ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ

Анна проснулась от грохота посуды и громкой музыки, доносящейся с кухни. На часах было без четверти семь. Она ещё не успела как следует открыть глаза, а внутри уже поднималось привычное раздражение — словно кто-то заранее испортил ей день, решив за неё, в каком настроении ей быть. С кухни донёсся голос Дениса, старшего брата Артёма: — Ну ты видел, как моя бывшая теперь в соцсетях выставляет себя? А та, рябая, ещё меня упрекала — мол, я сорокалетний подросток. Да у неё самой в голове одни опилки... Вслед за этим — смех мужа. Этот хохот Анна уже узнавала с полуслова: глухой, беззаботный, почти детский. Они с Денисом были как два подростка, застрявших в телах взрослых мужчин. Один недавно развёлся и теперь подолгу гостил у них, словно в отеле «всё включено». Второй — Артём — называл себя «лёгким в быту» и считал, что отношения держатся на шутках и домашней пицце. Анна накинула халат, заколола волосы и босиком направилась на кухню. — Доброе утро, прекрасная дама! — прокричал Денис, размахи

— Ну как, обжилась? В чужом гнезде, поди, дышится свободнее? — с порога бросила бывшая свекровь, не утруждая себя ни приветствием, ни стуком. Мария не сразу осознала, что обращаются именно к ней. В руках — тяжёлый пакет с продуктами, плечо ноет после смены, сын дома с температурой, а тут — Валентина Петровна, будто из-под земли выросла. В плаще, в туфлях, с таким видом, словно прибыла с инспекцией, а не навестить внука. — Это моя квартира, — откликнулась Маша и устало махнула в сторону кухни. — Проходите. Чай предложу. Валентина шмыгнула носом и двинулась вперед. Ни «здравствуй», ни «как сын». Уселась на краешек стула, словно королева в изгнании, и принялась осматриваться. — У тебя тут... скромно, — кивнула в сторону штор. — Живём, как получается. Молча поставив чайник, Мария краем уха слышала, как гостья ёрзает за столом, будто сидит на иголках. Пауза повисла густая, как пар в ванной после горячего душа. — Дима говорил, ты денег ему не даёшь, — вдруг заявила Валентина. — А ему ведь ну

Квартиру наполнял запах пригоревшей крупы. Наташа выключила конфорку, провела ложкой по дну — каша рассыпалась сухими крупинками. Кончилось, отслужила своё бабушкина кастрюлька. Выбросить бы, да рука не поднимается. Ведь ей этой посудой лет сорок, не меньше. — Наташа, не уходи — послышалось из спальни. — Кажется, у меня снова скачет давление. Наталья быстро вытерла ладони о передник, зашла в комнату. Вера Петровна сидела на кровати в халате с оторванным рукавом, щурилась от света. — Сейчас измерим. Только, пожалуйста, не волнуйтесь, хорошо? Она привыкла. Эти «скачки», «сердце прихватывает», «в груди давит» — случались почти ежедневно. Иногда было действительно плохо, иногда — просто боязнь. Наташа научилась не делить одно на другое. Старость — она ведь с норовом. Тонометр показал 145 на 90. — Всё в порядке, Вера Петровна. Ну что вы. — Да, тебе бы до моих лет дожить — пробурчала та и сразу смягчилась: — Только не оставляй меня. Ты у меня — как родная. Я часто думаю: что бы я без тебя де

— Представляешь, меня повысили! — Артем жестом подчеркивал свою радость, входя на кухню с листком распечатки в руке. — Теперь зарплата семьдесят тысяч! Марина отставила в сторону только что вымытую тарелку и обернулась. Артем сиял, словно школьник, получивший высший балл. — Это прекрасно! — Она обняла его, ощутив, как он крепче обычного прижал её к себе. — Теперь сможем детям больше покупать. — Именно так. — Он поцеловал её в лоб и направился к столу. — Знаешь что, давай теперь я полностью возьму на себя финансы. — Артем уже раскладывал на столе калькулятор, блокнот, достал телефон с банковскими приложениями. Марина медленнее обычного вытирала руки полотенцем. — А как же моя зарплата? — Всё пойдет в общий бюджет. — Он открыл приложение, пролистал вкладки с накоплениями. — Так будет проще. — Проще… — Ну да. Ты же сама говорила, что цифры — не твоё. А я смогу открывать вклады, считать проценты. Марина присела рядом, взяла чашку с чаем. Напиток уже остыл, но она сделала глоток. — Хорошо.

Анна замерла в длинной очереди в МФЦ, листая на телефоне список предстоящих платежей, как вдруг за спиной узнала чей-то голос. — Не может быть, Анна? — это был Максим. Она подняла глаза, и сердце на мгновение замерло. Перед ней стоял он — её бывший муж, человек, с которым она прожила десять лет и который два года назад ушёл, не оглянувшись. Под глазом у него красовался свежий синяк, куртка была помята, руки он держал в карманах. Вся его поза выражала нарочитую непринуждённость, словно они случайно столкнулись в школьном коридоре. — Привет, — сдержанно произнесла она. — Очередь прямо как в лихие девяностые, правда? У нас на работе даже шутка такая есть: пошёл за справкой — считай пропал без вести, — он усмехнулся, почесав затылок. Анна не отводила взгляда от его синяка. Он заметил это и махнул рукой: — Слушай, ты не поверишь, как я это получил. Был корпоратив... Неудачно потанцевал. Ну, в общем, немного не сговорился с одним коллегой. Все были не в себе, короче. Анна молча кивнула. Она

— Тебе бы хоть яичницу толково приготовить… Хотя, чего ожидать от простой региональной кассирши. Ангелина поставила чашку на стол чуть резче, чем планировала. Несколько капель чая упали на скатерть. Она молча вытерла их бумажной салфеткой. — Я, между прочим, стараюсь, чтобы у тебя всегда был завтрак. Хочешь яичницу — пожарь себе сам. Максим не отрывался от экрана смартфона, но недовольно скривился: — Ну вот, понеслось. Не ценишь. Я тебе, можно сказать, судьбу устроил. Уже не помнишь? Ангелина сжала губы. Отодвинула тарелку с тостами, взяла свою кружку и направилась в ванную. Зеркало в потемневшей деревянной раме показало уставшее лицо. Припухшие веки. Под глазами — глубокие тени. Волосы без объема прилипли к вискам. — И это называется — новая жизнь? Прошептала она, обращаясь к своему отражению. Даже тени улыбки не мелькнуло на её губах. В памяти всплыл ларёк с мороженым около вокзала. Июльский зной, запотевшая витрина, чёлка, прилипшая ко лбу. Бесконечная мелочь, духота, надоевшие стак

— А можно, чтобы Лера сыграла свадьбу у вас на даче? Ну, так, по-домашнему, без пафоса… — голос сестры в телефоне звучал буднично, словно она просила чашку сахара. Марина сильнее сжала трубку. — Ну… если ей очень хочется… Конечно, можно. — Спасибо, Марь! Лера будет счастлива! Она так мечтает — с гирляндами, с барбекю. Прямо как в романтической комедии. Ты же понимаешь, других вариантов у нас нет. — М-да… — она повернулась к окну, будто ища там ответ. — Хорошо. Пусть будет у нас. Вечером Дмитрий, включая чайник, бросил через плечо: — Ты точно уверена, что готова на это? Марина, не оборачиваясь: — А что… Я что, бездушная? Людям же хочется праздника. — Людям. — Дмитрий усмехнулся. — А тебе? Она пожала плечами, сделала вид, что не расслышала. Пошла мыть кружки. В субботу утром во двор въехала пыльная машина. Лера с женихом выпрыгнули, словно дети в парке развлечений. — Вот здесь поставим арку, — он чертил пальцем в воздухе. — А отсюда будет видно вишню. Класс. — Смотри, какая фотогеничная

Марина переступила порог дома, поставила сумку у входа, сняла плащ и направилась на кухню. Воздух был пропитан ароматом поджаренного лука и свежего хлеба. Денис стоял у стола, нарезал буханку аккуратными ломтями, а рядом на табурете сидел Артём, уткнувшись в тетрадь, с высунутым кончиком языка и подпертой кулаком головой. — Устала? — спросил Денис, не поворачиваясь. — Страшно. Снова две группы болели. А замену не нашли. — Она опустилась на стул, провела рукой по шее. — Чай налить? Он отложил нож, протянул ей кружку. — Мама сегодня звонила, — начал он неуверенно. — У Сереги, брата моего, трудности. С женой разошёлся, теперь жить негде. Мама переживает — и надеется, что мы поможем. Говорит — может, пустим его ненадолго в квартиру? Там же просто съёмщики. Марина откинулась на спинку стула. Помолчала несколько секунд. — Просто съёмщики? — медленно переспросила она. — Которые исправно платят? Которые спасают нас от долгов? Нет, Ден. Нельзя. Он смотрел на неё растерянно. — Я не настаиваю. Пр

Вечер заставал Веронику на подоконнике, босые ноги упирались в нагретый радиатор. За стеклом властвовал февраль — грязный, бесцветный, похожий на выцветший халат, в котором ещё недавно теплилась её семейная жизнь. В комнате царила тишина. Такая, от которой сначала звенит в ушах, а потом приходит осознание: именно этого момента ты бессознательно ждал. В углу мерно отсчитывали секунды настенные часы. Где-то в подъезде работала стиральная машина — но не её. У неё было выключено всё. Лишь чайник сохранял остаточное тепло, а свет от торшера падал на стопку глянцевых журналов. Вероника не читала. Она просто сидела, неподвижно. Развод официально оформили три недели назад. Без скандалов — все эмоции остались в прошлом. Подписи, документы, недопитый кофе в зале суда. Он даже пожал ей руку на прощание, сухо, по-деловому. После двенадцати лет совместной жизни. Она не проронила ни слезинки. И не засмеялась. Просто сняла обручальное кольцо, забросила его в банку с пуговицами — и вычеркнула из памят