий день всё повторится. Картинка затуманилась, будто в кино, и возникла следующая сцена. Дедушка на лежанке, очень бледный, в избе толпятся соседи. Всхлипы, вздохи. Маленький Максим толком

начало здесь Прошло несколько дней, и Максим почти убедил себя, что вся эта странная история с потерей памяти — просто нелепый сбой, вызванный усталостью или, может, каким-то скрытым стрессом. Он даже как-то представил, как рассказывает эту байку друзьям: "Прикиньте, проснулся в машине какого-то Толи, а как туда попал — хоть убей, не помню!" Если бы не было этого самого "почти"... Никак не удавалось до конца избавиться от ощущения, что на самом деле очень важно разобраться в "сбое", и что на этом всё не закончится. У Максима не получалось сосредоточиться на делах, и он ловил себя на том, что начал с подозрением относиться даже к самым близким друзьям. "Вдруг это был розыгрыш? — как-то возникла в голове мысль. — Да, почти наверняка, другого нормального объяснения просто нет... Вот бы найти этого "шутника" и объяснить ему, что было совсем не смешно". А дальше понеслись такие образы, что Максим сам себя испугался. Он не понимал, что с ним происходит. Ладно, не мог вспомнить одну ночь. Но

Раннее утро обволакивало мир серой дымкой. Тонкие ленты тумана цеплялись за верхушки сосен, что высились вдоль шоссе. В стареньком «жигулёнке» пахло бензином, старой кожей и чем-то сладковатым, будто где-то под сиденьем спряталась обёртка от только что съеденной конфеты. Максим пришёл в себя резко, словно вынырнул из-под воды. Голова гудела, в висках пульсировала тупая боль, а во рту ощущался привкус металла. Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на мутном лобовом стекле, за которым мелькали деревья. — О, очнулся, найдёныш! — раздался бодрый голос с водительского сиденья. Максим с трудом повернул голову, шея словно одеревенела. За рулём широко улыбался мужчина лет сорока с растрёпанной шевелюрой, тронутой сединой. Ярко-голубые глаза мельком скользнули по Максиму, прежде чем вернуться к дороге. — Ты как, в порядке? — продолжил мужчина, не дожидаясь ответа. — Я уж беспокоиться стал, что ты всё в отключке и что до города не довезу. А так — гляди, живой! Повезло тебе, что я в такую рань

Небольшой серебристый катер стремительно несся по бирюзовой глади Эгейского моря, оставляя пенный след. На судне находились двое. Загорелый пожилой мужчина, с внешностью, характерной для местных гидов, уверенно держал курс на едва виднеющийся на горизонте остров. В боковой поручень намертво вцепился его пассажир – молодой темноволосый человек крепкого телосложения. По сравнению с гидом его кожа была контрастно белой, а от лица и вовсе отхлынула вся кровь. Поль Грамман плохо переносил морские поездки. Его вполне устраивало пребывание в своем небольшом уютном домике в городишке на севере Франции. Поль писал статьи для популярного европейского журнала «Эверест», который печатал все от политики до мистики. Владелец журнала платил неплохие деньги за фантазии и увлекательное изложение выдуманных Полем историй, а сегодня собирал лучших журналистов и репортеров на своем личном острове, созвав их со всей Европы. На юбилее Стива Эванса должны были присутствовать десять сотрудников «Эвереста», вк