Клуб психологини

Галя застыла у плиты и слушала. За столом свекровь рассказывала что-то про соседку тётю Машу, которая всю жизнь копила, а потом племянники всё растащили. — И что осталось? — Зинаида Семёновна покачала головой. — Ничего. Даже кота к себе не взяли. Игорь кивал и жевал гречку. Галя помешала борщ и подумала: ну началось. Третий день одно и то же. То про соседку, то про дальнюю родственницу. Все истории про одно — как плохо, когда имущество не там оформлено. — Мам, хочешь ещё борща? — спросила Галя. — Спасибо, милая. Ты так вкусно готовишь. — Зинаида Семёновна улыбнулась. — Игорьку повезло с женой. — Да уж, — проворчал Игорь. — Двадцать пять лет терпит меня. — Ой, что вы. — Галя поставила кастрюлю обратно на плиту. — Я же по любви выходила. — И правильно делала, — сказала свекровь. — Только любовь любовью, а голову терять не надо. Вот тётя Маша тоже любила своего Петьку. А документы не проверяла. И что в итоге? Галя села за стол. Опять про документы. Что она хочет этим сказать? Игорь молча

Ольга сидела на кухне и считала дни. Вторник, среда, четверг — три вечера подряд Игорь приходил после десяти. Раньше он всегда предупреждал, если задерживался. — Оль, я еще на часик останусь, — говорил и целовал в щеку. Теперь просто писал в мессенджере: «Буду поздно». Точка. Никаких объяснений. Она налила чай и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Где он? Дверь хлопнула. Игорь вошел в прихожую, сразу прошел в ванную. Раньше всегда заходил на кухню, спрашивал про день, жаловался на начальство. — Гарь, ужинать будешь? — крикнула она. — Не надо, поел уже. Ольга нахмурилась. Где поел? На работе кормят только в столовой, а она закрывается в шесть. Через полчаса Игорь вышел из ванной в домашнем. Запах его геля показался Ольге странным. Не тот, что обычно. — Как дела на заводе? — Нормально. Игорь включил телевизор, уткнулся в телефон. Ольга села рядом. — Слушай, а Димка звонил. Спрашивает, придешь ли на день рождения внучки в субботу. Игорь даже не поднял глаз от экрана: — Не смогу.

Лара сидела на кухне и смотрела на документы. Руки дрожали. Виктор стоял у окна, спиной к ней. — Вить, ты серьезно? — Абсолютно. — Но тридцать лет же... — Именно поэтому. Тридцать лет обмана. Лара отложила бумаги. Голова кружилась. Весь мир перевернулся за один вечер. Еще утром она готовила ему завтрак, а теперь он требует развода. — Какого обмана? О чем ты? Виктор повернулся. Лицо каменное. — Не притворяйся. Я все знаю про твои походы к Надьке. Про разговоры о том, какой я плохой муж. — Господи, Витя! Мы просто болтали! — Болтали... А еще обсуждали, как меня бросить. Лара вскочила. Стул упал. — Да ты с ума сошел! Когда я хотела тебя бросать? — Документы подпишешь завтра. Адвокат все объяснит. — Какие документы? — Раздел имущества. Все честно. Виктор взял куртку и пошел к двери. — Стой! А квартира? А дача? — На мне оформлено. По закону мое. — Как это твое? Мы же вместе покупали! — Ты не работала последние десять лет. Какой твой вклад? Дверь хлопнула. Лара осталась одна с документами и

Лида припарковалась у подъезда и глянула на часы. Блин, приехала на сорок минут раньше. Раиса Михайловна терпеть не может, когда гости приходят не вовремя. Особенно она, Лидка-чужачка. — Ну и что теперь? — пробормотала она, выключая двигатель. Можно посидеть в машине, но соседи увидят и доложат свекрови. Можно погулять, но в этих туфлях далеко не уйдёшь. Остаётся идти наверх и молиться, чтобы не устроили разнос за нарушение графика. Поднялась на четвёртый этаж, остановилась перед дверью. Внутри голоса. Игорь уже приехал? Странно, он же обещал быть к семи. — ...устал я от всего этого! — донеслось из квартиры. Лида замерла. Голос мужа звучал раздражённо, почти зло. О чём они там? — Игорёк, сынок, я же вижу, как тебе тяжело, — Раиса Михайловна говорила мягко, убаюкивающе. — Ты заслуживаешь счастья. — Мам, не начинай опять... — А что не начинай? Правду не говори? Посмотри на себя! Исхудал, глаза потухли. Это нормально? Лида прислонилась к стене. Сердце застучало так громко, что она испуга

Я всегда думал, что не зря прожил эту жизнь. Семья. Дети. Внуки. Всё, как хотелось… и вроде бы всё, как у всех. Только в последнее время в груди поселился знакомый холодок — такой, как бывает, когда проходишь мимо собственного зеркала и вдруг не узнаёшь себя: морщины, потускневший взгляд… Как будто время выжгло и лицо, и душу. Сегодня мне семьдесят. Юбилей — звучит-то как! Дети позвонили утром: — Ну что, пап, ты готов к сюрпризу? Готовься, с тортиком приедем! — Готов, — отвечаю, пытаясь улыбнуться. Жена хлопочет на кухне, украдкой смотрит — видно, волнуется. Салат «Оливье», пироги, курочка в духовке — как по традиции. Первые гости — младший сын с семьёй. Всё впопыхах: — Пап, с юбилеем! Вот, держи подарок, — суёт в руки какой-то пакет без открытки, всего-то… Следом дочери, внуки, смех, галдёж, телефоны на столе, витают запахи духов и шоколада. — Ну что, дед, с семидесяткой тебя! — смеётся старший, подмигивает, наконец выуживает из пакета непонятную штуку — статуэтка в виде какого-то пн

Таня вздохнула и положила руки на картонную коробку. Сорок лет вместе, а теперь только коробки с вещами. Сорок лет. А она до сих пор не понимала Колю по-настоящему. — Мам, ты как? — Лена заглянула в комнату и поставила чашку чая на стол. — Нормально, — Таня провела рукой по коробке. — Разбираю папины вещи. — Помочь? — Нет, Лен. Сама хочу. Иди к детям, они там с Димкой на кухне грохочут. Лена кивнула и вышла. Таня слышала, как она что-то говорила мужу и детям. Их жизнь продолжалась. А ее жизнь с Колей... закончилась? Или она никогда не начиналась по-настоящему? Таня открыла коробку. Старые рубашки, документы, фотоальбомы. Коля всегда был аккуратным. Складывал все по папкам. Подписывал даты. Но почему тогда она чувствовала, что половину жизни не знала его? Телефон зазвонил резко, как сирена. — Да, Тань, привет, как ты там? — голос Нины, подруги со студенческих лет. — Да вот, разбираю... — Ты приходи завтра, а? Посидим. Тебе одной тяжело. — Не знаю. Надо закончить с вещами. — Тань, я вол

Тамара расставила горячие тарелки с борщом на столе. Пар поднимался к потолку, запах разносился по всей квартире. — Дети, обед готов! Настя, Олег! Вика и Миша первыми прибежали на кухню, плюхнулись на стулья. — Бабуль, а пирожки будут? — Вика заглянула Тамаре в глаза. — Будут, солнышко. После борща. Настя вошла на кухню, посмотрела на расставленные тарелки, недовольно поджала губы. — Мам Тамар, я же просила не готовить сегодня. Мы с Олегом хотели в новый ресторан сходить. Тамара замерла с половником в руке. — Так Олег ничего не говорил. Я и подумала... — В том и дело! — Настя плюхнулась на стул. — Вы вечно думаете за всех. Вот так всегда. Миша уже успел зачерпнуть ложку борща и теперь дул на неё. — Мам, ну давай поедим. Вкусно же. Настя закатила глаза. Тамара молча села за стол. Такие перепалки случались всё чаще. Два года совместной жизни превратились в ежедневное напряжение. После ухода мужа Тамара продала их старую квартиру, чтобы помочь сыну с ипотекой. Вариантов особо не было — ж

Рецепт от ревности не изобрели. Ольга вертела телефон в руках. «Ну почему я? Как всегда…» Она с раздражением нажала на зеленую кнопку вызова. — Алло, Маш? Ты серьезно? Витя с этой?.. — Да я тебе точно говорю! Сама видела! — голос подруги звенел от возбуждения. — С этой вашей соседкой. Мариной, да? Прикинь, на двадцать лет его младше! Ольга хмыкнула. Сердце стукнуло неприятно. Она встала с дивана, прошла к окну. Открыла. Закрыла. Снова открыла. — И сколько уже? — Месяца три. А ты не знала? Думала, Ленка тебе уже... — Маш, Ленка мне ничего не сказала! — Ольга плюхнулась обратно на диван. — И дочь молчит. И сын. Я что, последняя узнаю? Новость ударила ее под дых. Почему-то стало обидно. Нет, не ревность. Просто. Так быстро? С соседкой? Она вспомнила – курносая такая, вечно в наушниках и с этими... как их... смузи! — Оль, ну ты чего? Вы ж год как развелись. Свободные люди. Ольга поджала губы. Развод был ее идеей. Двадцать лет вместе — как один день. Просто в какой-то момент поняла: все, н

Мария Семёновна поставила тарелку с пирожками в центр стола и выдохнула. Воскресный обед — святое. Даже если весь мир летит в тартарары. — Андрюш, помоги со столом, — она открыла духовку и принюхалась. — Вер, ты идёшь? Вера вышла из ванной, вытирая руки полотенцем. — Иду-иду. Лиза! Телефон убирай, садимся! Андрей молча расставил тарелки. Мария Семёновна заметила, как сын потирает виски — опять головная боль. Третью неделю ходит сам не свой. И Вера какая-то дёрганая. Лиза плюхнулась на стул, закатив глаза: — Ну вот, опять без телефона. — Поговори у меня, — буркнул Андрей, но как-то без огонька. Обед шёл тихо. Звякали вилки, Лиза возила картошку по тарелке. Мария Семёновна исподтишка наблюдала за сыном — осунулся, круги под глазами. И Вера нервно поглядывает на часы. — Ну, рассказывайте, — не выдержала Мария Семёновна, — что у вас случилось? — В смысле? — Андрей слишком быстро вскинул голову. — В прямом. Вы как на похоронах сидите. Вера взглянула на мужа. Тот пожал плечами. — Мам, всё н