Бельские просторы

Суть да дело Отец Лариона Горюхина – Степан – был крепостным окольного князя Константина Осиповича Щербатова. Жил он под князем хорошо, что называется жил – не тужил, можно даже сказать, как сыр в масле катался... Брехня какая-то! Какой сыр, в каком масле, когда патриарх Никон затеял церковную реформу и перекрестился щепоткой из трёх пальцев, а его бывший соратник и земляк (родились в пятнадцати километрах друг от друга) протопоп Аввакум эту новую веру не принял и перекрестился по-старому – двумя пальцами. Тут же раскололся русский православный мир, словно перезрелый арбуз, на две несоединимые части. До 1666 года бились патриарх с протопопом, пока Большой Московский собор не извергнул Никона из священства в монахи, а Аввакума и вовсе не расстриг. Первого отправили на пятнадцать лет под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь, по освобождению из которого в 1681 году он тут же умер, а второго – в Пустозерск, где он четырнадцать лет просидел в земляной тюрьме, после чего в 1682 го

И как бы молоды мы ни были, мы думаем о том, Чего еще не сделали, но сделаем потом… – пела Аня Клюева в наушниках. Настя Никогда всегда засыпала с включенным плейлистом в телефоне, а потом, под утро, у нее раскалывалась голова. Стены в общаге были сделаны из картона, а еще Вика, соседка по комнате, имела обыкновение приводить парней и шумно проводить с ними время всю ночь напролет. Дело не раз доходило до стычек. – От вашей возни я не высыпаюсь! – жаловалась Настя. Вика только пожимала плечами. – Ну так иди и сними квартиру, если в общаге не нравится. – Ах, так… Настя из чувства мести стала врубать музыку. Но девушки в соседних комнатах почему-то заняли сторону Вики и побежали стучать комендантше. Комендантша, типичная вороватая тварь в светло-сером халате, про которую все знали, что она сдает комнаты в общаге левым людям (на первом этаже жили какие-то взрослые, по возрасту явно не студенты), пришла и заявила: – Так, Никогда, если не успокоишься, никогда твоей ноги здесь не будет! И з

Он подходит по коридору, останавливается у двери комнаты, поворачивает ручку, входит внутрь. В его руках – букет белых лилий. Он подходит по коридору, останавливается у двери комнаты, задумывается, поворачивает ручку, входит внутрь. В его руках – букет белых лилий. Он подходит по коридору, останавливается у двери комнаты, задумывается, стучит трижды, поворачивает ручку, входит внутрь. В его руках – букет белых лилий. Он подходит по коридору, останавливается у двери комнаты, небрежно стучит пару раз, предупреждая о своём появлении, поворачивает ручку, входит внутрь. – Привет, – говорит он непринуждённо во всех четырёх комнатах, отводя взгляд. – Привет, – полувопросительно здоровается он с ней в четырёх комнатах. В его глазах мелькает опасение. – Здравствуй, – несмело звучит его голос в шестнадцати стенах комнат. – Хорошо, что застал тебя, – произносит он в трёх комнатах, закрывая за собой дверь во всех. Она не оборачивается. Она вздрагивает, но не оборачивается. Чтобы совладать с собой,

Степан родил Лариона, Ларион родил Ивана, Иван родил Андриана, Андриан родил Василия, Василий родил Сергея, Сергей родил Ивана, Иван родил Константина, Константин родил Сергея, Сергей родил Александра, Александр родил Юрия… Пуля – дура! 27 июня 1709 года во время Полтавской битвы шведский снайпер Сван поймал на мушку Петра I. 30 ноября 1718 года во время осады крепости Фредриксхальд норвежский снайпер Йоханнес поймал на мушку Карла XII. Знатоки скажут: ну какие снайперы во времена Северной войны! Соглашусь. Но тут же возражу: отдельные хладнокровные стрелки были и тогда! Пуля, выпущенная в Петра Алексеевича, пробила его шляпу. Пуля, выпущенная в Карла XII, пробила его голову. Пётр гордо просунул указательный палец в дырку треуголки и, выпучив глаза, крутанул её перед собой, историк Крёкшин позже насчитал ещё две пули: одну, попавшую в седло, другую – как водится, в нательный крест, который и спас православного царя от неминуемый гибели. После Полтавы Пётр Великий прожил в трудах и сла

Из цикла "Недобрые сказки" Жил-был художник. Каждый вторник он выходил из дома и покупал на рынке одну сушёную рыбку. Раскрашивал её, покрывал лаком и прибивал гвоздём к стене. Каждая рыбка получалась особенной. Одной он вставил глаз из янтарной бусины, другую украсил перьями... третью покрыл загадочными письменами – то ли лапландскими, то ли финскими, то ли просто следами когтистых птичьих лап. Ничто, кроме этого, художника не радовало, но ничто и не огорчало. Дни его были тихими, а снов он не запоминал, и от вторника до вторника время стояло тусклое, как высохшая рыбья чешуя. Однажды утром он проснулся и понял, чего хочет. Сделал удочку из ивовой ветви, леску сплёл из собственных волос, а крючок согнул из английской булавки, которой укололся, снимая рубашку, и так и не вспомнил, откуда она взялась. Дождался вторника и отправился в лес, к ручью. Ещё до рассвета на оловянную блесну клюнул голавль. – Скажи мне, рыба, – спросил человек, – почему от вторника до вторника дни стоят тихие, а

Я написал эту повесть на спор. У меня есть отличный друг, который живет в Германии. Он знал о моих литературных начинаниях и спросил как-то, почему я давно не писал ничего нового. Прерывая мою невнятную речь о том, что это сейчас никому не надо, что пробиться в литературе начинающему автору практически невозможно, он предложил пари, подтолкнув меня, ради спора, продолжить писать... Мы привыкли безоговорочно, как не требующую доказательств данность воспринимать устоявшиеся истины. А что, если на самом деле все обстояло не совсем так? Именно такие мысли, на мой взгляд, двигали многими великими писателями, для создания другой, альтернативной реальности. Гоголь, и, конечно, Булгаков описывали события в стиле фантастического реализма. Читая их произведения, не сомневаешься в созданном ими мире, часто противоречащем неоспоримым догмам. Потому, что хоть он и фантастический, но все же реализм. Именно к этому жанру я и отнес бы мою повесть. Получилось у меня, или нет, решать читателю. А пари

Из цикла "Недобрые сказки" Жил как-то кузнец, который мог сковать всё на свете. Про него так и говорили – этот и ветер подкуёт. Рассказывали, что он мог связать цепочку из лунного света и сделать кольцо из солнечного луча. Врали, конечно. А всё-таки слава его была велика. Когда король женился на дочери морского царя, все в королевстве шумно праздновали. Невеста оказалась прекраснее любой земной принцессы. Правители соседних стран шептались на пиру и зеленели от зависти. Прошло полгода, и под большим секретом кузнеца позвали к королю. – Говорят, ты можешь сковать всё на свете? – Всё не всё, но кое-что могу. – А душу мог бы? Кузнец задумался. – Можно попробовать. – Больше всего он любил трудные задачи. Принял от королевских алхимиков немного меди и заперся у себя. Через месяц пришёл – усталый, но довольный. В руках он нёс гребень. Когда королева заколола этим гребнем волосы, она впервые улыбнулась. Прошло полгода, и король снова позвал к себе кузнеца. – Мастер, ты гений. Но ты мог бы сде

Солнце начинало заходить. Маленький, с острой бородкой и неодинаковыми глазами, дегенеративного вида человек ехал секретным поездом в направлении огромной прекрасной страны. Его никто там не ждал. На столе перед ним лежала газета, на развороте которой он увидел гордый фотоснимок правителя, а значит и тирана, не ждавшего его больше других. Человек засиделся до глубокой ночи. Он работал. Он составлял дальновидные планы на общее будущее. Он уснул очень и очень поздно. Третий год мировой войны близился к завершению. * * * Вместе с апрельским рассветом я оказался в своей комнате, где было всегда душно по причине заклеенных окон и тесно из-за синих обоев. Кровать была не в мой рост, но с этим ничего нельзя было поделать: такие правила, квартиру я снимаю. Сегодня я наконец решил уехать отсюда, почувствовав и поняв, что больше ничто меня здесь не держит, никто не ждёт. Спешно позавтракав и собрав вещи, я оставил эту квартиру. Первый трамвай, вздрагивая от дурманящей прохлады весеннего утра,

6 июня 1905 года в Уфе на Большой Казанской улице, 29 в доме Попечительного о бедных комитета для лечения людей, укушенных бешеными собаками, официально была открыта Пастеровская прививочная станция. Подобные учреждения называли «пастеровскими» по имени французского учёного Луи Пастера, открывшего способ предохранительных прививок против бешенства. После пятилетних исследований и опытов на животных Пастер в выработал способ предохранять животных от бешенства. В июле 1885 г. он впервые, с большими колебаниями, решился испытать на человеке этот способ иммунизации, успешно применявшийся им на собаках. Первым пациентом учёного стал искусанный бешеной собакой 9-летний мальчик Мейстер. Когда миновало три месяца после укуса и прививок, 26 октября 1885 г. Пастер доложил об этом случае в Парижской Академии наук. Вскоре учёный сделал прививку второму пациенту – 15-летнему пастуху Жюпилю. И он тоже не заболел бешенством. Тогда в лабораторию Пастера стали приезжать пациенты со всех концов света.

Однажды за книгу отдали "целое королевство" В истории человечества это был уникальный случай: за роман с вымышленными героями португальский король подарил автору обширную провинцию. Так за рыцарский роман «Хроника императора Кларимунду» Жуан де Барруш, малоизвестный сегодня португальский писатель XVI века, получил в дар от короля Жуана III провинцию Мараньйо на севере Бразилии. Площадь этой провинции в 3,5 раза превышала территорию современной Португалии. Жуан де Барруш не был новичком в литературе. Он был известным историком, чьи труды высоко ценились современниками. Но его роман стал исключением. В 1520 году он написал произведение, воспевающее подвиги легендарного предка португальских королей — императора Кларимунду. Барруш преподнёс свой роман будущему монарху Жуану III, который прочитал его с удовольствием. Восхищённый книгой, король решил отблагодарить писателя щедрым подарком. Он пожаловал ему провинцию Мараньйо, которая тогда была практически не освоена. Однако добраться до сво