۞ История Ǻзербสйджสнส в You Tube☾✵Official Group

Мифы против Азербайджана: чья пропаганда прячется за вывеской "науки" - ОБЗОР от Baku Network Автор: Эльчин Алыоглу, директор Baku Network Day.Az представляет полный текст статьи: В современном информационном пространстве Азербайджан стала объектом настойчивого давления нарративов, которые претендуют на статус "научных" дискуссий, но на деле превращаются в инструменты политической пропаганды и идеологической войны. Эти утверждения не просто искажают историю - они стремятся подорвать легитимность азербайджанской государственности, внушить сомнения в её исторической глубине и право­субъектности, поколебать уверенность в фундаментальных основах национальной идентичности. Особое внимание уделяется трем мифам, которые систематически тиражируются внешними и внутренними оппонентами: "молодость" азербайджанской нации, "отсутствие" у неё традиции государственности и "искусственность" её границ. Эти тезисы представляются как аксиомы, хотя в реальности они не выдерживают проверки фактами и источниками. Деконструкция мифа: что такое "нация" в исторической перспективе Современная нация - это продукт эпохи модерна, массовой грамотности и политической мобилизации. Ее "архитекторы" - не "кровь и почва", а институты, правовые нормы, инфраструктуры коммуникации и печатный капитализм. С этим тезисом согласуются и классические модели: от теории "воображаемых сообществ" Бенедикта Андерсона до концепции Эрнеста Геллнера о нации как следствии индустриализации и стандартизированной культуры, и до эмпирической трехфазной схемы Мирослава Хроха (А - научный интерес к народу и языку, B - ранняя политическая агитация, C - массовая национальная мобилизация). Если приложить эту линейку к любому европейскому обществу XIX - начала XX века, мы увидим те же контуры, что и в Азербайджане: от филологических и историко-краеведческих кружков, газет и учебников - к партиям, парламентам и национальным правительствам. Имперские классификации всегда грубы. Термин "кавказские татары" был бюрократическим ярлыком Российской империи для обозначения тюркоязычных мусульман Закавказья - так же неточным, как привычка называть всех подданных Османской империи "турками". Этнонимы - переменные величины: они зависят от политических границ, школьных учебников, языка администраций и самоназвания элит. В повседневной реальности населения от Ширвана и Мугани до Гянджи и Карабаха устойчивыми были не ярлыки канцелярий, а язык, религия, правовые обычаи и пространство повседневных коммуникаций - базис этнокультурной общности, которую сегодня мы называем азербайджанской нацией. Этногенез азербайджанцев - это типично для Евразии долговременное взаимодействие автохтонного албанского (кавказского) субстрата с волнами тюркской (прежде всего огузской) миграции и исламизации раннего средневековья, с сильной персидской культурной надстройкой и многоязычной городской культурой портово-торговых центров Каспия. По структурной логике этот процесс сопоставим с формированием турецкой нации в Анатолии (синтез местных культур и огузского ядра), французской - из галло-римского и франкского компонентов, или русской - из восточнославянского массива с финно-угорским и тюркским вкладом. Ключевой механизм - "вернакуляризация" элитной культуры: от поэзии Хатаи (Шаха Исмаила I) и двуязычной переписки дворцов до массовой печати, гимназий и газет нового типа ("Экинчи", 1875), которые стандартизируют язык и транслируют общую политическую повестку. Почему политическая нация Азербайджана - закономерный, а не "искусственный" феномен Институциональная преемственность государственности. Политическая субъектность на этой территории неоднократно принимала форму самостоятельных и полуавтономных образований: от Ширваншахов (IX-XVI вв.), через державу атабеков (Эльдегизидов) XII-XIII вв. и далее к постсефевидским ханствам XVIII века (Баку, Гянджа, Шеки, Ширван, Куба, Карабах и др.). Эти образования имели ключевые "маркеры государственности": династическую легитимацию, систему налогообложения, военную мобилизацию, судебные практики (шариат и адаты), внешнеполитические договоры. Кюракчайский трактат 1805 года между Ибрагим Халил ханом и Российской империей - яркий пример международно-правового признания субъектности ханства. Даже после включения региона в империю (Гюлистан, 1813; Туркманчай, 1828) часть институтов сохранялась в виде автономий и губернско-уездной административной сетки, что формировало навык локального самоуправления и кадровую "школу" для будущей республиканской бюрократии. Модернизация и социально-экономическая база нации. Нефтяная революция Баку рубежа XIX-XX вв. превратила город в один из индустриальных центров мира и лабораторию модерна: профсоюзы, партии, массовая пресса, секулярная школа, инженерные корпуса, капитал, буржуазия и рабочий класс - вся инфраструктура, без которой национальная мобилизация невозможна. Экономическая "гравитация" Баку тянула за собой процессы стандартизации языка и политической программы - от культурнических обществ до "Мусават". Интенсивная урбанизация и межэтническая конкуренция элит, как показывают сравнительные кейсы Праги, Загреба или Барселоны начала XX века, обычно усиливают, а не ослабляют нациетворение. Пик фазы C по Хроху - Азербайджанская Демократическая Республика (1918-1920). За 23 месяца ADR успела то, что фиксирует рождение политической нации: парламент (с участием партий и меньшинств), правительство, армия, валюта, дипломатические миссии, признание де-факто держав Антанты, флаг и герб, университет (Бакинский, 1919), и - принципиально - всеобщее избирательное право с участием женщин (раньше, чем во Франции и Италии, и задолго до Швейцарии). Это не "мимолетный эпизод", а институциональная матрица, к которой республика вернулась в 1991 году, восстановив независимость в юридической логике преемственности ADR. Договорная архітектура границ и международная легитимность. Советско-турецкий договор в Москве (март 1921) и Карсский договор (октябрь 1921) закрепили статус Нахчивана как территории под протекторатом Азербайджана - фундаментальный элемент международно-правовой преемственности границ. Это не "подарок истории", а результат многосторонних переговоров, типичных для послевоенного пересмотра границ по всей Евразии - от Фенноскандии до Ближнего Востока. Сравнительный фокус: Европа и Кавказ идут параллельными путями Тезис оппонентов "нации азербайджанцев не было" методологически ничем не отличается от утверждений, что "не было немцев до 1871" или "не было итальянцев до Рисорджименто". В эпоху Священной Римской империи политическая лояльность немцев была локальной (курфюршества, княжества, города), а культурная - многонациональной (латынь, немецкие диалекты, французский как язык двора). В Италии Массимо д'Азелио метко сформулировал задачу: "Италию мы создали, теперь надо создать итальянцев". Так и в Азербайджане: к моменту политической консолидации ядро уже было собрано - язык, пространство общения, историческая память (от Ширвана до Карабаха), экономические центры и элиты. Национальная формула XIX-XX веков - это не "изобретение из воздуха", а кодификация того, что сложилось органически. - Миф об "искусственности" азербайджанской государственности опровергается практикой монетной эмиссии, дипломатии и договоров доиндустриальной эпохи, модернизационными институтами конца XIX - начала XX веков и восстановлением независимости в 1991 году на основе правовой преемственности ADR. - Миф о "молодости" нации игнорирует общую закономерность европейского модерна: политические нации - неизбежный результат индустриализации, бюрократизации и массового образования. Азербайджан здесь идет в русле общеевропейских трендов, а не "вопреки истории". - Мифологема "экзоэтнонима" ("кавказские татары") рушится, если отличать ярлыки имперских классификаторов от самоназвания и реальной структуры социальной жизни. Когда газеты, школы и парламент начинают говорить от имени "азербайджанцев", спор о старых ведомственных рубриках теряет смысл. Переход от арабской графики к латинице в 1929 году, затем к кириллице в 1939-м и возвращение к латинице после 1991 года - это не "метания", а типичный для модернизационных обществ поиск эффективной технологической платформы языка (типографии, наборщики, стандарты образования). По содержанию же единое высокое письмо и массовая пресса, начиная с "Экинчи" и далее, сделали то же, что в Чехии осуществили "Матрица чешская", в Финляндии - лютеранская школа, во Франции - институты Третьей республики: они "сшили" культурное пространство и создали общую когнитивную карту страну. Геополитическая логика преемственности В XX веке Азербайджан продемонстрировал редкую для постимперских пространств устойчивость "длинных линий" - от республиканской модели ADR к независимой республике 1991 года. Это выражается в повторной институционализации парламентаризма, в реконфигурации внешнеполитических векторов (Каспий - Чёрное море, Центральная Азия - Анатолия), в развитии энергетической инфраструктуры как материальной "скрепы" политической нации: трубопроводы и коридоры - это не только экономика, но и суверенная география, аналогичная тому, как железные дороги в XIX веке "собирали" Германию и Италию. Если смотреть на Азербайджан сквозь объектив современной историографии, мы видим не "молодую импровизацию", а нормальную национальную историю модерна с полным набором атрибутов: этнокультурным ядром, институциональной преемственностью, модернизационной базой, пиковыми моментами политической субъектности (ADR, 1991) и международно-правовой архитектурой границ. История Азербайджана - это не исключение из правил формирования наций, а их подтверждение: та же логика, те же механизмы, те же шаги, что проходили немцы, итальянцы, финны или чехи, - но на каспийском берегу, со своей уникальной комбинацией Ширвана, Карабаха, Баку и Нахчивана. Именно в этом сравнительном ракурсе рассыпается конструкция о "несостоятельности" азербайджанской нации: она опровергнута фактами, институтами и целой эпохой модерна. Античные и раннесредневековые основания: от Атропатены к "странам у Аракса". Классическая Атропатена (Атропатакан) действительно локализуется античными авторами преимущественно к югу от Аракса. Но позднеантичная и раннесредневековая реальность - это не статичные "провинции на карте", а сцепка соседних "стран" с постоянным перетоком населения, военной силы, ремесленных центров и рынков. Севернее Аракса лежала Кавказская Албания (Арран), с которой Атропатена была связана сухопутными трактами (Тебриз-Ардебиль-Барда-Гянджа-Шамкир) и общей зоной земледельческого и кочевого обмена на Миль-Мугани. Уже в позднесасанидскую пору марзбаны в Арране и Адербадгане действуют в общей оборонительной системе против кочевых вторжений; это - единая военно-экономическая экосистема. Условными границами пользовались хронисты; реальная жизнь вела через них артерии товаров, людей и идей. Раннеисламский период: "Адербаджан" и Арран как дуальная связка. Арабо-персидские географы отличали "Адербаджан" (Азарбайджан) и Арран как два икральных пространства, но почти всегда описывали их в паре, фиксируя торгово-административную сцепку: Тебриз-Ардебиль на юге и Барда-Гянджа на севере. Династии Саджидов (конец IX - начало X вв.), Равадидов и Шеддадидов держали домены по обе стороны Аракса. Это ключевой факт: власть, налоги, военная мобилизация и караванная логистика работали как единый механизм. Атрибут "атропатенский" или "азербайджанский" в тогдашнем дискурсе не замыкался "на юге": он обозначал ядро власти и ресурсную базу, к которым притягивались прилегающие земли Аррана и Ширвана. Великие атабеки и "северный вектор" Азербайджана. Ильдегизиды - Атрабеги Азербайджана (XII-XIII вв.) - перенесли политический центр тяжести как раз в зону северной половины исторического пространства: Нахчыван, Гянджа, затем Баюляджа (Шамкир) и Тебриз образуют "скелет" державы. Их титулатура - "атабеги Азербайджана", а территория - от Тебриза до Аррана и Ширвана. Это не семантическая игра, а административная реальность: сбор податей, устройство гарнизонов, распределение икты и назначение наместников шли единым контуром. С точки зрения историко-географического анализа это и есть макрорегион "Азербайджан" - politico-economic core плюс северные "плечи", без которых ядро утрачивает коммуникационную устойчивость. Сафавидская связка: кизилбашская корпорация как цемент пространства. В XVI-XVII вв. кизилбашская военная корпорация - по своему языку, этнополитогенезу и элитной культуре несомненно азербайджанская - превращает всю дугу от Ардебиля и Тебриза до Карабаха, Ширвана, Шеки, Баку в единую зону мобилизационных ресурсов. Тебриз - первая столица, Ардебиль - сакральный центр ордена, Карабах - стратегический опорный бастион, Ширван - налоговый и ремесленный резерв, Бакинская гавань - экспорт "внешней ренты" (шерсть, кожи, рыба, позднее - нефть). Провинциальные бейлербейлики (включая Карабахский) замыкались на столицу, а дворцово-административный язык (азербайджанский тюркский) обеспечивал институциональную связность по обе стороны Аракса. Это - историко-политическая матрица единого Азербайджана. XVIII век: от распада имперского центра к ханствам - но пространство связано. После смерти Надир шаха (1747) возникает "система ханств": Карабахское (со столицей в Шуше), Гянджинское, Шекинское, Ширванское, Кубинское, Бакинское, Дербентское, Талышское - на севере; Тебризское, Урмийское, Хойское, Ардебильское, Маргинанское - на юге. Но ротация элит, матримониальные союзы, общие торговые ярмарки и миграции ремесленников держат бюджетные и товарные потоки через Аракс. Шушинские купцы работают в Тебризе, а талышские и джаванрудские линии снабжают Баку и Ленкорань. Ханства конкурируют, но география заставляет их кооперироваться: пастбищная трансгумансная экономика Миль-Мугани, виноградарство на склонах Карабаха, шелководство Шеки и ярмарки Тебриза - это взаимодополняющие подсистемы одной хозяйственной модели. Русско-персидские войны и разрез по линии Аракса: политическое, а не этническое разделение. Войны 1804-1813 и 1826-1828 годов и Гюлистанский мир (24 октября 1813) с Туркманчайским договором (21 февраля 1828) зафиксировали именно военно-политический, а не "историко-этнический" разрез единого пространства. В состав Российской империи окончательно перешли ханства Северного Азербайджана: Карабахское, Гянджинское, Шекинское, Ширванское, Кубинское, Бакинское, Дербентское, Талышское; по Туркманчаю - Нахчыван и Ираван (İrəvan). Государственная граница по Араксу оформляет "северную" и "южную" половины одного макрорегиона - с немедленными последствиями: смещение торговых путей, изменение юрисдикции земельных и вакуфных владений, перераспределение налоговых потоков, организованные переселения населения. В 1828-1830 гг. в новооформленный Императорский "армянский" регион и соседние уезды переселились десятки тысяч людей с иранской и османской сторон; это изменило конфессионально-этническую структуру части северных уездов, но не разорвало культурно-языковое единство азербайджанского массива, которое продолжило воспроизводиться через семью, рынок и язык. Отсюда прямой вывод, принципиально важный для историографии: современная Азербайджанская Республика - правопреемник именно северной части исторического Азербайджана, прошедшей автономную модернизацию в рамках Российской империи и СССР (промышленная урбанизация Баку, железные дороги, нефтяной экспорт, школа и пресса), тогда как Южный Азербайджан развивался под иранской юрисдикцией. Это дивергенция политико-правовых траекторий внутри одного историко-культурного целого, сопоставимая с польско-прусско-австрийским разделом Речи Посполитой или с ирландским кейсом (Ирландия и Северная Ирландия): одна цивилизационная ткань, разрезанная линиями имперской силы. Имя и идентичность: почему "Азербайджан" - не "только Иран" Аргумент "только иранский" упирается в анахронизм. Во-первых, само имя "Азербайджан/Адербаджан" в средневековой традиции соотносилось с ядром вокруг Тебриза и Ардебиля, но политическая "тень" этого ядра постоянно ложилась на Арран, Ширван, Карабах и Нахчыван. Во-вторых, языковая и этнокультурная консолидация азербайджанских тюрков - процесс двух-сторонний: тюркское (огузское) ядро с эпохи сельджуков и кизилбашей формируется именно на дуге "юг-север", и эта дуга не совпадает с нынешней межгосударственной границей. В-третьих, модерные наименования закрепили уже существовавшую реальность: когда в 1918 году была провозглашена Азербайджанская Демократическая Республика, выбор имени не "создал" связи, а политически артикулировал их. Южный Азербайджан продолжал жить в иранской рамке, но язык, фольклор, музыкальные модусы (мугам), кулинария, ремесленные стандарты и брачные круги оставались единым культурным пространством от Урмии и Тебриза до Шуши, Гянджи и Баку. Если смотреть не на лозунги, а на статистику и инфраструктуру, единство видно особенно ясно. Торговые коридоры. Караванный путь Тебриз-Ардебиль-Барда/Гянджа-Шамкир в средневековье, а затем железнодорожные и шоссейные ветви, привязанные к Бакинской гавани, обеспечивали югу выход к Каспию, а северу - доступ к иранскому рынку и сырьевым зонам. Аракс здесь - мост, а не ров. Пастбищно-земледельческая синергия. Трансгуманс стадов с Карабахского плато и Миль-Мугани к зимовкам на юге и обратно - классическая модель "двухсезонной экономики", невозможная без проницаемого Аракса. Это не частный обычай, а столетиями обкатанная "экономическая география" региона. Городские сети. Тебриз и Шуша обменивались ремесленниками и товарами, Баку тянул на себя купечество всего дуга-пространства, Гянджа и Нахчыван выступали транзитными узлами. Миграционные ритмы XIX века (на фоне нефтяного бума Баку) лишь усилили эту связность. Языково-культурная непрерывность. Диалектный континуум азербайджанского языка (с северными и южными зонами) - учебный пример социолингвистической непрерывности: фонетика, лексика, фольклорные формулы, свадебная и поминальная обрядность, музыкальные ладовые схемы - с вариативностью, но без разрывов. Чтобы верно "схватить" логику, сопоставим Азербайджан с другими макрорегионами, которые живут внутри нескольких государств. Эльзас-Лотарингия: многократные политические переходы между Францией и Германией при устойчивом региональном культурном коде. Никто не называет Эльзас "только немецким" или "только французским" в историко-культурном смысле - это макрорегион с меняющейся суверенностью. Пенджаб: раздел 1947 года дал два государства и две юрисдикции, но общую историю земледельческих и торговых практик, язык и культурные коды. Раздел политический, не "онтологический". Ирландия/Северная Ирландия: разные государственные рамки, но единое историческое пространство острова с переплетением экономик, культур и идентичностей. Ровно так же "северный" и "южный" Азербайджан - это не разные "истории", а две текущие политико-правовые траектории единого историко-культурного пространства. Династическая и административная практика (Саджиды, Ильдегизиды, Сафавиды) показывают власть и управление по обе стороны Аракса с "азербайджанской" идентификацией ядра. Экономическая география (Миль-Мугань, Бакинская гавань, Тебризская ярмарка) фиксирует структурную взаимозависимость северных и южных зон. Лингвокультурная непрерывность опровергает мысль о "разных мирах"; речь идет об одном народе с диалектной вариативностью, но единой матрицей. Политическое разделение XIX века по Гюлистану и Туркманчаю - это продукт русско-персидского силового баланса, а не "естественная" граница этноса или культуры. Именно поэтому отрицать историческую связь северных земель с именем "Азербайджан" - все равно что отказывать Иль-де-Франс в связи с Северной Францией, потому что существует Южная; или считать Эльзас "чужим", раз он переходил между державами. История макрорегионов так не работает: она фиксирует не жесткие водоразделы, а устойчивые системы взаимной зависимости. Азербайджан - из их числа. Это историческое единство, рассеченное в XIX веке политическими договорами, но сохранившее свое культурное и социоэкономическое ядро. И современная Азербайджанская Республика правомерно мыслится как наследница северной половины этого исторического целого - с собственной модерной траекторией, но с памятью о пространстве, которое изначально задумывалось и развивалось как единое. Феномен государственности: ханства как форма национальной организации Тезис о том, что Азербайджан якобы "никогда не существовал как единое государство" и представлял собой лишь мозаику ханств, является не только искажением исторической реальности, но и демонстрацией элементарной безграмотности в понимании закономерностей развития государственности. В истории любого народа периоды централизации сменялись раздробленностью, и именно в этой динамике формировалась национальная идентичность. На территории современного Азербайджана и Северного Ирана в разные века существовали могущественные политические образования, безусловно являющиеся частью наследия азербайджанской государственности. Достаточно напомнить о Ширваншахах (VIII-XVI вв.), правивших почти 800 лет; о династиях Атабеков и Хулагуидов (XII-XIV вв.); о могущественных конфедерациях Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу (XIV-XV вв.); наконец, о Сефевидской империи (XVI-XVIII вв.), созданной азербайджанской династией, где азербайджанский тюркский язык был языком двора и армии. В европейской исторической науке подобная преемственность династий и империй трактуется как ключевое доказательство глубокой укорененности государственности, а применительно к Азербайджану её пытаются умышленно отрицать. Период ханств (вторая половина XVIII - начало XIX вв.) был закономерным следствием распада централизованной власти Сефевидов и афшаридов. Это не был уникальный "азербайджанский" феномен. В Европе мы видим аналогичную раздробленность Германии после упадка Священной Римской империи до объединения 1871 года, или Италии до 1861-го, состоявшей из десятков самостоятельных княжеств и королевств. В русской истории - период удельных княжеств после распада Киевской Руси. Ни в одном из этих случаев раздробленность не трактуется как "отсутствие государственности". Более того, германская и итальянская историография рассматривает этот период как этап консолидации культурных и национальных основ будущей государственности. Почему же Азербайджану пытаются навязать иной стандарт? Ханства - Карабахское, Шекинское, Ширванское, Бакинское, Гянджинское - обладали всеми атрибутами государственности своего времени: армией, казной, налоговой системой, дипломатией. Они заключали договоры с Россией, Персией, Османской империей, тем самым выступая субъектами международного права XVIII века. Общий язык, исламская религия, общая правовая традиция (шариат и адат), схожие административные институты - всё это делало ханства частями единого цивилизационного пространства, а не случайными "осколками". Оппоненты любят утверждать: "Не существовало единого Азербайджана, были разрозненные ханства". Но, применяя такой критерий, придется признать, что до XIX века не существовало ни Германии, ни Италии, ни даже России в привычном смысле. Разделение единого историко-культурного пространства Азербайджана в XIX веке нельзя рассматривать как некую "естественную" эволюцию или отсутствие у азербайджанцев собственной государственности. Это было прямым результатом геополитического противостояния двух империй - Российской и Персидской - и их договорных актов: Гюлистанского (1813) и Туркманчайского (1828) мирных договоров. Именно они закрепили новую границу по реке Аракс, искусственно разорвав единое этническое и культурное пространство азербайджанцев. Весь дальнейший спор о "легитимности" современного Азербайджана исходит из непонимания этого имперского дележа. Исторические параллели раздела единого народа Подобные примеры мы видим во многих регионах мира. Корея на протяжении полутора тысячелетий существовала как единая цивилизация, с общим языком, культурой и государственностью - от государства Корё до династии Чосон. Однако после Второй мировой войны по договоренностям внешних сил - СССР и США - она была разрезана по 38-й параллели. До сих пор этот раздел является источником крупнейшего геополитического кризиса в Азии. Германия также испытала подобную судьбу: в 1949 году страна была расчленена на ФРГ и ГДР по воле победителей войны, хотя германский народ имел тысячелетнюю государственность - от Карла Великого до кайзеровской империи. Курды - еще более трагический пример: единый этнос численностью более 30 миллионов человек был разделен колониальными границами Сайкс-Пико между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией. Их национальная проблема до сих пор не решена. В этом контексте Азербайджанская Республика является естественным историческим наследником и правопреемником северной части единого Азербайджана, оказавшейся в составе России после имперского раздела. Говорить о том, что Азербайджан - "искусственное" образование, значит игнорировать саму логику мировой истории, где границы наций и государств часто формировались в результате внешнего вмешательства, войн и договоров. Миф о "разрозненных ханствах" и европейский опыт Оппоненты Азербайджана любят ссылаться на существование ханств как на доказательство "отсутствия" у азербайджанцев государственности. Но эта аргументация демонстрирует поверхностное понимание закономерностей феодальной эпохи. Практически все великие европейские нации прошли через стадию политической раздробленности. Германия до 1871 года представляла собой мозаику из более чем 30 государств - королевств, герцогств, княжеств, вольных городов. Лишь Отто фон Бисмарк смог объединить эту "лоскутную" Германию в единую империю. Однако никто сегодня не говорит, что до 1871 года германской нации "не существовало". То же самое с Италией. До объединения в 1861 году под руководством Гарибальди и графа Кавура Апеннины были разделены на Королевство Сардинии, Королевство Обеих Сицилий, Папскую область, Тоскану и множество герцогств. Но это не мешает считать современную Италию наследницей Римской империи и эпохи Возрождения. Наличие множества центров власти в эпоху феодализма не отрицало существования единой этнокультурной общности. Современные государства Ближнего Востока и Азии также родились из мозаики княжеств, эмиратов и племенных союзов. Саудовская Аравия была объединена Абдель-Азизом ибн Саудом только в 1932 году, когда в одно государство вошли Неджд, Хиджаз, Эль-Хаса и ряд других регионов. Объединенные Арабские Эмираты сформировались в 1971 году как федерация отдельных эмиратов, каждый из которых до этого имел собственную систему власти и династии. Но никто не ставит под сомнение их государственность. Точно так же Республика Азербайджан в 1918 году стала историческим воплощением азербайджанской национальной государственности, сложившейся веками. Аргумент об "отсутствии единого центра" абсолютно несостоятелен, ибо сама концепция национального государства в современном понимании складывалась лишь в XIX-XX веках. Проблема "Иранского Азербайджана": историко-географический контекст Манипуляции на тему "истинного Азербайджана" в границах иранских провинций игнорируют элементарную истину: государственные границы всегда подвижны и определяются в результате войн и договоров. Исторический регион Азербайджан (Атропатена) охватывал как северные, так и южные земли к востоку от Урмии. Именно здесь в IV веке до н. э. сатрап Атропат основал свое государство, давшее имя всему региону. Разделение азербайджанского пространства произошло после русско-персидских войн и Гюлистанского (1813) и Туркманчайского (1828) договоров. Северные ханства были присоединены к Российской империи, южные остались в составе Персии. Это был не этнический или культурный раскол, а чисто имперская демаркация. Таким образом, Республика Азербайджан является естественным наследником северной части исторического Азербайджана, ставшей частью Российской империи и впоследствии получившей шанс на независимость в 1918 году. Современная Российская Федерация действительно не является прямой наследницей единого древнего государства, как это принято утверждать в официальной идеологии. Историческая реальность куда сложнее и фрагментарнее. Россия возникла не как преемница некоей "древнерусской государственности", а как результат многовекового процесса территориальной консолидации Московского княжества за счет соседних земель, главным образом находившихся под сюзеренитетом Золотой Орды. После монгольского нашествия XIII века все русские княжества оказались под властью Орды. Московские князья выдвинулись именно благодаря службе ханам: ярлыки на великое княжение, право сбора дани, военные походы в интересах Орды - всё это обеспечивало им преимущество. В XIV-XV веках Москва последовательно подчиняла себе Тверь (1485), Рязань (1521), Ярославль (1463), Великий Новгород (1478), Псков (1510). Эти присоединения шли в форме либо военной экспансии, либо прямого вмешательства Орды, которая сама определяла, кто будет её главным вассалом на Руси. Без Орды Московия не стала бы гегемоном. Например, Иван Калита получил ярлык на великое княжение и право собирать дань с других князей именно за верность хану Узбеку. Это был акт политической зависимости, а не суверенного выбора. Лишь к XVI-XVII столетиям, после стояния на Угре (1480) и постепенного ослабления Орды, Москва смогла превратиться в централизованное государство. Но и тогда процесс собирания земель продолжался: в 1552 году Иван IV завоевал Казанское ханство, в 1556 году - Астраханское ханство, в 1582-1598 гг. началось подчинение Сибири. Всё это были тюркские государства - прямые наследники Золотой Орды. Таким образом, экспансия Москвы была направлена не только против русских княжеств, но и против самостоятельных мусульманских политий. Если сравнивать, то этот процесс гораздо ближе к образованию колониальной империи, чем к возрождению "единого государства". Московия выступала как агрессор, подчиняющий разнородные этнополитические образования, а не как "собиратель исконно русских земель". Для ясности можно провести параллель с Османской империей. Турки-османы, выйдя из Малой Азии, постепенно подчинили себе Балканы, Ближний Восток и Северную Африку. Никто не утверждает, что Османы были наследниками единого древнего государства, охватывавшего эти территории. Их империя была результатом военной экспансии и дипломатии. Ровно так же Московия шаг за шагом строила своё государство, подчиняя разнообразные регионы. Другой пример - Священная Римская империя германской нации. Она тоже претендовала на преемственность Рима, но в действительности была конгломератом земель, собранных германскими королями. Москва использовала схожий миф о "третьем Риме", чтобы легитимизировать свою власть, но в историческом плане это было скорее идеологическим конструктом, чем фактическим наследием. К XVII веку Московское царство включало уже территории, по площади превышающие 5 млн км². Но лишь около половины этой территории относилось к этническим русским землям. Огромные пространства были тюркскими, финно-угорскими, сибирскими, кавказскими. Таким образом, Российская империя (а затем и её наследница - Российская Федерация) выросла не на основе "древней государственности", а как империя завоеваний. Россия - это не прямой наследник Киевской Руси или некой "единой древнерусской державы". Её генезис лежит в политике Московского княжества, которое умело лавировало между службой Золотой Орде и борьбой с соседними княжествами. Московия стала центром, не потому что была изначально "сильнейшей и древнейшей", а потому что оказалась наиболее лояльной вассальной структурой Орды, а затем первой воспользовалась её распадом для экспансии. В отличие от Азербайджана, который может апеллировать к тысячелетним государственным традициям Кавказской Албании, Атропатены, государств тюркских династий и богатому культурному наследию региона, Россия строила себя как колониальную империю с XVI века. Эта разница принципиальна: азербайджанская государственность имеет цивилизационный фундамент, тогда как российская - продукт военно-административного собирания земель. Венец аргументации о древних корнях азербайджанской государственности - это провозглашение 28 мая 1918 года Азербайджанской Демократической Республики. Это было историческое событие колоссального значения: АДР стала первой светской парламентской республикой в мусульманском мире. Она предоставила избирательные права женщинам - раньше, чем во многих странах Европы и США. Были созданы все атрибуты суверенного государства: парламент, правительство, армия, национальный банк, система образования. Было официально принято политическое самоназвание нации - азербайджанцы. АДР - это не "первое государство", а закономерный результат многовекового развития национального самосознания, воплощенный в современной на тот момент политической форме. Ее кратковременность (всего 23 месяца) объясняется исключительно внешней военно-политической агрессией со стороны советской России, а не внутренней несостоятельностью. Современная Азербайджанская Республика, восстановившая свою независимость в 1991 году, является прямым правопреемником АДР, что закреплено конституционно. Наука против политических спекуляций Подводя итог, необходимо четко зафиксировать: Процесс нациестроительства азербайджанцев полностью укладывается в общемировую историческую парадигму и абсолютно идентичен процессам в Германии, Италии и многих других странах. Термин "Азербайджан" имеет глубокие исторические корни и является законным именем как для исторической области, так и для современного государства, расположенного в ее северной части. Период ханств был законным этапом феодальной государственности, а не доказательством ее отсутствия. Аналогии с немецкими княжествами и итальянскими государствами здесь прямые и неоспоримые. Азербайджанская Демократическая Республика 1918 года является неопровержимым историческим фактом, демонстрирующим зрелость национального самосознания и политической воли азербайджанского народа. Утверждения об "искусственности" и "молодости" Азербайджана являются ненаучными. Они рождены в рамках политически мотивированного, спекулятивного дискурса, цель которого - не поиск истины, а попытка нанести ущерб международному имиджу и суверенитету Азербайджанской Республики. Историческая наука, свободная от предрассудков и основанная на фактах, однозначно опровергает эти нарративы как несостоятельные и антиисторичные. Утверждения об "исторической молодости" и "несостоятельности" Азербайджана - это не анализ, а элемент гибридной войны, направленный на делегитимизацию государства и отрицание права его народа на самоопределение и суверенитет в пределах internationally recognized borders. История знает множество примеров, когда нации обретали свою государственность в новое и новейшее время через консолидацию ранее раздробленных земель: Германия (1871), Италия (1861), Болгария (1878), Финляндия (1917), Израиль (1948), Республика Корея (1948) и десятки других. Это нормальный исторический процесс.

Памятник турецким воинам-шахидам при освобождении Азербайджанских городов от армянских дашнаках в 1918 г

Тихие убийства: как в России уничтожаются тюркские языки - АНАЛИЗ от Baku Network На сайте Baku Network опубликована статья о том, как в России уничтожаются тюркские языки. В самом сердце Евразии, на землях, что простираются от предгорий Кавказа до суровых просторов Якутии, звучит - пока еще звучит - многоголосая симфония древних языков. Это тюркские языки - живые свидетельства великих империй прошлого, кочевых цивилизаций, Золотой Орды и независимых ханств. Голоса Казани и Уфы, Якутска и Черкесска, Махачкалы и Симферополя. Но сегодня эта симфония затихает, заглушаемая монотонным гулом единого государственного стандарта. Ее мелодия разбивается о стену равнодушия, непонимания и целенаправленной политики, длящейся столетиями. Это - история не об естественной эволюции, а о системном лингвициде. История о том, как имперская машина, сменив вывески, но не суть, методично выдавливает из публичного пространства, из системы образования, из самой памяти людей их родную речь. На официальном уровне нам представляют идиллическую картину: красочные фестивали "дружбы народов", национальные ансамбли в расшитых костюмах, конституционные гарантии и гордые списки "государственных языков республик". Это - блестящий фасад, за которым скрывается иная, трагическая реальность. Реальность, в которой татарская бабушка в Альметьевске уже не может говорить с внуком, потому что он понимает только русский. Реальность, где ногайский поэт не может издать книгу на родном языке, потому что на него нет спроса. Реальность, где учительница башкирского языка в Уфе вынуждена оправдываться перед разгневанными родителями, что эти два часа в неделю не помешают их ребенку поступить в московский вуз. Реальность, где крымскотатарское слово, прозвучавшее на улице Симферополя, - это не бытовой диалог, а тихий акт гражданского неповиновения. За этим стоят не абстрактные "процессы глобализации". За этим - конкретные исторические решения: завоевание Казани и сожжение ее архивов, насильственная христианизация, сталинские депортации целых народов, школьная реформа 1958 года, убившая национальное образование, и, наконец, законы 2010-х годов, поставившие крест на последних остатках языкового суверенитета. Это - многовековая цепь событий, звено за звеном сковывающая языковое многообразие страны. Эта статья не просто лингвистическое или историческое исследование. Это акт памяти и свидетельство. Мы будем говорить на языке фактов, а не эмоций: обратимся к архивным документам, данным переписей, отчетам ЮНЕСКО об исчезающих языках, цитатам историков и самих носителей. Мы проследим путь от военного захвата тюркских государств Московским царством до современной "мягкой" русификации, которая оказалась не менее эффективной, чем грубая сила прошлого. Это расследование о том, как умирают языки. Не внезапно, от катаклизма, а медленно, тихо, от тысячи ран, нанесенных равнодушным чиновником, уставшим учителем, родителем, желающим ребенку "лучшей доли", и государством, видящим в многообразии угрозу, а не богатство. Пришло время разобрать красивый, но лживый фасад и увидеть, что происходит за ним. Пришло время услышать эхо завоеванных царств, пока оно не смолкло навсегда. Современная Российская Федерация позиционирует себя как многонациональное и поликонфессиональное государство. Конституция (статья 68) гарантирует "всем ее народам право на сохранение родного языка", а республики вправе устанавливать свои государственные языки. На бумаге - система гармонична и толерантна. Однако лингвистическая реальность, особенно в отношении тюркских языков народов России, представляет собой иную картину - картину тихого, системного и трагического угасания. Это угасание не является естественным процессом глобализации. Его корни уходят глубоко в историю российского государствостроительства, которое на протяжении пяти столетий последовательно и целенаправленно осуществляло интеграцию тюркских территорий через подчинение, ассимиляцию и лингвицид. Данный процесс можно разделить на три ключевых этапа: имперский, советский и современный. Исторический контекст: экспансия и ликвидация тюркской государственности Тюркские народы на территории современной России обладали богатейшей историей государственности задолго до возникновения Московского княжества. Их интеграция в состав России была не добровольным объединением, а результатом продолжительных завоевательных кампаний. Падение Казанского ханства (1552 г.): Это отправная точка системного давления на тюркский мир. Захват Казани Иваном IV Грозным ознаменовал не просто военную победу, а цивилизационный перелом. Как пишет историк Андрей Беляков в работе "Служилые люди Северо-Восточной Руси", вслед за завоеванием последовала насильственная христианизация, конфискация земель у татарской знати (мурз) и их передача русским помещикам, уничтожение мусульманских религиозных и культурных центров. Язык покоренного народа был низведен до статуса "иноверческого" и "непросвещенного". Присоединение Астраханского ханства (1556 г.), Сибирского ханства (конец XVI в.): Та же модель: военный разгром, ликвидация институтов власти, начало колонизации земель и насаждение православия. Тюркские языки Сибири (сибирско-татарский, якутский, др.) на столетия оказались в изоляции от мировых культурных центров. Постепенное завоевание Кавказа и Причерноморья (XVIII-XIX вв.): Вхождение в состав империи таких тюркских народов, как кумыки, ногайцы, карачаевцы, балкарцы, было кровавым и трагическим. Кавказская война (1817-1864) закончилась массовой резней и насильственным изгнанием (мухаджирством) сотен тысяч адыгов, абхазов и ногайцев в Османскую империю. Для оставшихся началась политика жесткой русификации. Известный российский историк-кавказовед Николай Дубровин в своих трудах констатировал, что царская администрация видела в унификации управления ключ к контролю над регионом, а язык и культура местных народов рассматривались как препятствие. Присоединение степных ханств (XVIII-XIX вв.): Вхождение Казахстана и Средней Азии было поэтапным и также базировалось на военной силе. Ликвидация Казахского ханства, подавление национально-освободительных восстаний (Кенесары Касымова, Исатая Тайманова и др.) разрушили традиционную социальную структуру и нанесли удар по статусу тюркских языков как языков управления, суда и дипломатии. Методы имперской русификации: Религиозный фактор: Православная церковь была главным инструментом ассимиляции. Крещеные тюрки ("новокрещены") получали льготы, тогда как сохранение ислама или языческих верований означало дискриминацию в правах. Естественно, крещение сопровождалось обязательным изучением русского языка и отказом от родного. Административный и экономический прессинг: Языком бюрократии, судопроизводства, армии и высшего образования был исключительно русский. Сделать карьеру или отстоять свои права, не владея русским, было невозможно. Экономические рычаги также работали на русификацию. Отсутствие системного образования на родных языках: До второй половины XIX в. вопрос о создании национальных школ даже не ставился. Просвещение "инородцев" (официальный термин того времени) виделось исключительно через призму русификации. Печально знаменитый "Устав о инородцах" Михаила Сперанского (1822) хотя и формально признавал некоторые права коренных народов, на деле закреплял их неравноправное положение и обособленность, что в перспективе способствовало маргинализации их культур. К началу XX века тюркские народы России, лишенные своей государственности, были в значительной степени аграрными, экономически отсталыми и политически бесправными. Их языки, хотя и сохранялись в быту и фольклоре, были полностью вытеснены из всех сфер публичной жизни, став маркерами "отсталости" и "провинциализма". Был заложен прочный фундамент для последующих, еще более масштабных трагедий. Советский модернизационный проект: Лингвицид во имя "прогресса" и "дружбы народов" Советская власть принесла с собой парадокс. С одной стороны, она провозгласила невиданный ранее принцип права наций на самоопределение и поддержку национальных культур. С другой - именно в советский период процесс русификации и упадка тюркских языков приобрел системный, тотальный и необратимый характер. 1920-е - начало 1930-х: "Коренизация" - краткая весна национальных языков После революции большевики, стремясь заручиться поддержкой нерусских народов, проводили политику "коренизации" (korenizatsiya). Ее суть: развитие национальных языков, культур, создание письменности для бесписьменных народов, подготовка национальных кадров. Достижения: Для тюркских языков это была эпоха ренессанса. Была разработана письменность на основе латиницы (яналиф - новый тюркский алфавит) для татарского, башкирского, азербайджанского, кумыкского, ногайского и многих других языков. Это было логично, так как латиница сближала тюркские народы СССР с международным сообществом и отдаляла от дореволюционного имперского наследия. Открывались национальные школы, театры, издавались газеты и книги. Например, к 1932 году в Татарстане более 90% школьников-татар обучались на родном языке. 1930-е - 1950-е: "Великий Перелом". Сталинский лингвоцид. С укреплением власти Сталина политика резко меняется. Унитаризм и централизация становятся главными приоритетами. Национальные языки начинают восприниматься как угроза единству государства и потенциальный источник национализма. Перевод письменности на кириллицу (конец 1930-х гг.): Это был ключевой удар, нанесенный под предлогом "приобщения к русской культуре" и "удобства". На деле это искусственно отрывало тюркские народы: От их собственного исторического и культурного наследия, написанного арабской графикой. От международного тюркского мира, использовавшего латиницу. От предыдущего поколения, обученного на яналифе. Это создавало разрыв между поколениями и делало недоступными архивы. Лингвист-тюрколог Эдгям Тенишев называл этот процесс "актом насильственной культурной переориентации". Репрессии против национальной интеллигенции: Была физически уничтожена цветущая плеяда тюркских писателей, поэтов, ученых, педагогов (как Галимджан Ибрагимов, Кулахметов и др. в Татарстане). Их преступлением была защита национальной идентичности. Это нанесло непоправимый удар по интеллектуальной основе языков. Ликвидация национальных районов и депортации: Депортация целых народов в 1940-е гг. (крымские татары, поволжские немцы, карачаевцы, балкарцы, ногайцы) была актом чудовищной жестокости, имевшим и лингвистические последствия. Рассеянные по огромной территории, лишенные права изучать свой язык, использовать его публично и даже упоминать о своей культуре, эти народы были обречены на быструю ассимиляцию. Язык депортированных стал языком семейного общения, тайны и страха. Послесталинский период: Тихая русификация При Хрущеве и Брежневе открытый террор сменился мягким, но не менее эффективным административным и идеологическим давлением. Школьная реформа 1958 года: Отменила обязательное изучение национальных языков в школах. Родителям-"националам" настоятельно "рекомендовали" выбирать для детей русские классы. Это был переломный момент. Престиж родного языка резко упал, он стал ассоциироваться с "неперспективностью". Доминирование русского языка во всех сферах: Наука, высшее образование, армия, крупная промышленность, партийная карьера - везде был необходим только русский. Тюркские языки были загнаны в узкую сферу бытового общения и фольклора. Демографическая и урбанизационная политика: Массовое переселение русскоязычного населения в национальные республики (Башкирия, Татарстан, Якутия, др.), освоение целинных земель меняли этнолингвистический ландшафт. В городах доминировал русский язык. Статистика советского периода (на примере РСФСР): К 1989 году только 67% татар в Татарской АССР назвали татарский язык родным. Среди башкир в Башкирской АССР этот показатель был еще ниже - около 60%. Число школ с национальным языком обучения неуклонно сокращалось. К концу 1980-х даже в сельских школах национальных республик часы на родной язык были сведены к минимуму. Происходила массовая языковая смена. Родители-тюрки, желая "лучшего будущего" для детей, сами переходили на русский в семье, лишая детей языковой практики. Советский период, принесший формальные атрибуты государственности (автономные республики), на деле довершил начатое империей. Языки были стандартизированы, реформированы и поставлены на службу идеологии, а затем системно вытеснены из всех значимых сфер жизни, что привело к массовой языковой смене и потере престижа. Современная Российская Федерация: Неорассимиляция и борьба за выживание Распад СССР и "парад суверенитетов" начала 1990-х дали тюркским народам России короткую надежду на национальное и языковое возрождение. Однако современный период характеризуется быстрым сворачиванием этих процессов и построением новой, еще более жесткой системы унитаризма и неорассимиляции. 1990-е: Десятилетие надежд. В республиках (Татарстан, Башкортостан, Саха (Якутия), Тыва) были приняты законы о языках, которые придавали государственный статус русскому и титульному тюркскому языку. Возрождалось национальное образование, культура, СМИ. Были попытки вернуться к латинице (Татарстан в 1999 году принял закон о латинице, но он был заблокирован федеральным центром). 2000-е - по настоящее время: Централизация и ликвидация остатков автономии. Приход к власти Владимира Путина ознаменовал курс на "укрепление вертикали власти". Это напрямую ударило по языковым правам регионов. Федеральное законодательство как инструмент давления: Закон "Об образовании" (в редакции 2007, 2012 гг.): Фактически ликвидировал обязательность изучения государственных языков республик. Изучение родных языков было переведено в разряд "факультатива" и должно было осуществляться только "на добровольной основе" и за счет часов, отведенных на родной язык (которым для большинства де-факто является русский). Поправки 2018 года: Языковой скандал, когда родители в Татарстане и других республиках стали массово жаловаться на "принуждение" к изучению татарского. Федеральный центр отреагировал молниеносно: было введено правило, согласно которому изучение государственных языков республик не может осуществляться в ущерб изучению русского языка. На практике это привело к катастрофическому сокращению часов на родные языки. Как заявила глава Рособрнадзора того времени Любовь Глебова: "Русский язык не должен страдать". Ликвидация национальных компонентов в образовании: Сегодня в большинстве республик количество школ с полноценным обучением на тюркском языке близко к нулю. Родной язык преподается как отдельный предмет 1-2 часа в неделю, часто по невыразительным учебникам и силами педагогов, вынужденных работать в условиях постоянного давления. Давление на activism и СМИ: Любые попытки общественности (как, например, деятельность Всетатарского общественного центра) отстоять языковые права маргинализируются и часто клеймятся как "экстремизм" и "разжигание межнациональной розни". Национальные СМИ, особенно телевидение, либо закрываются, либо их аудитория искусственно ограничивается. Демография и урбанизация: Процессы, начатые в советское время, только усилились. Молодежь уезжает в города, где единственным языком общения, карьеры и успеха является русский. Текущее состояние: цифры и факты трагедии Ситуация с тюркскими языками России действительно катастрофическая, и данные переписей, а также Атлас исчезающих языков мира ЮНЕСКО показывают это особенно наглядно. Проблема комплексная: давление со стороны русификационной политики, урбанизация, слабая поддержка родного языка в образовании и медиа, а также социальный престиж русского языка в крупных городах. Крымскотатарский язык. ЮНЕСКО относит его к категории "серьезно угрожаемых". По переписи 2010 года, около 260 тыс. человек называли крымскотатарский родным, однако реально активно владеющих - меньше. После аннексии Крыма в 2014 году ситуация резко ухудшилась: школы с преподаванием на крымскотатарском начали закрываться, учебники печатаются в ограниченном объеме, а активисты сталкиваются с давлением. По данным правозащитных организаций, число детей, получающих образование на родном языке, сократилось более чем вдвое. Ногайский язык. Этот язык находится на грани исчезновения. Ногайцы (по разным оценкам - около 100-120 тыс. человек) расселены в Дагестане, Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае. Такая дисперсия подрывает возможность существования единого культурного пространства. По исследованиям Института языкознания РАН, активно владеют языком не более 20-30% ногайцев, в основном старшее поколение. Среди молодежи в городах почти никто не говорит на ногайском. СМИ на этом языке практически отсутствуют. Карачаево-балкарский язык. Численность носителей - около 300 тыс., но и он под угрозой. Хотя формально имеет статус официального в Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии, реальные возможности для развития языка ограничены. В городах дети переходят на русский, а школы с родным языком постепенно сокращаются. ЮНЕСКО фиксирует снижение межпоколенной передачи. Кумыкский язык. Население - около 400 тыс. кумыков. Язык классифицируется как "уязвимый". Кумыкский используется в сельских районах Дагестана, но в городах почти исчез. С 1990-х годов предпринимались попытки сохранить язык в школах и университетах, но без системной государственной поддержки эти усилия буксуют. Татарский язык. Это крупнейший тюркский язык в России, более 5 млн носителей. Однако динамика крайне тревожная. Если в 1926 году 98% татар считали татарский родным, то к переписи 2010 года - лишь 83%. При этом "считать родным" не означает владеть. Среди молодежи в городах активное владение татарским ниже 50%, а в Москве, Санкт-Петербурге и других мегаполисах - еще меньше. Отмена обязательного изучения татарского языка в школах Татарстана в 2017 году стала тяжелым ударом по сохранению языка. ЮНЕСКО относит татарский к категории "уязвимых". Башкирский язык. Башкиры (около 1,2 млн человек) формально имеют свой государственный язык в республике. Но ситуация еще хуже, чем у татар. По данным переписи, около 70% башкир владеют языком, но это официальные цифры. Реальная бытовая практика показывает, что в Уфе и крупных городах услышать башкирскую речь крайне сложно. Русский язык полностью доминирует в образовании, СМИ и городской культуре. Башкирский вытесняется даже в сельской местности. Языки Сибири Особенно тяжелая ситуация у малых тюркских языков: сибирско-татарский - размытый статус, часть исследователей вообще считает его диалектом татарского, но носителей активной речи - не более нескольких тысяч; шорский - по переписи 2010 года 2,8 тыс. носителей, но реально активно говорящих меньше тысячи; чулымско-тюркский - менее 100 носителей, в основном старшее поколение; долганский - около 1 тыс. активных носителей, преимущественно пожилые. Эти языки находятся в критическом состоянии. Каждый новый год означает утрату десятков носителей. Трагедия как система Угасание тюркских языков в России - это не стихийный процесс, а результат последовательной и целенаправленной государственной политики на протяжении веков. От военного завоевания и насильственной христианизации, через советский модернизационный лингвоцид, к современной политике неорассимиляции под лозунгами "единого народа" и "российской гражданской нации". Власть создает систему, в которой сохранение родного языка становится социально и экономически невыгодным, а зачастую и политически рискованным. Язык низводится до уровня "этнографического сувенира", фольклорного ансамбля, предмета для факультатива, не имеющего практической ценности в жизни. Это - тихая гуманитарная катастрофа. С каждым ушедшим старостью носителем, с каждым ребенком, не научившимся языку в семье, умирает целый мир: уникальная картина мира, вековая мудрость, поэзия, культура, историческая память. Россия, провозглашая свое многообразие, на деле системно уничтожает самое ценное, что составляет это многообразие - языки своих народов. И этот процесс, к глубокому сожалению, только набирает обороты.

❗️ Глава Дагестана Сергей Меликов заявил о необходимости выселения людей из магалов Дербента и освобождения исторической части города для отдыха туристов.

Музыкальный Добрый Вечер для Вас, Дорогие Участники Нашей Группы!

Три азербайджанских дзюдоиста поднялись на пьедестал почета в Северной Македонии Еще три азербайджанских дзюдоиста поднялись на пьедестал почета на соревнованиях по дзюдо в рамках XVIII Европейского юношеского летнего олимпийского фестиваля в Скопье. Как сообщает Day.Az, Нурана Гаджизаде (48 кг) и Зейд Алескеров (60 кг) завоевали серебряные медали. Айсун Мамедова (52 кг), завоевала "бронзу", одержав победу иппоном над француженкой Алис Лопес. В первый день соревнований наши дзюдоисты Гюльшан Гусейнова (44 кг), Рза Халилли (50 кг) и Расул Ализаде (55 кг) завоевали золотые награды. Сборная Азербайджана, в активе которой 6 медалей, в том числе 3 золотые, 2 серебряные и 1 бронзовая, лидирует в общекомандном зачете.

Индия вновь встала на пути расширения ШОС, заблокировав заявку Азербайджана на полноправное членство в организации. Об этом сообщает AnewZ со ссылкой на дипломатические источники. Китай, напротив, подтвердил свою полную поддержку Баку, подчеркнув, что препятствия, создаваемые Индией, противоречат самим принципам «шанхайского духа». Этот дух исключает перенос двусторонних конфликтов на многосторонние площадки, что Нью-Дели, по словам экспертов, нарушает из-за тесных братских связей Азербайджана с Пакистаном.

В ЮНЕСКО включены еще два объекта культурного наследия Азербайджана - ФОТО С 6 по 16 июля 2025 года в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже проходит 47-я сессия Комитета всемирного наследия. В соответствии с повесткой сессии 11 июля было проведено обсуждение номинационных файлов, представленных в Предварительный список Всемирного наследия. Об этом сообщило министерство культуры Азербайджана, передает Day.Az. Было отмечено, что представленные Азербайджаном объекты "Древний город Габала" и "Историко-культурный и природный комплекс Гемигая и Гёйгёль" включены в Предварительный список Всемирного наследия ЮНЕСКО. С целью их включения в основной список Всемирного наследия ЮНЕСКО будет продолжена необходимая научная и организационная работа.

Скандал на саммите ШОС - На саммите в Пекине вскрылись неожиданные детали. Россия и Индия вместе блокировали вступление Азербайджана в ШОС, несмотря на поддержку Китая. Что это значит для отношений Москвы и Баку — союз или предательство?

Кто такие русские ????