Коллекция романов

— Какой ещё исполнительный лист? Я ничего не подписывал! — голос Миши дрогнул, в нём смешались растерянность и страх. — Ира, это какая-то ошибка! Начало этой истории здесь >>> Ирина молча смотрела на экран его телефона, на зловещую фразу о попытке списания ста пятидесяти тысяч рублей. Ошибка? В её мире, мире воздушной гимнастики, где цена ошибки — жизнь, она давно перестала верить в случайности. Каждый обрыв, каждый срыв — это результат чьей-то халатности, чьего-то умысла. И сейчас она чувствовала тот же ледяной холод под ложечкой, что и на высоте двадцати метров, когда замечала чуть ослабший карабин. — Ошибки не приходят с номером исполнительного листа, Миша, — тихо, но твёрдо произнесла она. — Они приходят с именами. И я, кажется, знаю эти имена. Её пальцы быстро забегали по экрану, открывая галерею. Вот они, фотографии годичной давности. День рождения Толика. Они сидят за столом в квартире свекрови. На лицах — натужное веселье. А на стене, прямо за спиной у пьяненького именинника, в

— Ты обязана нас кормить, мы же семья! — провозгласила Луиза Ивановна, и звук её голоса, подобно лязгу тюремных ворот, запер Ирину в очередной раз в клетке безысходности. Свекровь стояла посреди Ириной кухни, словно фельдмаршал на захваченной территории. Её внушительная фигура в цветастом домашнем халате почти полностью перекрывала свет из окна. В одной руке она держала банку домашних огурцов, которую только что извлекла из холодильника, а другой властно указывала на пустеющие полки. Рядом, как верный адъютант, пристроилась золовка Света, деловито упаковывая в сумку-авоську Ирины запасы: палку сырокопченой колбасы, кусок сыра, баночку красной икры, припасенную к годовщине свадьбы. — Мама права, Ир, — поддакнула Света, не отрываясь от своего занятия. — У тебя вон сколько всего, а у нас шаром покати. У Димки куртка совсем износилась, надо новую покупать, а это расходы. Мы же не просим у тебя денег, а только немного продуктов. Ирина только что вошла в квартиру, уставшая после шестичасовой

— Вика, открой. Это я. Умоляю, дочка, открой! Голос за дверью был незнакомым. Хриплый, срывающийся, полный такого отчаяния, что Виктория невольно вздрогнула. Она посмотрела в глазок и замерла. На пороге ее съемной квартиры, ссутулившись и вжимая голову в плечи, стояла Мария Петровна. Не властная, уверенная в себе хозяйка жизни, а постаревшая, раздавленная горем женщина. Ее лицо было серым, опухшим от слез, платок сбился набок, открывая растрепанные седые волосы. Виктория колебалась. Последние три недели были самыми спокойными в ее жизни. Она подала на развод, съехала, начала дышать полной грудью. Иван больше не звонил. После того «семейного совета», где она разложила по полочкам их жалкую аферу, они все как в воду канули. И вот теперь — она. Та, что была первопричиной всего этого кошмара. Начало этой истории здесь >>> — Викочка, я знаю, что ты там! — снова раздался сдавленный голос свекрови. — Ради всего святого, открой! С Ванечкой беда! Страшная беда! Сердце Виктории против воли екнул

— Вика, тут такое дело… В общем, мама кредит взяла. Большой. А платить… ну, в общем, тебе придется. Слова мужа упали в тишину уютной кухни, как камень в спокойное озеро. Виктория замерла, держа в руке чашку с недопитым чаем. За окном мягко опускались сумерки, зажигались огни в окнах напротив, а здесь, в их маленьком мире, только что треснула реальность. — Что значит «мне придется»? — голос Вики был тихим, но в нем уже звенела сталь. Она медленно поставила чашку на стол. — Иван, я не ослышалась? Иван, рослый, широкоплечий мужчина, который на стройке одним своим видом усмирял бригаду рабочих, сейчас выглядел как нашкодивший школьник. Он не смотрел жене в глаза, его взгляд блуждал по узору на скатерти. — Ну, Вик, ты же понимаешь… Мама пенсионерка. Я работаю неофициально, мне бы такой кредит никто и не дал. А ты у нас человек солидный, в банке работаешь. Для тебя это… — Для меня это что? — Виктория поднялась, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. — Пустяк? Просто взять и повесить

— Танюша, это ты? Узнала, это Светка Орлова, мы в параллельных учились… Слушай, я, может, не в своё дело лезу, но ты скажи своему Артёму, чтоб он хоть не так в открытую… Неудобно как-то, весь город видит… Начало этой истории здесь >>> Этот звонок раздался в обычный вторник, когда Татьяна, уставшая, но довольная, возвращалась домой после удачной смены. Они с Артёмом только-только закончили клеить обои в коридоре, и квартира, казалось, дышала новой жизнью. Слова бывшей одноклассницы, с которой они не виделись лет десять, ударили под дых, выбив этот самый воздух из лёгких. — Что? Света, я не понимаю… О чём ты? — пролепетала Татьяна, останавливаясь посреди шумной улицы. Машины проносились мимо, люди спешили по своим делам, а её мир вдруг замер, накренился и грозил рухнуть. — Ой, Тань, прости, наверное, зря я… — замялась собеседница на том конце провода. — Да видела я его вчера в «Шоколаднице» с нашей Иркой Ветровой. Они там так ворковали, знаешь ли… Я думала, вы разошлись. Ну, ладно, прост

— Танечка, ну кто же так занавески вешает? Совсем вида нет! — голос Лидии Васильевны, полный деланого сочувствия, разрезал уютную тишину субботнего утра. — Ты же женщина, хозяйка! Дом — это твоё лицо. Давай я покажу, как надо, я же тебе добра желаю! Татьяна, только что присевшая с чашкой кофе после ночной смены в магазине, устало вздохнула. Она уже знала, что за этим последует. Свекровь, словно лёгкий танк, проследовала в комнату, сняла её свежевыстиранные шторы и начала их перевешивать, сопровождая процесс лекцией о правильных складках и «воздушности». — Вот, видишь? Совсем другой вид! А то висели, как тряпки унылые, — с удовлетворением заключила она, оглядывая плоды своих трудов. Артём, муж Татьяны, выглянул из кухни, с аппетитом уплетая бутерброд. — Мам, ну ты у нас дизайнер! Правда, Танюш, лучше стало? Татьяна выдавила улыбку. — Да, Лидия Васильевна, спасибо. Она не стала говорить, что потратила вчера полвечера, отпаривая эти шторы, и повесила их именно так, как ей нравилось. Спори

Тишина, наступившая в комнате после того, как за Валентиной Степановной и Павлом закрылась дверь, была оглушительной. Она давила, звенела в ушах, смешиваясь с гулом крови. Анна стояла посреди комнаты, всё ещё ощущая фантомную боль от несправедливых обвинений, а Сергей смотрел на неё так, словно видел впервые. В его взгляде смешались раскаяние, нежность и совершенно новое, незнакомое ей доселе чувство — глубокое, почтительное уважение. Начало этой истории здесь >>> — Ань, — начал он, но голос сорвался. Он прокашлялся и попробовал снова. — Анечка, я… я такой идиот. Он сделал шаг к ней, протянул руки, но остановился, словно боясь, что она отшатнётся. Она не отшатнулась. Она просто смотрела на него своими большими, выцветшими от усталости и слёз глазами. — Ты не идиот, Серёжа. Ты просто их любишь, — сказала она тихо, и в её голосе не было упрёка, только констатация факта, горького, как полынь. — А я… я была просто частью быта. Удобной частью. — Нет! — он почти выкрикнул это слово, и оно эх

Воздух в квартире застыл, стал плотным и тяжелым, как мокрое шерстяное одеяло. Обычно он пах чем-то простым и вечным: варящейся картошкой, валокордином Валентины Степановны и неизменной сыростью из подвала, но сегодня к этому букету примешался новый, едкий запах — запах гари и чужого торжества. Всё началось с чайника. Старого, эмалированного, с пластиковым свистком, который давно оплавился и молчал, как партизан. Этот чайник, свидетель всех кухонных баталий, сегодня утром бесславно погиб на плите. Анна, вернувшись с ночной смены, нашла его на конфорке — почерневшего, жалкого, с прогоревшим дном. Кухня была заполнена сизым дымом, а за столом, как ни в чем не, бывало, сидела свекровь, Валентина Степановна, и её младший сын, двадцатидвухлетний Павел. Они пили чай из термоса, который Сергей, муж Анны, брал с собой на работу. — Ой, Анечка, пришла, — Валентина Степановна даже не повернула головы, её голос был пропитан ленивым удовлетворением. — А у нас тут ЧП. Чайник-то твой… того. Сгорел. П

Первые недели в новой квартире были похожи на медовый месяц, которого у них, по сути, и не было. Сбежав из душной, пропитанной чужой враждебностью трёшки на окраине, Анна и Илья наконец-то обрели свой собственный мир. Небольшая, но светлая «двушка» в новостройке пахла свежей краской и свободой. Они сами выбрали обои в спальню — нежно-оливкового цвета, сами повесили шторы, сами часами бродили по мебельным магазинам, выбирая диван в гостиную. Каждая мелочь, каждая чашка на новой кухне была их общей, выстраданной радостью. Начало этой истории здесь >>> Они были счастливы. По вечерам, уставшие после работы, они ужинали при свечах, сидя на полу, потому что кухонный стол ещё не доставили, и говорили, говорили без умолку. Обо всём: о планах на будущее, о смешных случаях на работе, о том, какое имя они дадут своему первенцу. Илья, сбросив с плеч непосильный груз ответственности за мать и сестру, словно помолодел. Он снова стал тем лёгким, остроумным и внимательным парнем, в которого Анна когда

Дверь в квартиру захлопнулась с сухим, безжизненным щелчком, отрезая Анну от гула подъезда и погружая в вязкую, напряжённую тишину. Тишина эта была обманчивой, наэлектризованной, как воздух перед грозой. Она давила на уши, заставляла сердце стучать глухо и тревожно. Анна замерла в коридоре, прислушиваясь. Из кухни доносилось едва различимое позвякивание посуды и приглушённые голоса — свекровь, Зинаида Петровна, и её дочь Марина что-то обсуждали вполголоса. Мужа, Ильи, дома ещё не было. Анна медленно сняла туфли, поставила их на коврик и повесила плащ на вешалку. Каждое движение было выверенным, почти бесшумным. За полгода жизни в этой квартире она научилась передвигаться как тень, инстинктивно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но сегодня всё было иначе. Сегодня тишина казалась ей предвестником бури. Предчувствие не обмануло. Когда она вошла в кухню, разговор мгновенно оборвался. Зинаида Петровна, полная, властная женщина с тяжёлым взглядом и вечно поджатыми губами, смерил