Предыдущая публикация
— То же самое, только с другим названием, — отмахнулся Степан.
— Нет. Я просила тебя купить конкретный препарат! Почему ты купил не то, что я просила?!
— Потому что я не вижу смысла переплачивать за бренд, — отмахнулся Степан.
— Ты решил сэкономить на моем здоровье? Тебе не стыдно?
— Нет. Я не привык сорить деньгами.
Ксения посмотрела на мужа. Ее удивляло его безразличие и патологическая «бережливость». Раньше Ксении нравилось, что муж подходил к тратам рационально, но она считала, что есть моменты, когда экономия неуместна. Например, когда дело касалось здоровья или экстренных нужд.
В последнее время Степан экономил на всем. Он покупал самые дешевые продукты, выбирал некачественную одежду, исключал «неважные», по его мнению, траты, если считал, что это лишнее или без этого можно обойтись. По этой же причине Ксении пришлось продать автомобиль: Степан подсчитал, что старенькая машинка слишком дорого обходится их семье.
— Бензин, техобслуживание, страховка, запчасти, стоянка! Да мы разоримся с этим ржавым ведром! — сказал он, после очередной поломки.
Он убедил Ксению, что машина требовала слишком много вложений, хотя она не хотела расставаться с транспортным средством, доставшимся ей от деда.
Тем не менее Степан сумел уговорить ее.©Стелла Кьярри
— На сэкономленные деньги купим новую машину, — пообещал он. Но шло время, а супруг так и не соглашался на важное приобретение.
— Давай поедем в авторынок, подберем что-то подходящее, пока цены не выросли, — говорила Ксения мужу.
— Зачем тебе машина? Ты вообще можешь ходить на работу пешком. Это рационально и экономично. Лучше мы на эти деньги купим что-то более полезное.
— Например?
— Может быть, садовый участок? Посадим картошку, овощи… это очень выгодно и экологично.
— Нет, Степан. Я не хочу «загибаться» на грядках ради трех огурцов и ведра картошки. Это не мое.
Супруги долго спорили, и никак не могли прийти к общему решению. В итоге все эти разговоры кончались ссорами.
Чаще всего Ксения быстро отходила и переключалась на другие дела. Она понимала, что муж имеет право на свое мнение, и старалась мириться с этим, пока вопрос его принципов бережливости не зашел слишком далеко.
— Мне не подходит это средство. Я не зря просила купить тебя определенный препарат, который мне назначил врач! — негодовала Ксения.
— Эти врачи назначают то, что им говорят. Продвигают бренды, самые дорогие, но ничем не лучше обычных средств.
— Ты не слышишь меня, Степан?! Я повторю: мне нужен другой препарат из-за непереносимости веществ в составе и побочных эффектов. Если ты не понимаешь, то мне жаль.
— Да брось, все это глупости. Ты как и многие, повелась на рекламу. Мне провизор предложил более экономичный аналог, и я не могу понять, зачем платить больше?
Ксения посмотрела на мужа. Она поняла, что достучаться до него не выйдет, и стала собираться в аптеку сама, хотя чувствовала себя плохо.
К тому же после неприятного разговора разболелась голова.
Сначала Ксения решила пойти в ближайшую аптеку, но потом поняла, что лучше узнать наличие на сайте. И, как выяснилось, она сделала это не зря. Нужный препарат оказался через две остановки от ее дома.
Женщине пришлось выбирать: либо ехать в переполненном в час пик автобусе, либо добираться пешком несколько остановок, обливаясь потом и проклиная тот день, когда она согласилась продать машину.
Оказавшись на улице, Ксения решила поступить более мудро: она вызвала такси. Ксения не догадывалась, что ее муж смотрел в окно и увидел, как к ней подъехал желтый автомобиль с «шашечками». И все было бы относительно сносно, потому что Ксения вытянула ноги и положила голову на мягкий подголовник, надеясь, что скоро ей станет легче… но Степан не смог «вынести» поступок жены, ее самовольную, невероятно расточительную трату!
— Алло? — Ксения ответила на его звонок.
— Ты могла бы посоветоваться со мной, прежде чем куда-либо ехать! — сказал он, едва сдерживая раздражение.
— А ты мог бы посоветоваться со мной, прежде чем экономить на моем здоровье.
— Иногда мне кажется, что я женился на маленьком, капризном и избалованном ребенке! Только неразумный человек может так поступать! Ну скажи, кто ездит на такси в соседний дом? Ты понимаешь, что эти лекарства встанут для нас слишком дорогим удовольствием?! Мало того что я купил недешевый аналог, так ты сейчас потратишь на такси целую уйму денег! И все ради того, чтобы потешить свое самомнение!
— Да, позволь мне хотя бы это маленькое удовольствие! С тобой о других даже мечтать не стоит! — ответила она и убрала телефон от уха. Посмотрев на фотографию мужа, которая стояла на карточке контакта, Ксения поняла, что устала. Что больше не хотела слушать его глупые доводы.
Она сбросила вызов и отключила телефон.
— Дождитесь меня, пожалуйста, — сказала она таксисту. — Я все куплю, и мы поедем дальше.
Ксения поехала к матери, решив не возвращаться домой.
Светлана Ивановна встретила дочь не слишком радостно. Она наконец-то съехалась с новым мужем, и ей не хотелось, чтобы дочь стала «третьим лишним» в новой семье.
— Что случилось? — спросила она.
— Мне надоело. Это… уму непостижимо… он считает каждую копейку!
— Но ты же сама выбирала такого мужа. Тебе нравилось, что он не разбазаривает заработанное… вспомни отца, — мать скривилась.
— Это другое.
— Ты ничего не понимаешь! Ты не знаешь, что бывают мужчины похлеще! Пьяницы, неуравновешенные люди… а Степан — да он просто ангел! Нашла к чему прицепиться! — Светлана Ивановна встала на сторону зятя. Она не поддержала дочь.
— Я все решила, мама. Мне слишком плохо сейчас, чтобы портить отношения еще и с тобой. У меня температура. Позволь мне тихо прилечь в своей комнате и дожить до утра. Утром я найду съемную квартиру и съеду.
Светлана Ивановна замолчала. Она не желала дочери зла, просто сердилась на ее недальновидность. Но, разумеется, выгонять Ксению она не стала.
— Я принесу тебе чай с лимоном. Есть куриный бульон…
— Спасибо, мама… я рада, что у меня есть ты, — наконец, улыбнулась Ксения.
Но гостеприимство матери было недолгим. Когда ее новый муж узнал, что Ксения «принесла домой заразу», он жутко разозлился.
— Мне нельзя болеть! У меня выступление в пятницу! — кричал он, заставляя Светлану Ивановну выслушивать и краснеть. — Пусть возвращается к мужу! Что за мода? Вышла замуж — живи! Терпи, договаривайся, находи компромисс!
— Я понимаю, но…
— Никаких, но! Звони зятю, пусть забирает свою благоверную, пока новую не нашел. Свято место пусто не бывает!
Ксения лежала, прикрыв глаза. Она не могла поверить, что ее мать наступит на те же грабли. Но теперь, вместо пьяницы – отца, ее муж был грубым, самовлюбленным нарциссом, которого не заботило ничье благополучие, кроме собственного.
К счастью, он быстро ушел. Ксения осталась с матерью наедине.
— Степан звонил, — отведя взгляд, сказала Светлана Ивановна.
— Да? — Ксения сделала вид, что поверила.
— Он сейчас приедет.
— Зачем?
— За тобой.
— Мам…
— Я не хочу, чтобы из-за вашей размолвки развалилось две семьи. Две нормальные семьи.
— Ты считаешь, что жить так — нормально? — тихо спросила Ксения.
— Ты просто не знаешь жизни… — ответила мать и ушла.
Степан приехал. Он выглядел так, словно и правда что-то осознал.
— Прости, Ксения. Я перегнул палку вчера. Надо было купить эти чертовы лекарства. Поехали домой.
— Езжай, дочка. Так будет лучше.
Ксения решила, что так и правда будет лучше, во всяком случае, пока она не найдет новую квартиру, чтобы съехать от мужа.
Но Степан продолжил удивлять:
— Я подумал, что мы с тобой достойны лучшего. Ты права, за бытовыми проблемами мы забыли о маленьких радостях… — сказал он.
— На что ты намекаешь?
— Я подумал, что нам нужно поехать в отпуск. Мы ни разу за пять лет никуда не выезжали. Наверное, мы можем позволить себе эту вынужденную трату, если так мы сохраним наш брак.
Ксения подняла брови. Она мечтала поехать на курорт уже давно. Несколько лет назад они с мамой отдыхали на море и ей так понравилось, что каждый новый отпуск она просила мужа купить путевки. Но Степан всегда находил более рациональные траты:
— Лучше мы сделаем ремонт на кухне. А на следующий год купим новую кровать и матрас в спальню. Сама подумай, семь дней на курорте забудутся сразу же, как кончится отпуск — а удобный ортопедический матрас прослужит всю жизнь.
И так было все пять лет… а теперь до Степана, наконец, дошло, что жена достойна этого путешествия.
— Хорошо, поедем, — быстро согласилась Ксения.
— Замечательно. Я все организую. Ты же знаешь, что у меня лучше это получается… к тому же ты плохо себя чувствуешь, — добавил он.
— Я надеюсь, что ты не станешь экономить? — нахмурилась она.
Степан покачал головой.
— Я все рассчитал, этот отпуск влетит в копеечку… но я готов к этому. Раз в пять лет можно потратиться ради семьи. Мы с тобой оба работаем, тебе тоже дадут отпускные… возьмем и оттуда.
Несмотря на такую постановку вопроса, Ксения была немного удивлена. Она даже поверила, что Степан действительно осознал свою ошибку и побоялся потерять жену.
К тому же Степан показал Ксении фотографии домика, который он решил снять, и ей понравилось.
— Недалеко от моря, есть все удобства. Неплохой ремонт, кухня… даже мангал с беседкой есть. Думаю, что лучше места мы не найдем, — сказал он.
— Хорошо, я согласна.
До отпуска оставалось всего три недели. И за это время Ксения сосредоточила все свои силы на поправке, а не на том, чтобы искать новые поводы для ссор.
В общем, на время подготовки к отпуску они поругались только два раза: первый, когда Ксения решила купить мужу новые шорты и майку. А второй, когда он узнал, что она купила себе новый купальник и шляпку.
Но в связи с тем, что обратно в магазин купальник было не сдать, Степану пришлось смириться с «бесполезной» тратой, а сам он все же поехал на юг в старых шортах.
Но все разногласия были забыты, когда Ксения увидела море. Она была настолько счастлива, что ей стало все равно на то, в каких шортах ходил по белоснежному песку ее муж. Она просто наслаждалась моментом…
Домик оказался небольшим, но уютным: гостиная, спальня, кухня и веранда. Из окна открывался частичный вид на море.
«Неужели, я не сплю?» — думала Ксения. Степан вел себя тихо, не мешал ей отдыхать. Впрочем, она тоже вела себя хорошо: покупала только необходимые продукты, готовила сама, а основное развлечение, море, было бесплатным.
Правда, лежать приходилось прямо на песке, потому что лежаки были ну очень дорогие. Но Ксения не была гордой — стелила полотенце и ложилась на теплый песок, находя в этом свои плюсы.
Так продолжалось три дня… но под вечер пятницы, когда Ксения накрывала на стол, чтобы поужинать, дверь скрипнула и в дом зашла незнакомая дама с мальчиком, лет шести.
— Добрый вечер! — она осмотрелась. — А мы как раз к ужину… Мой руки, Виталик, и за стол.
Ксения подняла брови. Она не знала эту женщину и ждала объяснений.
— Кто это? — спросила она у Степана. Тот пожал плечами, но покраснел. По его лицу Ксения поняла, что он что-то недоговаривал.
— Здравствуйте… А вы кто? — не дождавшись ответа от мужа, спросила Ксения.©Стелла Кьярри
— Маргарита Васильевна, мать Павлика, хозяина этого дома… А вы разве не знаете? Павлик сказал, что вы предупреждены о нашем визите.
— А, я поняла, вы приехали посмотреть, как мы тут расположились? — догадалась Ксения. — Спасибо, хорошо. Единственное, что хотела сказать — в саду не работает фонарь. Вечером темно.
— Это пусть мужчины с фонарями занимаются. Мы по ночам на улицу не ходим, — пробормотала Маргарита Васильевна.
— В таком случае больше замечаний нет. Хотя… можно было бы поменять полотенца…
— Если надо, берите и меняйте, — пожала плечами Маргарита Васильевна. — Стиральной машинкой умеете пользоваться? Порошок стиральный в шкафу есть.
Ксения была удивлена, но промолчала.
Она снова посмотрела на Степана. Тот занимался поеданием котлет и делал вид, что происходящее его не касалось.
— Садись, Виталик. Вы — Ксюша, да? — Маргарита Васильевна уставилась на Ксению.
— Да…
— Давайте еще две тарелки. И салатик быстренько нарежьте, мы привезли томаты и зелень.
— Простите… какой салатик?
— Сами решайте, какой. Можете сыр добавить, будет греческий. Можете не добавлять, будет деревенский…
— Нет… я имею в виду на каком основании я должна вас принимать как гостей? Мы приехали в дом к вашему сыну, как гости. К тому же заплатили за аренду.
— Ой, девочка моя, не смеши! Какие деньги? Павлик сказал, что сделал скидку 50% за то, что мы с Виталиком будем проживать в своей половине дома и с учетом того, что вы будете для нас готовить. Глупости, конечно… я ему говорила, чтобы не уступал. Такой дом шикарный, близко к морю… а цена смешная, почти бесплатно.
— Позвольте… а можно переговорить с вашим сыном? — нахмурилась Ксения.
— Дорогая, ну к чему эти разговоры? Лучше присядь, поешь. Я и сам могу салат сделать… — промямлил Степан. Но Ксения уже набирала номер хозяина дома, который ей продиктовала Маргарита Васильевна.
— Здравствуйте, Павел! — вежливо начала Ксения. — Хотела выразить благодарность за три чудесных дня в вашем прелестном домике.
— Спасибо, мне приятно. Как вы расположились? Мама уже приехала? Все хорошо? — ответил он.
— Да, приехала… в этом есть небольшая проблема. Понимаете, дело в том, что мой муж, Степан, не сказал мне о том, что мы будем делить домик с вашей матерью и сыном. Не поймите меня неправильно, я ничего против них не имею, но хотела бы уточнить, на какую цену вы договорились с моим мужем?
Павел, немного подумав, назвал цифру, вдвое меньше той, которую сказал жене Степан.
— Значит, мой муж решил отдохнуть за мой счет и, по совместительству устроить на работу к вашей маме в роли бесплатной горничной. Это великолепная идея, я немного в шоке, Павел… вы простите меня, но я хотела бы получить свои деньги обратно, разумеется, за вычетом трех дней, которые были проведены в вашем чудесном доме, — Ксении было стыдно признаваться чужому мужчине в том, что ее обманул собственный муж.
Перед отъездом Степан предложил поделить отдых напополам. И теперь получалось, что он сэкономил, оплатив аренду дома исключительно деньгами Ксении… а свои, вероятно, отложил на что-то более важное. На что Ксения уже не узнала.
— Мне жаль, что произошла такая ситуация… признаться честно, я не хотел селить вас, когда узнал, что мать купила билеты на те же даты. Но сами понимаете, матери отказать я не мог, а ваш муж очень хотел снять этот дом… его можно понять — все остальные варианты заняты: высокий сезон, да и цена у нас ниже среднего, плюс скидка… но если вы недовольны, то я готов пойти вам навстречу и вернуть часть суммы. Разумеется, если вы обещаете съехать.
— Да, я съеду сейчас же. Что касается мужа — то за него я с этого момента не отвечаю. Полагаю, что наша семейная жизнь на этом окончена, — сказала Ксения, смотря в окно. Ей вдруг стало жаль… жаль стольких лет, потраченных на Степана.
«Он не изменился… и не изменится никогда».
Что говорил ей Степан, как уговаривал, Ксения не запомнила. Тех денег, которые ей вернули, хватило на одноместный номер на три дня в единственной свободной гостинице, чуть дальше от моря, зато без соседей и с хорошими завтраками. А обратный билет на поезд она поменяла, уехала на день раньше.
Куда пошел жить Степан, Ксении было неинтересно. Она дошла до точки кипения и больше не желала слушать ни его, ни свою мать.
«Это моя жизнь. Я буду в ней хозяйкой», — решила она, а вернувшись, подала на развод и раздел имущества. Без мужа — скупердяя ей стало гораздо легче, а главное, приятнее жить.
Автор: Стелла Кьярри
Раньше я жила в особняке.... сегодня сплю на двух раскладных кроватях в больнице.
Из 5-звездочных отелей... в лаборатории без окон.
Я раздала сотни автографов.... сегодня моя подпись на медицинской документации.
У меня было семеро стилистов.... сегодня - ни одного волоса.
Я летала на частных самолетах, сейчас нужна помощь сходить в туалет.
У меня есть доступ в лучшую кухню.....
сегодня моя еда просто таблетки и несколько капель воды
Все это - деньги, слава, роскошь - сегодня мне не важно.
Потому что нет ничего более реального, чем смерть.
И нет ничего ценнее здоровья.
Если у вас есть здоровье, еда, крыша над головой и семья.. поверь мне: у тебя есть все.
Не забывай об этом.
Не ждите, пока потеряете, чтобы начать ценить... ʼʼ
Из сети.
Андрей не смотрел ей в глаза. Он мягко подтолкнул мальчика вперед, впуская его в прихожую, и сам шагнул следом.
— Таня… я тебе сейчас всё объясню. Проходи, Паша.
Мальчик робко переступил порог, осматриваясь затравленно. Он был одет в явно чужую, великоватую куртку, а за его спиной Андрей нес небольшую потрепанную спортивную сумку, судя по всему, с его вещами.
— Что объяснить? Кто этот мальчик, Андрей?!— Таня чувствовала, как внутри все холодеет. Она смотрела на мужа, но видела только его напряженный профиль.
— Таня… — он наконец поднял на нее глаза, и в них была такая смесь вины и усталости, что у нее защемило сердце от дурного предчувствия. — Это Паша. Ему шесть лет. И он… он мой сын.
Мир качнулся. Звуки отдалились, стали глухими. Таня ухватилась рукой за дверной косяк.
Сын?!
Его сын?
Шесть лет?!!
— Как… так сын? От кого? Андрей, что ты несешь?!
В голове стучало только одно. Их Машеньке четыре. Она сейчас смотрит мультики в детской. Их единственной, любимой дочке…
— Ее звали Оля, — голос Андрея был тихим, безжизненным. — Это было еще до тебя, Тань. Давно. Глупость одна… одна ночь. Я и не знал… клянусь, не знал, что она тогда забеременела. Она ничего не сказала, уехала…
Он говорил быстро, сбивчиво, словно боялся, что она его прервет, закричит.
— А сегодня мне позвонили… Она… она умерла, Тань. Вчера. Болела тяжело. Родственников у нее никого. Совсем. И Паша… он остался один. Его хотели в детский дом… Понимаешь? Совсем один… Я не мог…
Он запнулся, провел рукой по лицу.
Мальчик, Паша, стоял тихо, как мышонок, вцепившись в штанину Андрея. Он смотрел на Таню своими огромными, недетски серьезными глазами. В них не было слез, только тихий испуг и какая-то обреченность.
Таня перевела взгляд с этого ребенка на мужа. Мужа, который ей врал? Нет, он сказал “до тебя”… Но ребенок? Живое доказательство его прошлого, о котором она не знала? Боль и обида волной поднялись из глубины души, затапливая все.
— Папа, ты пришел? А кто это? — из детской выбежала их Машенька, растрепанная, смешная, в пижаме с котятами. Она с любопытством уставилась на незнакомого мальчика.
Андрей вздрогнул.
Таня смотрела на испуганное личико Паши, на растерянное лицо мужа, на свою безмятежно-любопытную дочь. В голове был туман. Предательство? Обязанность? Жалость? Что она должна чувствовать? Что она должна делать?!
Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках. Подошла к мальчику, присела перед ним на корточки, стараясь игнорировать боль, разрывающую грудь.
— Привет, Паша, — ее голос прозвучал глухо, незнакомо. — Ты… кушать хочешь?
Мальчик неуверенно кивнул. Его маленькие губы дрожали.
Таня встала. Кушать. Самое простое, что можно сделать в этот абсурдный, перевернувшийся вечер. “Накормить его”, – подумала она, как хозяйка, у которой неожиданно появился голодный гость. Но это был не гость. Это был его сын. Чужой ребенок, который теперь стоял в ее прихожей.
Андрей все еще стоял у двери, словно прирос. Машенька подошла к Паше, осторожно потрогала его куртку.
— А почему он такой… грустный?
— Он устал, Машенька. Он… он пока поживет у нас. Покажи ему свои игрушки, хорошо? Познакомьтесь, — тихо сказал Андрей, стараясь улыбнуться дочери, хотя улыбка вышла натянутой.
Глаза Машеньки округлились от удивления, но тут же заблестели любопытством. Новый человек в доме, да еще и мальчик почти ее возраста! Она посмотрела на Пашу, потом на папу, потом снова на Пашу, и, немного подумав, решительно кивнула.
Таня пошла на кухню, чувствуя себя марионеткой. Руки делали привычное – доставали тарелки, разогревали суп. А голова крутилась в бешеной карусели. Шесть лет! Все эти годы! Как он мог? Не знать? Поверить в это было сложно. Значит, была не просто “одна ночь”?
Обида нарастала. Острая, жгучая. Будто ножом по сердцу. У них была своя жизнь, своя семья, своя маленькая Машенька. А теперь что? Вторжение. Прошлое, которое ворвалось в настоящее и грозило все разрушить.
Паша ел молча, маленькими глотками. Таня сидела напротив, наблюдая за ним. Он был худой, с острыми коленками под джинсами. И взгляд… такой взрослый для ребенка. Не детский. В нем была печаль и тревога.
Машенька крутилась рядом, пытаясь его разговорить, предлагая свои игрушки. Паша только качал головой или тихо отвечал односложно.
Андрей сидел рядом с Таней, пытаясь взять ее за руку. Она отдернула. Не сейчас. Не могла. Между ними выросла стена из невысказанных слов, из шока, из боли.
После ужина Таня отвела Пашу в Машенькину комнату.
— Ты пока поспишь здесь, на Машенькином диванчике, хорошо? Завтра что-нибудь придумаем.
Мальчик кивнул. Он снял кофту. Под ней была тонкая маечка. На ногах ребёнка Таня заметила потертые носки. Жалость снова кольнула, но тут же отступила, вытесненная другими чувствами.
Машенька, к удивлению Таня, быстро уснула рядом с новым “соседом”. Уложив детей, Таня вышла в гостиную к Андрею.
Час истины
Таня осталась в гостиной с Андреем. Тишина в квартире стала оглушительной после ухода детей. Она посмотрела на мужа. Боль не ушла. Но теперь к ней примешивалась усталость и осознание – это уже не только их драма. Это теперь и жизнь этого молчаливого, испуганного мальчика.
Она повернулась к нему полностью, скрестив руки на груди.
— Объясни мне, — потребовала она. Голос был низким, напряженным. — Все. От начала и до конца.
Андрей сгорбился на диване, закрыв лицо руками. Голос его, когда он заговорил, был глухим, надтреснутым.
— Оля… Это было лет шесть назад, еще до тебя, Тань. Конференция… одна ночь. Клянусь, я и не подозревал. Думал, просто эпизод, и забыл.
Он поднял на нее воспаленные, полные муки глаза.
— Что у тебя будет сын?! — голос Тани сорвался на горький шепот. — Как ты мог не знать?!
— Это не ложь! Я не знал! Клянусь тебе, не знал! Андрей вскочил с дивана. — Она ничего не сказала! Ни единого слова все эти годы! — Он всплеснул руками. — А сегодня — звонок. Из опеки. Оля умерла. Рак. Оказывается, она оставила письмо… указала меня отцом. У Паши больше никого нет. Совсем. Его должны были отправить в детский дом!
Он замолчал, с трудом переводя дыхание, потом продолжил тише, и в голосе его зазвучала глубокая, почти отцовская боль:
— Я поехал туда. Увидел его… Тань, он такой маленький, потерянный… и глаза… у него мои глаза, понимаешь? Такие же, как у меня в детстве были, когда… — он запнулся, но тут же твердо добавил: — Мне показали свидетельство о рождении. Там мое имя. Я его отец по документам. И я не мог… я не мог его там оставить. Своего сына… в детдом?
Таня слушала, и каждое слово впивалось в сердце. Не обман, не измена… но прошлое, которое безжалостно вторглось в их настоящее.
Ночь прошла как в тумане. Андрей спал на диване. Таня почти не сомкнула глаз, ворочаясь в их общей кровати, которая вдруг показалась огромной и холодной.
А на следующее утро, после короткого и явно напряженного телефонного разговора, который Таня мельком расслышала из гостиной, где спал Андрей, он вошел на кухню. Выглядел опустошенным.
— Звонил начальник, — объявил он, и это прозвучало как гром среди ясного неба. — Мне нужно на работу. Отказаться не могу. Я ненадолго.
— На работу? Сейчас?! — Табя смотрела на него во все глаза, не веря услышанному.
— Так получилось, Тань, — он устало вздохнул. — Постараюсь быстро.
Он уехал, оставив ее одну с Машенькой, Пашей и своими разрывающими душу сомнениями. И с этой огромной, потрепанной спортивной сумкой Паши в прихожей, как немой укор.
День тянулся бесконечно. Машенька, быстро освоившись с новым “братиком”, таскала Пашу за собой по всей квартире, показывая игрушки, вовлекая в свои незамысловатые игры. Паша был тихим, почти незаметным, но послушно следовал за ней, иногда даже несмело улыбаясь.
А Таня ходила как тень. Она готовила, убирала, отвечала на вопросы Машеньки, но все это делалось механически. Внутри бушевала буря. “Почему? Ну почему у всех как у людей, а у нас вот так? За что мне это?” – стучало в висках. Боль от обрушившейся правды смешивалась с непонятной, ноющей жалостью к этому молчаливому мальчику с глазами старичка.
Голос сердца
После обеда раздался звонок в дверь. На пороге стояла ее мама, Нина Семеновна. Она всегда приходила без предупреждения.
— Привет, мамочка, — Таня постаралась улыбнуться.
— Что у тебя с лицом? Мало спишь? — мать прошла в квартиру, хозяйским взглядом окинув прихожую.
И тут из детской выбежали Машенька и Паша.
— Бабуля! — Машенька бросилась к ней.
Нина Семеновна обняла внучку, а потом ее взгляд зацепился за Пашу, который замер у дверного проема.
— А это… чей мальчик? — спросила мать, с некоторым удивлением оглядывая незнакомого мальчика, а затем взглянув на Таню.
Таня, собравшись с силами, рассказала. Коротко, сбивчиво. Про Андрея, про Олю, про Пашу.
Лицо Нины Семеновны каменело с каждым словом. Когда Таня закончила, мать посмотрела на нее тяжелым, осуждающим взглядом.
— Ты в своем уме? Взять чужого ребенка? Наследника любовницы? Таня, опомнись!
Они сидели на кухне. Мать говорила резко, безапелляционно.
— Его нужно отдать. В детский дом. Куда угодно. У вас своя жизнь, свои дети еще будут. Зачем тебе этот груз? Эта обуза? Ты подумала о Машеньке? О себе? Андрей прибежал, притащил, а тебе расхлебывать? Он мужчина, ему что… А ты женщина! Ты должна думать о своей семье!
Слова матери били наотмашь, попадая в самые больные точки, усиливая ее собственные сомнения. Таня молчала, чувствуя, как внутри все сжимается от отчаяния. Может, мама права? Может, так действительно будет лучше для всех?
В этот момент дверь на кухню тихонько приоткрылась. Вошли Машенька и Паша.
— Мама! Смотри, что я нарисовала! — радостно воскликнула Машенька, подбегая к Тани и протягивая ей листок.
На рисунке было солнышко, большой дом и рядом стояли четыре человечка.
Таня сдавленно выдохнула, глядя на рисунок дочери. В этот момент Паша тоже протянул ей сложенный листок. Таня взяла его. На рисунке были папа, мама, Машенька и он сам, взявшись за руки. Семья.
Мальчик поднял на нее свои огромные, серьезные глаза. Машенька рядом сияла, гордясь своим творением. Таня посмотрела в сияющие глазёнки дочери, потом в полные тревоги глаза мальчика. И вдруг увидела их обоих. Своих. Не своих. Но таких беззащитных.
Таня притянула их обоих к себе и крепко обняла. Паша замер на секунду, а потом несмело обхватил ее руками за шею. Машенька привычно прижалась с другой стороны. В этот момент, обнимая их обоих, Таня почувствовала небывалую силу и ясность. Решение пришло внезапно и бесповоротно.
Нина Семеновна, наблюдавшая за этой сценой, вдруг побледнела. Взгляд Тани, ее объятие – мать сразу поняла, что произошло. Поняла, что Таня решила.
Дети, почувствовав, что объятия закончились и взрослые снова собираются говорить о чем-то непонятном, тихонько выбрались из Таниных рук и убежали обратно в детскую.
Как только дверь за ними закрылась, Нина Семеновна взорвалась.
— Ты что творишь?! — голос ее стал еще резче, почти визгливым. — Ты совсем с ума сошла?! Он разрушит твою жизнь! Твой брак! Подумай о себе! О дочери!
Но, увидев, что ее гневные выпады не действуют на решительно застывшую Таню, Нина Семеновна сменила тактику. Яростный напор уступил место жалостливым причитаниям. Она подсела поближе к Тане и заговорила прямо в её ухо тише, почти умоляюще, пытаясь теперь надавить на самые больные точки: “Отдай его доченька, он чужой, ты разрушишь свою жизнь…”
Слова матери хлынули потоком, но они больше не били наотмашь. Они только усиливали ту решимость, что только что родилась в Тане. Она резко вскочила из-за стола.
— Мама, хватит! Пожалуйста, замолчи! — Голос Тани был низким, дрожащим от напряжения и гнева. В порыве она ударила ладонью по столу. Чашки на столе подпрыгнули, одна упала с края и с грохотом разбилась о пол.
Таня выпрямилась, глядя прямо на ошарашенную мать.
— Паша останется с нами! — воскликнула она, и в этом крике была вся боль, весь страх и вся внезапно обретенная решимость. — Теперь он мой сын!
Нина Семеновна задохнулась от возмущения, открыла рот, чтобы возразить, но Таня не дала ей ни единого шанса. Ее взгляд, ее поза, разбитая чашка на полу – все говорило о том, что это конец спора.
Мать смотрела на нее несколько мгновений, потом фыркнула, резко встала и, ничего не говоря, вышла из кухни, а через минуту хлопнула входная дверь.
Таня осталась стоять посреди кухни, глядя на осколки разбитой чашки и чувствуя, как дрожат руки и ноги. Внутри была странная смесь опустошения и небывалой силы. Она сделала свой выбор. Громко. Резко. Необратимо. Этот мальчик с его рисунком семьи, ее дочь с рисунком их общего будущего – они стали ее ответом.
Ну что, друзья, как вам такой сюжет? История, конечно, непростая, и мне очень хочется узнать, какие мысли она у вас разбудила. Не молчите – жду ваших мнений в комментариях!
Автор: Joy-Pup – всё самое интересное!
Сын вытер рот бумажной салфеткой. Приезжай… Столько лет сидел в своей норе, теперь приезжай…
Прошло уже двадцать лет с тех пор, как отец его выгнал из дома. Его крик до сих пор стоял в ушах. «Уходи! Проваливай к чертовой матери, чтоб духу твоего здесь не было!».
Сначала было плохо. Оставшись без крыши над головой, он ночевал у друзей, перебиваясь случайными заработками. Мама встречалась с ним тайком от отца, плакала, совала деньги… Но это не могло продолжаться вечно. И в один из вечеров, на заплеванной кухне у очередного приятеля его, что называется, прорубило. Так дальше нельзя. Он занял денег и уехал в Москву. Бросил пить, курить… Устроился в магазин грузчиком, спал там же, в подсобке.
Иногда, после двенадцатичасовой смены, когда хозяин заставлял его остаться на разгрузку (Сяшя, я тибя уволю, Сяшя. Сяшя, я таджиков возьму, Сяшя), он вставал и шел. В голове всплывало перекошенное лицо козла. «Убирайся!!!»
Шло время, он скопил немного денег, купил ларек в спальном районе. Через год второй, потом третий… Вертелся как уж на сковородке. И всегда, когда было трудно, он вспоминал его. Слова отца с годами стерлись, он приписывал ему то, что тот не говорил. «Никчемный урод! У тебя ничего не получится!! Ничтожество! Пошел вон!!»
Мама периодически приезжала к нему в Москву. Они подолгу разговаривали, старательно обходя запретную тему. На сегодняшний день он владел пятью ресторанами, бизнес процветал.
– Сашенька, пожалуйста..
Дверь открыла заплаканная мать. Он поцеловал ее, разделся в прихожей, прошел в ванную комнату, умылся… За двадцать лет в квартире ничего не изменилось. Разве что на кухне появился новый гарнитур, да в коридоре напольная плитка сменила старый линолеум.
Саша открыл дверь в спальню, поморщился. В нос ударил тяжелый запах, характерный для помещения, в котором находился лежачий больной. В углу, на небольшом диване, лежал старик, накрытый ватным одеялом. Заостренные черты лица, борода, неподвижный взгляд, направленный в потолок, прерывистое дыхание…
На свое удивление Саша ничего не почувствовал. Он столько раз представлял себе эту встречу, готовил слова…
Но тот, кого он увидел, так сильно отличался от того человека, которого он знал, что Саша потерял дар речи. Он сел на табурет, стоявший рядом с кроватью, и некоторое время молча смотрел на отца. Тот что-то почувствовал, голова его повернулась, они встретились взглядами. Больной замычал, руки его заскользили по одеялу, одна из них нашла ладонь Саши и сжала ее с неожиданной силой. Отец силился что-то сказать, но болезнь настолько истощила его силы, что он не смог этого сделать. Он только мычал, слезы лились из его глаз. Саше стало не по себе. Он вырвал руку и позвал мать.
Ночевать в родительском доме он не остался, снял номер в гостинице. Утром ему позвонила мам и сказала, что отец умер ночью. Саша взял все хлопоты на себя, купил хорошее место на кладбище.
– Саша, там папа тебе коробку оставил, посмотри.
Двадцать вещей и короткая записка. Кассетный плеер, вязаный свитер, кнопочный мобильный телефон, путевка в санаторий, боксерские перчатки…. Подарки на дни его рождения…
«Сынок, ты прости меня. Я знаю, что ты на меня сердишься, и очень надеюсь что простишь меня когда-нибудь. Приезжай, сынок. Каждый день я думаю о тебе и ругаю себя. Я поступил неправильно. Мне было так горько смотреть на то, как ты спиваешься, и я сорвался. Прости меня. Мужик должен быть сильным. Ты сильный, я знаю. Я очень тебя люблю. Твой папа.»
Горло сдавил спазм, он рванул ворот рубашки, полетели пуговицы…
На его крик прибежала мама. Саша сидел перед коробкой, сжимая в руках кассетный плеер, и выл как волчонок…
Автор: Риксен
Фильтр
загрузка
Показать ещё