Полевые цветы

Чуть приметная грустная улыбка тронула материны губы… Полина Савельевна прижала к себе дочушку. Будто случайно, положила руку на увесистый рогач, что стоял у плиты, кивнула Вальтеру на дверь: - Ступай-ка ты… как там тебя… – Вертель, – из нашей хаты. И вперёд – не смей к нам во двор заходить в грязных сапогах. Вальтер покосился на рогач. Про то, как умело… и – широко русская женщина может использовать кухонную утварь, немец догадался правильно… (Рогач – южнорусское слово. Кухонный рогач, по-другому – ухват, – это ручной инструмент, предназначенный для перемещения глиняных и чугунных горшков, в которых готовили пищу, и установки их в топку русской печи. Представляет собой металлическую рогатку, закреплённую на длинном черенке). Чего доброго… Вальтер забормотал что-то по-своему, предусмотрительно попятился и выскользнул за дверь. Григорий жалел и берёг свою Полюшку… Не гнушался той работы, которую мужики обычно называют бабской: бывало, брал вёдра, отправлялся к колодцу, – чтоб наносить п

Мишка насмешливо сощурил глаза: - Первый класс… – первая четверть. И ты веришь в это… в эти сказки?.. А ещё на учительницу учишься! А ещё – София Павловна! В ромашковый венок София вплела дикие колоски и стебельки мяты, примерила, – склонилась над водой. Подняла на Мишку тёмно-карие глаза: -Это не сказка. Предание. Значит, – было… Раз мы с тобой – больше века прошло! – знаем об этом. - Сонечка!.. - Мне не нравится – Сонечка. Сонечка, Соня, Сонька… Софией зови. -А солнышком – можно? София дёрнула плечами: - Ещё лучше! По имени зови! - Так это ж и есть твоё имя. По-украински солнышко – сонэчко. Вот и получается: Сонечка – Сонэчко. Тебе идёт. Так что там со сказкой – преданием? Выходит, – прямо в эти дни всё и случилось? Зорька эта... - Капитолинина? -В эти дни. Только – больше ста лет назад. И число было не восемнадцатое, а пятое – по старому стилю. Мишкины глаза смеялись: - И – что: вот прямо завтра можно увидеть её? - Кто не проспит зорьку – самые первые минуты, – тот и увидит. А встав

Командир щёлкнул зажигалкой, закурил. Сквозь дым окинул Саню любопытным взглядом, вздохнул: - Пионерлагерь. Кого хоть ждёшь-то, Матвеев? Саня равнодушно пожал плечами: - Никого не жду. -Рвалась тут к тебе… одна, – прямо на позиции. Пришлось объяснить ей… – в общем, что к нам нельзя. Матвеев не ответил. - Дальше сам ей объяснишь. Званцов поселил её в Белоглинке, - там есть почти уцелевшие хаты. Переночевать можно, а чтоб подольше… – сам понимаешь, Саня. Вечером Мишка Ростовцев подбросит тебя в Белоглинку. Встречай свою любимую, а к рассвету – быть в подразделении. -Спасибо, командир, – сдержанно кивнул Матвеев. – До рассвета мне там нечего делать. -Да ладно… – понимающе усмехнулся Земнухов. – Не теряйся. На месте, по ходу, найдёшь, что делать. Саня вышел. Достал сигареты. В тревожном недоумении прикинул: Галка, сестра?.. Больше некому… Не дома ли… случилось что-то? Ростовцев остановил машину у дома на окраине посёлка. Добротный – видно, новый… – забор изрешечен осколками снарядов. В пал

Максим удержал медсестру за руку. Даша присела на краешек постели, бережно поправила бинты, погладила светлые волосы бойца… Лёгкая… почти невесомая ласка… Такая желанная. - Болит? И голос – такой, что самые простые слова слушал бы вечно… Максим прикрыл глаза: болит. От разрывающей боли в плече и в затылке хотелось прикусывать губы. Боец чуть сжал Дашину ладонь: -Заживёт… до свадьбы. Всё равно – хорошо, что ушёл я от бандеровцев. Даша сама не заметила, что перекрестилась: -Хорошо… Слава Богу, что удалось выбраться. Максим улыбнулся: -Если бы не ваш боец… с позывным Звёздочка, – неизвестно, как сложилось бы. Звёздочка меня к вам привела. – Взглянул в ясное небушко Дашиных глаз, смело, как мальчишка на школьной переменке, признался: – И я тебя встретил. Знаешь, как мне хотелось встретить тебя! Даша коснулась пальчиками повлажневших ресниц: она уже несколько дней берегла в сердце слова – для Максима… те слова, что он сам только что сказал ей… Кошка сидела рядом, тихонько и довольно мурлыка

Днём у бойца с позывным Звёздочка был свой пост: кошка неизменно дежурила на полевой кухне, у мешков с мукой и крупами. Словоохотливый повар Тимофей, премного довольный тем, как Звёздочка несёт службу, рассказывал мужикам: - Вот это кошка!.. В два счёта построила мышей: десятой дорогой кухню обходят. А то ж было – совсем страх потеряли: сидит у мешка и внаглую гречку точит. В мою сторону – мимолётный косяк: мол, шляются тут… всякие. А Звёздочка навела порядок. Не жалел Тимоха для кошки кусочка рыбки или мяса из консервной банки, угощал Звёздочку сарделькой. Заметил, что кошка любит сметанку. Тимофей ставил перед нею мисочку и смотрел, как деликатно и аккуратно ест боец с позывным Звёздочка. А ещё Тимоха удивлялся: до чего ж понятливая кошка! Скажешь ей: молодец, спасибо за службу, – отдыхай. И она тут же уходит – проведать и покормить котят. Котята подросли. Недавно ротный с позывным Гагарин – звали ротного Юрий Алексеевич – вернулся в подразделение из госпиталя: перед отъездом в отпус

Водитель, мальчишка из местных, нерешительно предложил командиру: - Здесь недалеко… Свернуть за Стрельцовской балкой, по степной дороге – минут двадцать. Командир откинул голову на спинку сиденья, прикрыл глаза: -Минут двадцать… Целая вечность. А степной дорогой ты, Алёха, называешь обычное бездорожье?.. Я вообще догадываюсь: ты где-то уже свернул… не туда. Сбился с пути, и в этом другом измерении мы на Марс попали. Не иначе – по марсианской дороге прём. - Почему – на Марс? – Алёха с любопытством взглянул на командира. - Почему!.. Не чувствуешь? Жара – марсианская. Хоть бы глоток воды! Алёшка осторожно заметил: - На Марсе холодно. Это на Венере жарко. Командир вытер лоб рукавом камуфляжной куртки, окинул Алёшку насмешливым взглядом: - Умник, да?.. Мне всё равно, куда тебя занесло, – на Марс или на Венеру! Нам вода нужна! Едем по этой пустыне Гоби третью вечность… и – ни одного колодца! Алёха снова отважился поправить командира: - Второй час едем. И - не пустыня. Степь у нас. - Степь!.

Цикл рассказов «Спуск-подъём» я посвящаю родной земле, нашей единственной Звезде Заветной – Донбассу, моим дорогим землякам – шахтёрам шахты десять имени Артёма, их любимым жёнам, самым верным, любимым и любящим, всем луганским и донецким шахтёрам и их семьям, нашим первым батальонам шахтёрского ополчения, что с весны 2014-го защищают Донбасс и Россию. - Вареников налепим, – распорядилась Галина Михайловна. -Не успеем, Галь, – покачала головой Татьяна. – Сашка предупредил: в Верхнелуганский заедут на полчаса, от силы – на час. Картошечку приготовим, – с мясом томлёную, салатик сделаем… сальца порежем. Галина Михайловна на секунду свела брови: - Успеем. С утра девчонок усадим лепить – все ж умеют, даже Софийка и Милана, Катеринины двойняшки-пятиклассницы: мне однажды довелось увидеть, как ловко малые справляются с лепкой – пальчики так и мелькают, я оглянуться не успела, а у них уже с десятка три вареников налеплено. Так что справимся. Картошка с мясом мужикам и на позициях – не в диков

-Мам!.. Мамочка, я не смогу… Я без него не смогу… Татьяна прижала к себе дочку, тихонько, как маленькую, баюкала… Коснулась губами светлых Полинкиных волос, грустно улыбнулась: - Значит, с ним будешь. Незаметно вытерла слёзы. Совсем недавно они с Полиной были в городе, не удержались, – зашли в свадебный салон… Хоть свадьба на осень назначена, но – очень хотелось посмотреть свадебные платья, фату, белые туфельки. Полинка, Полюшка – невеста… Плечики Полюшкины вздрагивали: где-то над Луганкой рвалось небо… Полина подняла глаза: -Мам!.. Мамочка! Это… война? Будет… война? Мам, мамочка!.. Это же не война? Татьяна не ответила. Ей тоже не верилось… А по Луганску – авиаудар… По посёлкам бьют из миномётов. Крыша двухэтажного здания шахтоуправления разбита осколками снарядов из «Града». А по степи в сторону Луганска движутся колонны украинской бронетехники. Танков здесь с Великой Отечественной не видели. Будто кино снимают. С кем война-то… Танки – не немецкие же… Война?.. -Мам!.. Они после смены

В аттестате у Любаши пятёрок больше, чем четвёрок. И музыкальная школа окончена – с отличием. Мама мечтала о том, что Любаша будет учиться в консерватории: недаром же она была лучшей ученицей в музыкальной школе, и в самых высоких конкурсах на просто участвовала, – неизменно становилась призёром. Папа был уверен, что Люба поступит на экономический: вон сколько грамот за победы в олимпиадах по математике! Мама горячо и вдохновенно говорила о музыке… о Любашином призвании, о её творческой натуре… Папа снисходительно улыбался и объяснял маме, как важно и очень перспективно иметь экономическое образование. После выпускного вечера мама победоносно взглянула на папу: Любаша бережно открыла крышку дорогого пианино – дедушкин и бабушкин подарок, очень душевно играла «Лунную сонату»… Папа торжествующе кивнул на открытый учебник алгебры, что лежал на столе в Любашиной комнате. На следующий день Любаша сказала, что поступила на курсы в шахтном учебном комбинате и будет учиться на стволовую поверх

Усталым и медленным взглядом Степаныч окинул стоящих перед ним баб и девчат: -Вот так, девоньки, милушки мои. Воду из шахты откачали. Инструмент мы с Григорием Пантелеевичем проверили. Завтра на зорьке – спуск. Чтоб – без опозданий. Галька Павлухина перестала щелкать семечки, толкнула плечом подружку, Женьку Новосёлову. Смешливо прищурилась: - Степаныч!.. Это ж как: на зорьке спускаемся?.. В шахту, что ль? -Нет, Галька, – угрюмо взглянул Михайлин. – Это я тебя в Терновую балку приглашаю спуститься. Соловьёв послухать. -И какие нынче соловьи!.. Зима на дворе! -Ну, значит, придётся в шахту спуститься. - Степаныч!.. Так глубоко ж в шахте! И темноты я страсть как боюсь. -А когда тебя, пужливую такую, Сашка Макаров за дорогой в степи лапал-щупал, – боялась темноты? Бабы рассмеялись. Татьяна Большакова покачала головой: -Ты, Степаныч, тоже, – сравнил!.. Темнота для этого и предназначена. По светлому-то – кто ж станет… такое дело… Михайлин вздохнул: - В Первую Мировую где только не довелось п