Душевные истории

Твою мать 👀

Ох и голоса))))) Ай, да молодцы 🥰❤️

- Пап, завтра к тебе Сережа приедет. У него каникулы. Мальчик большой, четырнадцать лет. По хозяйству поможет. Мы вас навещать будем. Так что встречай. - Дочь, - стушевался от неожиданной новости старик, - Я, наверное, не справлюсь. У меня планы другие. - Пап, он уже в поезде. Мы заняты. Очень нужна твоя помощь. Присмотри за ним. - Категорично заявила дочка. - Возражения не принимаются. Завтра встречай. На связи. Дед Мирон покачал головой, залез в заначку и отправился в магазин. Внука кормить надо. В первый день приезда, Сергей оглядел небольшое, осиротевшее хозяйство деда и удивился. - Дедуль, что у тебя двор такой заросший? Сплошной бурьян, рухлядь везде разбросана? - Да бабуля твоя долго болела, потом ушла. А сейчас, - дед махнул рукой, - Кому это надо? Помру я скоро. Одиноко ей без меня. - Ладно, дед, помирай, - согласился с ним внук, - Только вот помрешь, люди придут хоронить тебя, а двор в сплошном бардаке. Стыдно же. Порядок наведем, грядки вскопаем и помирай. - А грядки зачем? - Удивился дед Мирон. - Как зачем? Посадить лук и все такое. Ты что не знаешь, как в магазинах все дорого? Похороним тебя, поминать надо? Если все из города тащить, никаких денег не хватит. Вот насажаем, вырастим и давай с богом. Дед Мирон призадумался, почесал затылок. Внук был прав. Вводить детей в лишние расходы не хотелось. Делать нечего, надо немного подождать. Работа закипела. Через неделю двор был убран и огород приведен в порядок. Но случилось непредвиденное. Сережа заболел. Дед Мирон всполошился. - Дедушка, очень супчика куриного, домашнего хочется, - тихо прошептал внук, - Он силу придает. Вот поем и выздоравливать буду. - Да нет у меня птицы. Одна курица старая осталась. Да какой из нее суп? - Растерялся старик. - А ты к соседу сходи, я с ним договорился, - чуть не выдал себя Сережа, - Он обещал десяток кур и одного петуха тебе подогнать. Кстати, у него и коза есть. Мне бы молочка козьего попить надо. Очень оно целебное. Сережа поправился быстро. Свежие продукты помогли. Через неделю дед забеспокоился. - Вот помру, куда скотину девать? - Соседу отдашь, не проблема, - хохотнул внук. К вечеру Сережа приволок маленького и страшненького щенка. - Болезненный какой-то, шелудивый. - Произнес дед Мирон, разглядывая нового жильца. - И что с ним будет когда помру? - Не бойся, дедуль, - быстро нашелся Сережа, - Вылечим, откормим его. Потом пусть бегает по деревне. Добрые люди голодным не оставят. Щенок был очень слабым. Пришлось его выхаживать, вставать и кормить даже ночью. По очереди дед Мирон и Сережа ухаживали за заморышем. Выходили. Щенок окреп, бегал по двору, гонял кур и, с радостным лаем, встречал хозяев. Жизнь с ним стала веселее. К концу лета приехала дочка. Помогла собрать урожай. Все сложили на хранение, сделали запасы. Как-то перед отъездом притащила беременную кошку. - Ты зачем мне ее принесла? Она окотится скоро. Что я с ними буду делать? - Возмутился дед Мирон. - Ну, пап. Не бросать же ее, в самом деле. Помнишь, как мама кошек любила? У вас всегда две кошки жили. Они мышей в сарае ловили. - Возразила дочка. - Мы с Сережей уедем, ему в школу пора. На осенние каникулы он тебя навестит, котята подрастут. Мы их по соседям раздадим. Лето пролетело быстро. Дед Мирон проводил родню, всплакнул немного на прощание. Подошел к фотографии жены, зажег поминальную свечу и сел на табурет. - Знаешь, Танюш, - обратился он к жене, - Ты не обижайся, но не могу я сейчас к тебе. Надо повременить немного. Вот Сережа скоро приедет. Да и кур кто кормить будет? Сосед своих всякой гадостью кормит, а я отборной пшеницей. Видела бы ты какие они яйца несут, загляденье. Ни у кого таких нет. Дед Мирон выглянул в окно. Возле калитки лежал подросший щенок. - Собака у меня появилась. Я ее лечил, вымахала кобылятина. Куда ее девать? Жалко же. Без меня пропадет. - Продолжил он. - Сережа наш болеет. Ему козье молоко очень помогает. Вот думаю козу у соседей купить. Приедет, подлечится. Дед Мирон прислушался. Из комнаты послышалось мяуканье кошки. - Тань, кажется началось. Пойду, посмотреть надо. Вдруг котенка задавит. Вот напасть. Что мне с ними делать? - Старик, шаркая ногами, побрел в комнату. - Вот напасть. Ой, уже двое. Дед Мирон присел напротив кошки. Взял в руки котят и, улыбаясь от радости, сунул их под живот к матери. - Ешьте, вам надо сил набираться. Подрастете, мышей ловить будете. Автор: Лидия Малкова

Красивая съёмка. Это надо видеть!

Женский голос был злым и усталым. Оля, даже не видя ту, что походя прокляла ее, знала – глаза у этой женщины грустные. Не велик секрет. Не будет человек, у которого хоть какая-то радость в жизни есть, зла другому желать. Пусть даже и на эмоциях. - Вставай, дочка! – грязная, измазанная мазутом, рука была такой большой, что Ольга невольно подалась в сторону, испугавшись. – Да не боись! Не испачкаешься! Коленку-то, вон, как расквасила! Погоди-ка! У меня в кабине йод есть и бинтик. Сейчас поможем горю твоему! Пожилой водитель рейсового автобуса, на котором Оля должна была отправиться в село к тетке, принес пузырек с йодом, ватку и бинт, а потом совсем по-отечески подул на коленку Оли, когда та зашипела сквозь зубы. - Щиплется? Ничего, потерпи немножко! Пройдет! - Спасибо… - Да было бы за что! – усмехнулся водитель. – Тебе куда? - До Карповки. Там тетя живет. - Ишь ты! Все в город, а ты – наоборот. Чего так? - Я ненадолго. Живу тут. На фабрике работаю. А к тете только по праздникам получается выбраться или в отпуск. Вот, как сейчас. - Сумки твои, что ли? - Да. Там одежка детям, халаты и платья, которые тетя для себя и подруг просила, ну и так, по мелочи. У них магазин в поселке закрыли. А в город не наездишься. Да и денег нет. Ребятишек-то пятеро. Не разгуляешься… - Ничего себе! Куда столько-то по нашим временам? - Так, своих у нее только двое. Остальные – мои… Водитель невольно присвистнул, и внимательнее присмотрелся к Ольге. - Что-то ты не то мне в уши льешь, девонька! Ты же сама ребенок! Какие тебе дети, да еще и трое?! - Братья мои! И сестра! Маму мы в прошлом году потеряли. А бати у нас давно уже нет. Он утонул, когда мама Полюшку родила. Месяца не было, а уже дите сиротой осталось. Нам-то, старшим, хоть повезло. Мы папу помним. А Поля – нет. А как мамы не стало, тетя малых к себе взяла, а меня в город отправила. В поселке работы нет почти. На ферме платят мало, а ртов много. Вот и пришлось ехать. На фабрику устраиваться. - Вон оно что! – водитель кивнул. – Понятно! Прости, девуля! Плохо о тебе подумал. - Ничего страшного! Объясняться надо как следует! Тетя тоже мне все время твердит об этом! Я что-нибудь ляпну, а люди думают потом: «Что она сказать-то хотела?!» – Ольга легко и звонко рассмеялась, и водитель замер, любуясь ею. Ясноглазая, с чистым, словно росой умытым, личиком, Оля была хороша, словно зорюшка. На улице пройдешь мимо – не обернешься. Обычная девчонка. А как улыбнулась, бровью повела, ямочки на щечках заиграли – глаз не отвести! - Давай сумки твои! Я их пристрою. А сама ковыляй в автобус потихонечку. Еще минут пять, и поедем! – очнулся, наконец, водитель и усмехнулся. – Бабка твоя не ведьмой случаем была? - Нет! С чего вы взяли?! - Сила тебе, девонька, великая дана. Одним взглядом присушить можешь! Помни об этом! Я, вот, вроде и старый уже, и женат полвека без малого, а хоть сейчас бы за тобой на край света пошел! - Ой, скажете тоже! – засмущалась Оля. – Вам – шуточки, а у меня коленка болит! - До свадьбы заживет! – подмигнул Оле водитель. – Позовешь на свадьбу-то?! - А как же! Откуда Оле было знать, что ждет ее в поселке? Что свадьба, которую она ждала и торопила, так и не случится? Что жених ее, Павел, поведет под венец другую… С Павлом Олю познакомила тетя. - Хороший парень, Олюшка! Работящий, не глупый, из хорошей семьи. И не гулена. - Это-то откуда известно? – Оля смущенно прятала глаза. Какая из нее невеста?! Только-только школу окончила! Да и то едва-едва. Не до учебы было. Мама слегла, младшие на Ольге. Не разгуляешься! Да и не любила она этого. Стеснительной всегда была. Дома – огонек с припеком, а на люди выйти случится – словно подменили девчонку. Глаза в пол, кончик косы теребит, и, если волю дать, тут же сбежит куда подальше от компании. В поле чистом, с ветром, на «ты», а с людьми – сторожится. С детства самого такой была. - Олюшка у нас душа живая… - говаривала ее мама. Простые, вроде слова, а как сердце Оле грели. Она готова была горы свернуть, лишь бы услышать их снова от мамы. И с младшими помочь, и по хозяйству управиться. Все успевала! И ведь не тяжело было, не ломко. Все в радость! Ведь, для своих… А потом беда в ворота постучалась. И осталась Оля одна… Без мамы… Тетя, сестра отца, присматривала, конечно. И судьбу Олину устроить пыталась. - Тебе бы, детка, нужно замуж выйти. Так оно спокойнее. Тяжко одной-то! А при мужике все полегче. Я все решу! И за детей не волнуйся! Не брошу! Помогать будешь – спасибо скажу! А нет, так рада буду и тому, что ты пристроена! - Тетя, что ты такое говоришь?! Разве могу я младших бросить?! - Знаю, что не откажешься. Но хочу, чтобы знала – не одна ты! Родня человеку на то и дана, чтобы помочь да поддержать в трудную минуту. Когда-нибудь и мое время придет. Не вечная. И тогда уж я тебя о помощи просить буду. Жениха Оле тетка искала тщательно и с разбором. Не отдашь же кровиночку за кого попало?! Лучший нужен! Вот Павел и нашелся. Семью его тетка Олина хороша знала, а парень скромный был, такой же, как и Оля. Не видать да не слыхать. Гулять не любитель, в клубе только по праздникам появлялся, а больше с отцом на заимке пропадал или матери по хозяйству помогал. Разве не хорош?! Одного тетя Олина не знала. Что в Павла еще со школы влюблена была его соседка – Даша. Девчонкой на заборе висела, карауля своего милого, а как в пору вошла, и вовсе дороги ему не давала. Павел в ее строну и не смотрел, а она, знай, похохатывает: - Все равно мой будет! А Павлу Ольга глянулась… - Пойдешь за меня? - Пойду… - Ждите сватов! Тетка Оли, Евдокия, плакала от радости, когда в ее дом пришли сватать племянницу. - Ты, Дуся, не сомневайся! Как родную твою девочку примем! – уверяла будущая свекровь Ольги. – А если тебе детвора в тягость, так мы с мужем готовы помочь. Пусть молодые поживут сами какое-то время. Притрутся немного, обживутся. А там видно будет! О свадьбе сговорились быстро, но насчет сроков Евдокия вдруг уперлась. - Некуда спешить. Парню в армию, а Оле его ждать! А потом уж ладком-мирком да за свадебку! Ольга не сразу поняла, почему тетя так говорит. Но когда гости ушли, Дуся усадила ее рядом и объяснила все. - У тебя, Олюшка, кроме дома родительского, который на всех вас, детей, делить надо бы, ничего нет. Приданое мама твоя только-только начала собирать, хотя и говорила я ей, что поздно спохватилась. С чем в дом мужа придешь? Ты не гляди, что тебя приветили! Все до скорлупки вспомнят, если нужда придет. Не хочу тебя замуж выдавать с узелком. Не дело! В город поедешь. Пока Павел в армии, деньжат подзаработаешь, приоденешься, и немного пообтешет тебя городская жизнь. Полезно будет. А то ты у меня такая былиночка безответная – дунуть страшно! Самостоятельности не хватает тебе, вот что! Поезжай! Так Оля оказалась в городе. Сказать, что сложно было – ничего не сказать. Комната в общежитии, где шестеро девчат бок о бок трутся. Не убежишь, не спрячешься. Нет рядом поля чистого, где хоть песни пой, хоть в голос вой – никто не услышит и не осудит. Олю поначалу даже не приняли. Слишком уж тихая да скромная. А в тихом омуте, как известно… Но ничего, разобрались. На работу ее посмотрели, и поняли – не может плохой человек так трудиться. В помощи никогда не откажет, словом и делом поддержит. Подруги появились у Оли, а дальше дело легче пошло. Евдокия нарадоваться не могла. - Хорошая идея была, да, Оль? Павлик вернется из армии, поженитесь, и все будет хорошо! Ох, как же ошибалась Дуся! Никогда еще и ни в ком она так не ошибалась, как в будущем своем, как она думала, зяте! Павел из армии вернулся сразу к родителям. В город заезжать не стал. Они с Олей договорились, что денек-другой потерпят. Отпуск она оформила заранее, но со сроками не угадали. Пришлось Оле в городе задержаться. А накануне ее отъезда в поселок, девчонки, с которыми она жила в одной комнате, забегали вдруг, захихикали, и вручили Ольге свой подарок. - На свадьбу же приехать обещали! – опешила Оля. - А мы и будем! Но решили, что лучше будет, если мы тебе подарок сейчас отдадим. Открой коробку-то! Туфельки были такими красивыми, что Ольга даже в руки их брать побоялась. - Размер твой! Не сомневайся! И кожа хорошая! Это отец Лены Самохиной сапожничает. Мы ему твою мерку отправили, и он расстарался. Правда, красивые? - Очень! – Оля прижала к себе коробку. – Спасибо, девочки… - Будь счастлива, Оленька! Ты этого заслуживаешь! Эту коробку Оля спрятала на самое дно сумки, боясь помять или испортить подарок. И прежде, чем отдать водителю сумки, еще раз проверила ее, и только потом отпустила ручки. - Ценное у тебя там что? А то, давай в салон поставлю. У меня там закуточек есть у водительского места. - Подарок от девочек… На свадьбу… Оля словно очнулась. А ведь она – невеста! Больше года уже с этим званием ходит, а все никак понять не могла, что это про нее все! И радость эта, и счастье, которое впереди ждет, и любовь… Павла она любила. Робкой, несостоявшейся пока, а только зародившейся, проклюнувшейся, словно подснежник весной, девичей чистой любовью, которая всему верит и всего надеется… Глядя в окно, на мелькавшие мимо деревья, Оля думала, что еще немного, и вся жизнь ее изменится. Все будет иначе. И ее мечта о своем доме с беленькими чистыми занавесками на окнах и розами в палисаднике, станет реальностью… Не сошлось. Едва автобус подъехал к остановке, как Оля поняла, что ничего у нее не будет – ни счастья, ни дома, ни любви. Тетя, встречавшая ее, была в черной косынке, которую никогда не надела бы, если бы не случилось что-то плохое. - Тетя Дуся, что?! – Оля охнула, спрыгнув со ступеньки автобуса. Колено болело, а сердце ныло так, что в глазах потемнело. - Худо дело, Олюшка. Ох, худо… Но не здесь такие разговоры вести. Ступай за мной! Поблагодарив водителя, Ольга подхватила сумки и поспешила вслед за тетей, ловя на себе любопытные взгляды соседей. За спиной шептались, но слов было не разобрать. Евдокия шагала так быстро, что Оля совсем запыхалась, пока добралась до дома. - Да, что стряслось-то?! – не выдержала она, едва калитка закрылась за нею. – Тетя Дуся, почему ты в черном платке?! Слезы тети Олю напугали. Дуся ревела так, что даже ответить племяннице не смогла сразу. Ольга оттолкнула ее и кинулась в дом. - Дети! Но оба брата и сестричка сидели рядышком на стареньком диване и смотрели мультфильмы. Увидев сестру, они кинулись к ней обниматься. Ольга почувствовала, как сердце пропустило удар, и обернулась, ловя взгляд Евдокии: - Если не дети, то что?! - Павел… История была проста и незатейлива. Павел, вернувшись домой, согласился отметить с друзьями сразу два праздника – и предстоящую свадьбу, и свое возвращение. Даша же, крутившаяся по близости, подгадала момент, и пристроилась рядом. - Выпей, Паша! Тебе же теперь можно. Ты уже взрослый! - Не люблю этого, - отодвинул рюмку Павел. - А что любишь? – Даша украдкой подвинула рюмку обратно. - Олю люблю! – улыбнулся Павел. - Да? А расскажи мне о ней! Какая она? Беседа эта затянулась до поздней ночи. Компания гудела, Павел несколько раз порывался уйти, а Дарья умело вела свою игру. - Давайте выпьем, ребята, за то, что Паша с нами! А теперь за его свадьбу! А теперь за нас! Нет! За родителей! Это же святое дело! Захмелевший Павел сам не понял, как оказался не дома, а у Дарьи во дворе. Она довела его до сеновала: - Не надо тебе домой, Паша! Поспи здесь сегодня. А то родители ругать будут. А потом пристроилась к задремавшему Павлу под бочок. Как уж и что у них там случилось, никто так и не узнал. Свечку держать было некому. Мать Даши, увидев поутру дочку, крепко спящую рядом с Павлом, не стала будить «молодых», а прямиком направилась во двор к соседям: - Ну что, как будем позор делить? Пополам? Или нам все достанется?! Павла родители даже слушать не стали. - Натворил – отвечать будешь! Дашку мы с пеленок знаем! Позорить ее не дадим! Женишься! - А Оля как же? - А что ей сделается?! Пусть спасибо Богу скажет, что такую беду от нее отвел! Муж – остолоп! Что хуже-то может быть?! Эх, Паша! Не так мы тебя воспитывали… К Ольге Павел пришел виниться в тот же вечер. - Прости меня… Не хотел я… Не знаю, как так получилось… - Уходи, Паша. Ольга не плакала. Глаза ее были сухими, а личико, которым так любовался еще несколько часов назад водители автобуса, потемнело. Словно разом стерли с него все краски. Побелевшие губы дрожали, а руки теребили кончик косы, как когда-то в детстве. - Не судьба, значит… - Оля только разочек всего и взглянула на Павла, а он разревелся, будто маленький. - Прости… Павел давно уже ушел, а Оля все стояла во дворе, закинув голову и глядя в ночное небо. Почему все это с нею случилось?! Почему так несправедлива жизнь?! Ни мамы, ни папы рядом. Заступиться, считай, некому. Тетя себе и так уж сердце надорвала! Неужели не будет в ее, Олиной, жизни ничего хорошего?! Не будет белых занавесок на окнах и роз, цветущих под окнами… Не будет счастья?! Ни дома, ни семьи, ни детей… И лишь подумав о детях, Оля словно очнулась. Есть, ведь, они! Сразу трое! Да еще плюс двоюродные! Итого - пятеро! Родные – ближе некуда! Да, не ею рожденные, но все свои! Зачем ей Бога гневить?! Оля моргнула раз-другой, прогоняя пришедшие все-таки слезы, и глянула на дом тети. Свет, лившийся из окон, был таким теплым, приветным, что ей стало чуть легче. Есть у нее дом. И родные есть. А это уже немало! И все остальное тоже будет! Не может быть иначе! Пусть не сейчас, пусть нескоро, но придет и к ней любовь! Настоящая… Потому, что Павел ее совсем не любил. Не то это было. Ох, не то! Не может любовь обманывать! Не может размениваться по мелочам! Не может лжи не видеть, когда ее обмануть пытаются! Нельзя так! Рано утром Оля собралась и уехала в город. Дуся проводила ее до автобуса, перекрестив украдкой на прощание. - Не плачь только! Бог не Тимошка, видит немножко! Все еще будет у тебя, девочка моя! - Знаю… - обняла тетку Оля. Водитель, узнав ее, разулыбался: - Привет, красивая! Что-то быстро ты обернулась. Как тебя жених-то отпустил?! - А нет у меня больше жениха… - вздохнула Ольга, глядя, как тетя машет ей рукой на прощание. - Что так? Поссорились? - Нет. Характерами не сошлись… - Ну, это бывает! – кивнул водитель. – Лучше так разбежаться в этом случае, чем после свадьбы друг друга мучить годами. И что ты теперь делать думаешь? - Работать. Мне еще ребят поднимать. Тетя одна не справится. А там видно будет. Замуж Оля выйдет через три года. И усатый водитель, который будет всем гостям на этой свадьбе рассказывать, как она расшибла коленку и через это нашла свою судьбу, с радостью назовет ее дочкой уже на полных правах. А потом гордо будет демонстрировать всем соседям своего первого внука: - Смотрите, люди, какой красавчик! Весь в мамку! А Оля снова посветлеет лицом. И будет у нее и дом с белыми занавесками на свежевымытых окнах, и теплый хлеб на столе, и муж, для которого она станет тем самым светом, которым живет любовь. Она поднимет и выведет в люди братьев, и устроит судьбу сестры, помня урок, который ей преподнесла жизнь. - Сама выбирай, маленькая! Сердце свое слушай, Полина! Я только посоветовать могу. А дальше – тебе знать! И не раз еще Ольга выйдет во двор вечером, закинет голову к небу, благодаря за еще один прожитый день и за то, что дано было в нем, а потом глянет на свои окна. - Светло… Спасибо, Господи! Храни тех, кого я люблю! Автор: Людмила Лаврова.

— Договорились, сынок? Я думала, что ты шутишь. — Да какие шутки? — Сын нервно зашагал по комнате. — Ты забыла, какие у Вики родители? На свадьбе будет сплошная элита. Ты же почувствуешь себя там бедной родственницей. Я начну за тебя переживать. Мам, ты хочешь испортить мне такой важный день? Сын сел рядом с Мариной на диван, взял её за руку и легонько пожал: — Мамуль, ну представь, как убого ты будешь смотреться на фоне тех расфуфыренных дамочек. У меня сердце лопнет от такого унижения. Да и подумай, как будет тебе. На другой день приедем, ладно? Чайку попьём или шампанского. Ты нас поздравишь, подарок отдашь. У Марины сердце сжалось от обиды. Родной сын стыдится её до такой степени, что готов выглядеть на собственной свадьбе безродным сиротой. — Почему я буду убого смотреться? — возразила мать. — Я к хорошему мастеру на прическу записалась, маникюр сделают. Платье приличное надену. — Какое приличное? Это голубое старьё! — рявкнул Илья и снова заметался по комнате. — Значит так. — Он встал перед матерью. — Если ты по-хорошему не понимаешь, то я скажу тебе прямым текстом. Я не хочу видеть тебя на свадьбе. Пусть я и… но мне стыдно, что моя мать уборщица. Я не хочу, чтобы ты своим внешним видом позорила меня перед Викиной роднёй. Так понятнее? Марина была потрясена признанием сына и не могла произнести ни слова. Илья молча взял рюкзак, гордо блеснул костюмом и направился к выходу. На пороге остановился: — Ещё раз повторяю, не приходи на церемонию. Там тебе никто не будет рад. *** Илья уехал несколько часов назад. За окном наступили сумерки, а Марина так и сидела на диване в полном оцепенении. От шока она даже заплакать не могла. Слёзы пришли чуть позже, когда женщина включила свет и вынула из комода старый альбом с семейными фотографиями. В этом альбоме уместилась вся её жизнь без прикрас. Воспоминания обрушились на Марину с такой силой, что трудно было вздохнуть. Старая потрёпанная фотография. Там она голубоглазая двухгодовалая девочка, сосредоточенно смотрит в объектив. Пёстрое платьице явно с чужого плеча. Рядом худая странная женщина с рассеянным взглядом и глуповатой улыбкой. Даже на плохом снимке видно, что женщина навеселе. Марине было два с половиной года, когда мать лишили родительских прав, и она навсегда исчезла из жизни дочери. Повзрослев, девушка даже не пыталась искать непутёвую мамашу. Зачем? Групповое фото. Десятилетняя Маринка с непокорными золотистыми кудряшками стоит во втором ряду, третья слева. Жизнь в детдоме была не сахарной. Учреждение, где воспитывалась Марина, напоминало неблагополучные приюты из документальных фильмов о девяностых. Поваров ловили на воровстве продуктов, воспитатели не стеснялись в выражениях, а директриса закрывала глаза на дедовщину, не интересуясь методами поддержания дисциплины старшими детьми. Три симпатичные девушки в форме официанток кокетливо позировали фотографу на крыльце заведения с покосившейся вывеской. После школы Марина не слишком задумывалась о выборе профессии и быстро устроилась официанткой в придорожное кафе с говорящим названием «У дороги». Зарплата была небольшой, но чаевые, которые щедро оставляли клиенты, компенсировали это. Двенадцатичасовые смены выматывали, но Марина не унывала. Ей нравилась самостоятельная жизнь. Комната в коммуналке была просторной и светлой, а соседи, пожилая пара, оказались приветливыми. Денег, хоть и немного, но Марине хватало. Она неожиданно открыла в себе талант. Оказалось, что она умеет стильно одеваться за копейки. Покупая одежду в секонд-хендах, она перешивала и перекраивала её, превращая в модные вещи. На летней поляне в лесу счастливая и смеющаяся Марина в венке из цветов сидела на траве, а её обнимал симпатичный темноволосый парень в таком же венке. Прошло много лет, но сердце Марины до сих пор замирает при виде этого снимка. Она уже около года работала в кафе, когда встретила Максима. В то летнее утро в кафе было неожиданно много посетителей. Марина носилась по залу с подносом, обслуживая нетерпеливых клиентов, и вдруг споткнулась, пролив томатный сок на парня у окна. По его светлой рубашке расплывалось ярко-красное пятно. Марина потеряла дар речи, понимая, что рубашка дорогая. Не успела она оправиться, как к столику подскочил Стас, администратор кафе, и начал суетиться, угрожая увольнением. — Зачем так переживать? — усмехнулся парень, протягивая Марине ключи от машины. — Не волнуйтесь, я еду к родителям на дачу. В машине есть чистая футболка. Не могли бы вы принести рюкзак с заднего сидения? — Я сам принесу, Максим Николаевич, — услужливо предложил Стас, выхватывая ключи. — А то эта курица вам и в машине что-нибудь сломает. Оставшись наедине с клиентом, испуганная Марина наконец смогла извиниться: — Простите, пожалуйста, со мной такое впервые. Честное слово, ущерб я вам возмещу. — Да успокойтесь, — ответил Максим. — Ничего страшного. Кстати, как вас зовут? — Марина. — А я Максим. Он протянул ей руку. Она ответила рукопожатием и тогда впервые осмелилась взглянуть на него. Перед ней стоял красивый, высокий, спортивный человек, с серыми глазами и обаятельной улыбкой. Стас принёс ему рюкзак и проводил в подсобку переодеться. Проходя мимо Марины, Стас язвительно заметил: — Чего стоим? Смена уже закончилась? Она как раз принимала оплату от влюблённой парочки, когда услышала за спиной весёлый голос: — Марина, не могли бы вы уделить мне минутку внимания? Она обернулась. Максим, в свежей синей футболке, сидел за тем же столиком. — Примете заказ? — Конечно. Обслуживая симпатичного посетителя, девушка чувствовала себя неловко, её щеки пылали. Стас лично проводил парня до дверей, потом подмигнул Марине: — Не обижайся, я специально на тебя рявкнул, а то вдруг он заставил бы за рубашку платить. Она дороже твоей зарплаты. — Откуда вы знаете этого парня? — Это же Макс Скворцов, сын нашего мэра. Его в городе каждая собака знает. К тому вечеру Марина так устала от многочасовой суеты, что и думать забыла об утреннем инциденте. У неё было одно желание — поскорее добраться до дома и упасть в кровать. На улице уже стемнело. Неизвестно было, сколько ещё придётся ждать автобуса. Вдруг к кафе подъехала светлая иномарка. Марина невольно отступила к крыльцу, но, приглядевшись, узнала автомобиль. Интересно, что здесь забыл сын мэра? Максим выскочил из машины с букетом в руках и направился прямо к Марине. Подошёл к изумлённой девушке и вручил цветы: — Уже закончила работать? Извини, не знал, какие тебе нравятся, поэтому выбрал белые розы. Но обещаю, что потом буду дарить только твои любимые. Марина окончательно растерялась: — Зачем? — Как зачем? — рассмеялся Макс. — Я тут вообще-то за тобой ухаживаю. Кстати, вечер такой чудесный, может, съездим куда-нибудь? Марина уже забыла, что безумно хотела спать. Всё, что происходило, казалось волшебным сном. Девушка поняла, что готова поехать с ним куда угодно. Но быстро вернулась в реальность. Она вспомнила, что одета в старые джинсы и простенькую футболку. — Спасибо, но я устала, сегодня не могу, — с сожалением сказала Марина. — Тогда завтра? — Макс не отступал. — Тогда завтра, — эхом откликнулась девушка. На следующий день они встретились, чтобы уже не расставаться. Это была любовь с первого взгляда. Максим был студентом экономического факультета. Он успешно сдал летнюю сессию, и они начали видеться ежедневно. В июле парень свозил Марину на отдых. У неё не было загранпаспорта, поэтому они провели волшебные 10 дней в Сочи. Макс познакомил возлюбленную с университетскими друзьями. Все вместе они часто ездили купаться и жарить шашлыки на природе. Это было самое яркое, беззаботное и незабываемое время в жизни Марины. Больше такого счастья она не испытывала. Марина и Максим уже начали строить планы на свадьбу, но осенью все их мечты о будущем рухнули. Двоюродная сестра Макса заметила его на улице с какой-то голодранкой и доложила папаше-мэру. Жизнь Марины превратилась в кошмар. Семья Скворцовых не одобряла их отношений. Это и понятно. Единственный сын и девушка из детдома. Мать Максима названивала по сто раз на дню, осыпала оскорблениями и угрозами, требовала, чтобы Марина оставила его. Двоюродная сестра Макса пришла в кафе и устроила там жуткий скандал. Потом ещё и соседки сообщили, что какие-то люди целый час расспрашивали о Марине. — Тут недавно одна дамочка, — подтвердил Яков Иванович, сосед по квартире, — предлагала нам с женой хорошие деньги, если подтвердим, что ты наркоманка и девица лёгкого поведения. Я выставил её вон. Марина ничего не рассказывала жениху. Знала, что в данный момент решается вопрос о его поездке за границу по студенческому обмену. Видимо, на парня тоже оказывалось давление, потому что в его глазах поселилась тревога. Иногда он напряжённо всматривался в лицо возлюбленной, но, увидев её ласковую улыбку, облегчённо вздыхал. За две недели до отъезда Максима в квартире Марины раздался телефонный звонок. — Это Николай Борисович, — услышала она в трубке жёсткий мужской голос. — Я отец Максима. Ты должна расстаться с моим сыном до его отъезда. Скажи, что у тебя есть другой мужчина. Если проигнорируешь мои слова, горько пожалеешь. И не дожидаясь ответа, мэр отключился. Марина была готова жизнь отдать за Макса, разве она могла отказаться от того, кого так сильно любила? Когда возлюбленный улетел в Лондон, вокруг девушки начали происходить события, которые она до сих пор вспоминает как дурной сон. Стас, подкупленный городским главой, внезапно обвинил официантку в крупной недостаче, и девушку арестовали. Марина была так потрясена подлым поступком своего босса, что даже не позаботилась о надёжной защите. Когда дело быстро передали в суд, она не сомневалась, что вскоре выяснится вся правда и эти ужасные обвинения снимут. Суд был похож на фарс. Адвокат, предоставленный девушке государством, едва не спал во время процесса. Зато обвинитель старался вовсю. Каждый день Марина ждала, что объявится Максим и спасёт её, но подружка сообщила, что по слухам парень собирается продолжить обучение в Англии. Марине дали три года. Уже в тюрьме она узнала, что ждёт ребёнка. О времени, проведённом в женской тюрьме, она старалась не вспоминать — слишком больно. Погружённая в эмоции, она быстро перевернула страницу семейного альбома. На фотографии был её темноволосый, сероглазый малыш. Марина нежно провела пальцем по изображению. Какой же ласковый и смышлёный был её сынок. Только Богу известно, чего ей стоило в одиночку его вырастить. После полутора лет заключения Марина вышла на свободу. Ей невероятно повезло, что ребёнка у неё не отобрали. На воле её ждала масса проблем. Никто не хотел нанимать на работу молодую женщину с маленьким ребёнком, да ещё и с судимостью. Благодаря соседу Якову Ивановичу, который через своего ученика помог устроить Илюшку в ясли, Марина смогла работать без устали. Она трудилась уборщицей в ресторане, по вечерам убирала в офисах, в выходные подрабатывала на автомойке, а ночами шила наволочки и пододеяльники. В прошлое она не заглядывала — зачем лишняя боль? Пока она отбывала срок, все старые связи оборвались. Однажды она случайно встретила бывшую подругу, которая рассказала, что хозяин придорожного кафе Стас обанкротился, мэр Скворцов переехал с семьёй в Москву, получив повышение, а его сын год назад женился на столичной красавице. Марина тогда проплакала всю ночь, но потом вытерла слёзы и пошла мыть полы в ресторане. Нужно было растить сына — теперь это её единственная забота и радость… *** За окном начинало светать. Неужели она всю ночь провела над альбомом? Она легла спать, но мысли о сыне не давали покоя. Она всегда старалась порадовать его дорогими игрушками, вкусной едой, модной одеждой. Была готова на всё, чтобы исполнить все его желания, насколько это было возможно. Если Илье требовался новый гаджет, он спокойно говорил об этом матери, зная, что она найдёт нужную сумму, в крайнем случае, возьмётся за дополнительную работу. Конечно, в том, что Илья вырос таким бесчувственным эгоистом, есть и её вина. Она никогда не жаловалась ему на усталость, никогда не брала больничный, за обедом всегда давала ему самые вкусные кусочки. Неудивительно, что сын ни разу не задумался, какой ценой матери достаются деньги. А теперь он стыдится её и не хочет, чтобы она, как уборщица, присутствовала на его свадьбе. — Поняла, — горько вздохнула Марина, а потом обратилась к портрету Ильи на стене. — Сынок, я 25 лет тебе во всём угождала, но в этот раз поступлю по-своему. Ты уж извини. Она встала с кровати и достала из тумбочки шкатулку, где по старинке хранила свои сбережения. Плюс на карточке лежала месячная зарплата — на наряд, прическу и визит к косметологу хватит. *** Появление Марины в загсе произвело настоящий фурор. Она всегда выглядела моложе своих лет, а после посещения салона красоты и вовсе словно сбросила десяток лет. Гости, особенно мужчины, украдкой поглядывали на светловолосую женщину в изысканном синем платье. Во время церемонии мать, смахивая слёзы, любовалась на серьёзного, слегка растерянного сына и его очаровательную невесту. Как хорошо, что она пришла сюда. После церемонии все гости поздравили новобрачных. Илья незаметно пробрался сквозь толпу к матери и прошептал: — Значит, моя просьба для тебя ничего не значит? Надеюсь, в ресторан ты не пойдёшь? — Не пойду, — кивнула Марина. — Я уже увидела всё, что хотела. — Здравствуйте! — к ним подскочила разрумянившаяся Вика. — Марина Анатольевна, вы потрясающе выглядите! Родители приглашают вас вместе с ними отправиться в ресторан. — Спасибо, но мне уже пора. — Как пора? — возмутилась Вика. — Илья, что происходит? — Действительно, мам, куда ты торопишься? Это же свадьба твоего единственного сына, — с натянутой улыбкой Илья пригласил мать в ресторан. Когда пришло время родителям поздравить молодожёнов, Марина взяла микрофон: — Дети, будьте счастливы, любите друг друга всю жизнь… В её короткой речи было столько искреннего чувства, что гости устроили ей овацию. Спускаясь с маленькой сцены, женщина едва не столкнулась с высоким мужчиной в дорогом костюме. Его лицо показалось знакомым. — Не может быть, — сказал вслух Максим, преградив ей дорогу. — Маришка, неужели это ты? Что ты здесь делаешь? — Максим? — Марина не верила своим глазам. — Отец невесты — мой деловой партнёр, вот пригласил на свадьбу. Какой у тебя симпатичный сын. — Максим, волнуясь, взял Марину за руку. — Может, подойдём к окну, поговорим? Ты одна, без мужа? Я вот уже 10 лет в разводе, да и детей нет. Они проговорили целый час. Максим рассказал, как отец, прилетев к нему за границу, сообщил, что Марина встретила другого парня и уехала с ним в Москву. Шокированный Макс не поверил отцу, но, боясь унизить возлюбленную подозрениями, решил сначала узнать правду от лучшего друга. Приятель съездил в придорожное кафе, но не нашёл там девушку. Хозяин и официантки в один голос подтвердили информацию, полученную от отца. — Я тогда чуть с ума не сошёл от горя, остался в Англии ещё на полгода, оттуда вернулся уже в Москву. Папашу повысили, потом я женился. Был ли я счастлив все эти годы? Ни минуты. Только в молодости с тобой. Ну а ты как жила всё это время? — Давай не будем о грустном, — предложила Марина. — Всё-таки свадьба. Я тебе потом всё расскажу, а сейчас пригласи меня потанцевать. Гости не могли оторвать глаз от красивой пары. Илья смотрел на мать и не узнавал её. Он вдруг подумал, что его мама — очень привлекательная женщина, которая совсем молодой отказалась от личной жизни ради него. Илье впервые в жизни стало по-настоящему стыдно. Тут парень заметил, что мама под руку с каким-то богатым мужчиной направляется к выходу, и догнал её уже на крыльце. — Мам, ты куда? — Ухожу. Ты же этого так хотел, — напомнила мать. — Мам, прости, но куда ты идёшь с этим мужчиной? — Я с ним готова идти хоть на край света, — искренне призналась Марина. — Кстати, познакомься, это твой отец, Максим. Илья ошарашенно смотрел на Марину. Она помолчала и с улыбкой добавила: — Да, похоже, что нам предстоит очень долгий разговор. Но не сегодня. Сегодня свадьба! Конец. Автор: Алла Баталина

Они были слишком заняты, и это отдавалось горечью где-то у неё внутри. И ещё одно не давало ей покоя. За пару недель до смерти бабушка зашла к ней вечером и очень просила не оставить котов и кошек, которых она кормила ежедневно. Она тогда рассмеялась и успокоила старушку: — Ну что это вы надумали? Вам ещё до ста двадцати. Кормите их спокойно и не волнуйтесь. — Ты мне просто пообещай, что не бросишь их, — просила бабушка. — Ведь никто, кроме меня, им не подаст. Все мимо проходят. А мне скоро уже... Чувствую я. Там один рыжий кот есть. Слепой он, боязливый очень. Не выживет он, как меня не станет. Очень прошу тебя, пообещай, что не бросишь. Она не поняла, почему старушка именно к ней подошла. Животных она не держала и никогда особой любовью к ним не страдала. И вот теперь это обещание висело на её душе тяжким грузом. Плюнуть, растереть и забыть? Но ночью ей приснился рыжий кот, который тыкался носом повсюду и щурил невидящие глаза. Она вскочила и попыталась успокоить бешено колотящееся сердце. Ночью она открыла холодильник, вытащила котлеты и, накинув куртку, спустилась во двор. Пытаясь вспомнить, где старушка кормила кошек, она позвала: — Кис-кис. На её зов подбежало несколько голодных котов и кошек. Они тихонько мяукали и смотрели на неё с надеждой. Успокоившись, она положила им еду и осталась, пока они не поели, а потом ушла домой. Утром, как всегда, она приехала на работу. День шёл как обычно, пока во время обеда ей снова не вспомнился рыжий кот. Вечером, после работы, она стала искать, где прячутся коты, но рыжего слепого так и не нашла. Прошло несколько дней. Она продолжала искать рыжего, пока однажды ночью не увидела его снова. Он высунулся наполовину, схватил котлету и исчез. Но она успела разглядеть в свете фонарей, что это был тот самый кот из её сна. Рыжий вылезал из укрытия, обнюхивал воздух, но каждый раз прятался, как только она пыталась приблизиться. Через неделю, отчаявшись, она обратилась за помощью к специалисту. Спец посоветовал ловить кота с помощью сети, и на третью ночь им это удалось. Спец и женщина праздновали победу, а рыжий спрятался под диван. Они оставили его в покое, и спустя время кот начал привыкать. Через несколько дней адвокатская фирма объявила, что старушка завещала женщине своё имущество, если у неё будет жить рыжий кот. Теперь рыжий кот — не слепой, а любимец семьи. Автор: Олег Бондаренко ВАШ КЛАСС - ЭТО ЛУЧШАЯ ПОДДЕРЖКА ДЛЯ МЕНЯ ❤ СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ

— Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу зaплатить. Дeд медленно пошел к ближайшему окошку. — С вас 345 гривен и 55 копеек,- сказала кассир. Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры. Кассиp отдала деду чек. — И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше,- дед внимательно смотрел на охранника. Охранник повернулся к деду: — Ты что издеваешься, дед, это и есть работа. — Аааа,- протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника. — Отец, вот скажи мне, тебе чего еще надо? – раздраженно спросил охранник. — Тебе по пунктам или можно все сразу? – спокойно ответил дед. — Не понял? – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда. — Ладно, дед, иди, — сказал он через секунду и опять уставился в монитор. — Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти. — Непо… охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета. — Да ты чего, да я щас! — Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в пятикопеечную монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и расстояние между нами поди не сорок метров, уж я всажу тебе прямо между глаз и не промажу,- спокойно ответил дед. — Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти. На лбу охранника проступили капельки пота. — Дед, ты это серьезно? — Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери, а так же сообщаю, что грабить я вас пришел. — Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке,- сказал дед, спокойно глядя в глаза охраннику. Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи. Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул: — Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление!!! В холле банка наступила абсолютная тишина. — Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! — медленно произнес посетитель. В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти. Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста. Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка. Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку. — Жми, жми, дочка, пусть собираются, —спокойно сказал дед. — А теперь, все выйдите в холл,- сказал посетитель. — Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? —миловидная старушка явна была знакома с грабителем. Все посетители и работники вышли в холл. — А ну, цыц, понимаешь тут,- серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом. — Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, – не унималась миловидная старушка. — Старик, ты чего, в своем уме? — сказал один из парней. — Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в темной рубашке. Двое мужчин медленно двинулись к деду. Еще секунда и они вплотную подойдут к грабителю. И тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям. — А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро все закончится, сядьте на стулья и просто посидите. Люди расселись на стулья в холле. — Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, —дед весело подмигнул детям. Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда. — Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платежке, вас же узнают за две минуты? – тихо спросила молодая кассир банка. — А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять. — Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей, внимательно осматривая деда. — Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, — тихо ответил посетитель. — Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган. Заложники заулыбались. — А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, — весело ответил дед. – Ну, что там ? — Тревожное срабатывание. — Так, кто у нас в том районе? –диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей. — Ага, нашел. — 145 Приём. — Слушаю 145. — Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого. — Понял, выезжаем. Экипаж включив сирену помчался на вызов. — База, ответьте 145. — База слушает. — Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет. — И это все? — Да, база, это все. — Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы. — Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи опущенные и следов взлома нет. — Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли? – Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда,- дед присел на стул. — Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? — спросила старушка. — Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, — спокойно ответил дед. — Тьху ты… Раздался звонок телефона на столе в кассе. Кассир вопросительно посмотрела на деда. — Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с оружием требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, —дед подмигнул малышам. Кассир подошла к телефону и все рассказала. — Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат, посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? — спросил мужчина в темной рубашке. — А я, сынок, скрываться- то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой. — Чудишь ты дед, ладно, дело твое. — Сынок, ключи разблокировочные отдай мне. Охранник положил на стол связку ключей. Раздался телефонный звонок. — Эка они быстро работают, — дед посмотрел на часы. — Мне взять трубку? — спросила кассир. — Нет, доча, теперь это только меня касается. Посетитель снял телефонную трубку: — Добрый день. — И тебе не хворать, — ответил посетитель. — Звание? — Что звание? — Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного? — Майор, — послышалось на том конце провода. — Так и порешим, — ответил дед. — Как я могу к вам обращаться? —спросил майор. — Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ полковник, — спокойно ответил дед. Майор Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной. — И так, я бы хотел …. — Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию. — Ну, я не совсем понял что именно, —растерянно произнес майор. — Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса. Повисла неловкая пауза. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников? — Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не делай. Скажу тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «и». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по освобождению заложников и арест террориста, — дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся. — Я правильно понимаю? – спросил дед. — В принципе, да, — ответил майор. — Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу. Майор молчал. — Так точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать? — Так точно, товарищ полковник, —ответил майор — Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь требования, — дед задумался, — ну, как сам догадался, денег просить я не буду, глупо просить деньги, если захватил банк, — дед засмеялся. — Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдете. В конверте все мои требования, — сказал дед и положил трубку — Это что за херня? — майор держал в руках разорванный конверт, — ****, это что,шутка? Майор набрал телефон банка. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка? — Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Все, что там написано — все на полном серьезе. И главное, все сделай в точности как я написал. Лично проследи, чтобы все было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у меня тут малые, сам понимаешь. — Я Лёньку поди уже лет тридцать знаю,-миловидная старушка шептала кассиру, — да и с женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошел, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил. Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком. Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели, все вспомнили, она же у него медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись… ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины награды и увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти все подчистую вынесли. А у Лёньки знаешь сколько наград-то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол, дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот… Зазвонил телефон. — Разрешите обратиться, товарищ полковник? — Разрешаю, говори, майор. — Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит. — Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров и меня никто не тронет, просто дай мне слово. — Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия. — И я слово даю, выйду без оружия. — Удачи тебе, отец,- майор повесил трубку. В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и скоро заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с места событий. — Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси его сюда, мне выходить сам понимаешь, — сказал дед, глядя на мужчину в темной рубашке. Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет. На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях. — Ну, здравствуйте, мои родные,-прошептал дед, — и слезы, одна за другой покатились по щекам. — Как же долго я вас искал,- он бережно гладил награды. Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла. — Ничего себе, дядя, сколько у тебя значков, — удивленно сказал малыш. Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека. — Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью. — Лёнь, удачи тебе,- сказал миловидная старушка. — Да, удачи вам, — повторили все присутствующие. — Деда, смотри, чтобы тебя не убили, —сказал второй малыш. Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал: — Меня нельзя убить, потому что меня уже убили. Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад. Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня. Ветеран, он же одним днем живет, одной мыслью — днем Победы. Так вот, когда у меня этот день забрали, вот тогда меня и убили. Меня убили, когда по Крещатику прошло факельное шествие фашиствующей молодежи. Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана? Его награды, ведь каждая награда — это история, которую надо хранить в сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня. Дед развернулся и направился к входной двери. Не доходя пару метров до двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь. Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть. — Чо- та сердце шалит, волнуюсь сильно. — Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно. Мужчина держал деда под локоть: — Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни. Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери. — Стой, отец, я с тобой пойду,- тихо сказал мужчина в темной рубашке. Дед обернулся. — Нет, это не твои сто метров. — Мои, отец, еще как мои, я афганец. Дверь, ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной форме полковника, которого под руку вел мужчина в темной рубашке. И, как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко. Полковник смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые награды, губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45… Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца. — Дед, держись, ты воин, ты должен! Дед шептал 67, 68, 69, 70… Шаги становились все медленнее и медленнее. Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой. Дед улыбался и шептал….96, 97, 98… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал: — Сто метров… я смог. На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец…” Автор: Александр Андрющенко Лайк

Что моя дочка ума-разуму лишилась и влюбилась в проходимца? Так он с ней как с куклой поиграет, да бросит. Позору нам с тобой, Августина Савельевна, выпадет по самое горло. Ах, за что мне это? Сколько сил в девчонку было вложено, сколько средств потрачено на образование, на гувернанток...- он подошел к столу и взял в руки стопочку, лихо опрокинув её в себя. - А для чего? Для чего? Для того, чтобы она влюбилась в этого Михаила? - Может, несправедливы мы к нему, Семён Макарович?- Августина смотрела на мужа, держа спину прямо. - Человек он рукастый, жизни повидавший... - Жизни повидавший, говоришь? - Семён Макарович насмешливо посмотрел на жену. - А может трус он обыкновенный? Смелые в полон не сдаются. - Разные бывают случаи. Вот он рассказывал врачу Епифану, что ранили его, упал он без чувств, а как очухался, так уже немчура по-своему вокруг говаривала, и таких, как он, пинками подгоняла. - А может, врёт он? - Семён Макарович прищурился. - А может сам сдался? А шрамы.. А чего те шрамы? Их в любое время можно было получить. - Я поговорю с ней, поговорю, а ты, сокол мой, отдохни немного, вон как взволновался, кровь к лицу прилила. Встав, Августина пошла к выходу из гостиной, шурша своими накрахмаленными юбками. Она прошла в комнату к дочери и постучала. - Оставьте меня!- послышался голос Ганны. - Дочка, я одна. Позволь войти. Прошу тебя, душа моя. Повисла тишина, затем с другой стороны двери послышались шаги и звук открываемого запора. Заплаканная Ганна впустила мать и тут же вернула на место задвижку. - Дочка, скажи, ты и правда его любишь? - Люблю, матушка, люблю... - Но ведь он старше тебя на десять лет! - А Федор Игнатьевич на сколько? На семь? Велика ли разница? - При таком муже, как Федор Игнатьевич, ты будешь будто за каменной стеной. Ты нуждаться не будешь... - Отдайте за него Валентину, я за Федора замуж не пойду. Я Михаила люблю! - упрямо отвечала дочь. Августина Савельевна тяжело вздохнула. Она знала нрав своей дочери и понимала, что она не отступит и сломится. В отца она вся пошла, нравом крутая...Будь проклят тот день, когда она пошла в кондитерскую и встретила там этого Михаила Васильченко. Он тогда из плена вернулся, шла Первая Мировая. Мужчина вскружил молодой девушке голову, а отец, когда узнал о том, что его дочь тайно бегает на встречи с этим нищим воякой, начал метать молнии и чуть с приступом не слёг. Три дня он держал дочь взаперти, а потом она убежала. Её поймал брат Василий, приволок домой, отец крепко с дочерью повздорил и она сама заперлась в своей комнате. - Матушка, он уезжает, - плача, тихо произнесла Ганна. - Он уезжает к своей родне под Витебск, в деревню. И я хочу за ним. Помните, матушка, как вы рассказывали про свою любовь с отцом? Он тоже был бедным, едва сводящим концы с концами купцом, но ты вышла за него замуж.. А потом у отца дело пошло быстро в гору, разбогател. Может, и у Михаила так же будет. Он любит меня, а я люблю его. Мы венчаться хотим. - Отец не позволит... - побледнела Августина Савельевна. - И я тоже была из бедной семьи, мы ровня были друг другу. А Михаил тебе не ровня. - Я не выйду замуж ни за кого другого. В монастырь уйду, коли не позволите замуж за Михаила выйти. Августина Савельевна встала и вышла из комнаты дочери. Через два дня Семён Макарович уехал за товаром в соседний уезд, старшие сыновья отправились за ним, с Августиной Савельевной остались лишь две дочери - Ганна и Валентина. Валентина была самой младшей, разница с сестрой у неё была три года. Тихая и задумчивая девушка, никогда не перечащая отцу и матери. Не то, что Ганна... Ночью, услышав шорох, Августина Савельевна зажгла свечу и вышла коридор. Она увидела, как в дальнем его углу, где приставлена лестница к стене, стоит её дочь. Она сразу поняла - Ганна решила бежать через крышу. Входная дверь закрыта на ключ, ставни в окнах тоже закрыты снаружи, а ключи в спальне Августины. Вот её непослушная дочь и решила бежать через крышу, там как раз с другой стороны дома пристройка, а к пристройке лестница приставлена, Захар, их работник, на крыше ремни сушил. - Ганна! - Матушка! - встрепенулась девушка и прижала к себе кожаный чемодан, который в прошлом году отец купил ей на ярмарке. - Ты все-таки решилась сбежать.. - обреченно покачала головой мать. - Он ждет меня в саду...- прошептала девушка. Ганна ничего не сказала, а лишь опустила голову. - Идем со мной, - Августина Савельевна взяла дочь за руку и завела в свою комнату. Затем она подошла к углу, где стояли иконы, взяла образ с полки, пройдя к комоду открыла шкафчик, отсчитала несколько бумажных купюр и, приложив палец к губам, велела дочери тихо следовать за ней. Открыв дверь на улицу, Августина Савельевна взяла за руку дочь и тихо вывела из дома. Они прокрадывались в сад, боясь, что залает пес Бублик и проснется работник Захар. В саду и правда стоял Михаил, Августине Савельевне пришлось признать, что он и правда любит её дочь, это было видно по его взгляду - взволнованному, испуганному и обреченному. Как будто он боялся, что его сейчас прогонят. - Михаил.. Как вас по батюшке? - спросила женщина. - Михаил Иванович. Но прошу вас без отчества. - Не приучены мы... Михаил Иванович, вы действительно любите мою дочь? - Да, больше жизни люблю. Ради неё я готов на все. - Тогда благословляю вас, - она протянула молодым икону Божьей Матери. - Пусть это будет ваша семейная икона, которая сохранит вас от всех невзгод. - Благодарю вас, Августина Савельевна. - Будет ли венчание? - Завтра. Завтра нас обвенчает отец Григорий в Троицкой церкви. - ответил Михаил. - Через аптекаря Кирилла передайте мне записку, что у вас все сложилось. Сохрани вас Господь, - Августина Савельевна перекрестила молодых и, так же тихо, как с дочерью прокрадывалась в сад, она вернулась домой. Взявшись за руки, Ганна и Михаил ушли в свою новую жизнь... **** Она никогда не пожалела о своем решении, несмотря на то, что в семье Михаила Ганна была будто белая ворона. Мать Михаила полюбила свою невестку и по всей округе хвалилась, какая образованная жена у её старшего сына. - Знает язык немчуры, французский! Русский такой, что хоть сейчас в Петербург ехать можно. А как спину держит? Будто палку в неё вставили! - Прасковья восхищенно рассказывала о невестке своим подружкам на мельнице. - А правду говорят, что Мишка твой смастерил ей нож и вилку, и она ими ест? - спросила Агафья. - Правду,- хихикнула Прасковья. - Берет курятину, вилкой подцепит, отрежет чуть-чуть ножичком, в рот покладет еду, да жует, жует, жует... - Будто графиня, - усмехнулась Зинаида. - Купца дочь она, не нуждались родители ейные, выучили дочку и науке и манерам. - А чего она тогда за Мишку твоего, голодранца пошла? Неужто согрешили? - Агафья, нахмурившись, спросила Прасковью. - Упаси Господь, - Прасковья перекрестилась. - Девушкой была она, первую ночь в доме нашем провели, после венчания приехали. Любовь у них случилась. - А как же купец позволил? Чего-то не верю я тебе, Паша, - заметила Зина. - Сбёгли они! Мать иконой благословила, а отец, узнав о том, что дочка сбежала, наследства лишил. Во! Видали, какой мой Мишка, ради него дивчина с родителем поссорилася. - Мишка... Дивлюсь я, как он кого-то полюбил. До таких годков дожить и ни одну бабу под венец не повел! - Знать судьбу свою ждал, вот и нашел, - улыбнулась Прасковья. Она была права, рассказывая деревенским женщинам о том, что Семён Макарович дочь наследства лишил. Ганна узнала об этом из переписки с матерью. Заявил, что не дочь она ему больше, что позором семью покрыла. А за Федора Ивановича Валентину отдал. А через год Ганна поняла, что правильно она сделала, сбежав с Михаилом - после революции её семья и семья Федора Ивановича в Европу бежали, последняя весточка от матери пришла с этой новостью. Печалило только Ганну, что не простилась она с ними. Но ей нечего было бояться, она теперь не носила фамилию купца, была Васильченко по мужу, а супруг её плотник с золотыми руками, что позволило им пережить многие трудные годы, ожидающие их впереди. Они жили неплохо до 1941 года. Когда многие в белорусской деревне ходили в лаптях, Михаил Васильченко покупал своим дочерям туфли и даже бусы на ярмарке приобрел. Грамотную, владеющую иностранными языками Ганну взяли в школу. Из Ганны она превратилась в Анну Семеновну, сельскую учительницу, которую любили дети. Михаил был отличным плотником, а когда в село стали завозить технику, быстро обучился и стал работать в колхозе. За 25 лет совместной жизни они родили 11 детей! Родителей Михаила уже не было в живых, но уходили они из жизни будучи спокойным за своего сына, с такой невесткой не пропадешь. Анна Семеновна не давала спуску ни чужим детям, ни своим, упорно забивая детские головы полезными знаниями. Шестеро сыновей и пять дочерей любили свою маму и гордились ей. А еще их с Михаилом любовь была примером того, что любящим сердцам неважны равенство и статус. С гордостью за дочерей Анна Семеновна отдавала их замуж, потому что обучила их как вести хозяйство, держать себя на людях, дала правильное воспитание. Сыновья тоже разлетелись кто куда - кто военное образование уехал получать, кто женился и подались в дальние края, при Анне Семеновне осталась только Елена, четырнадцатилетняя дочка, да старшая дочь Ольга с мужем проживали в этом же селе. Супруги Васильченко теперь желали внуков, мечтали о том, как и дальше будут сажать огород, вести хозяйство, учить сельских ребятишек в школе и работать в колхозе, а по вечерам качать на коленях внуков... Но июнь 1941 года перевернул всю их жизнь с ног на голову... **** - Меня не берут! - Михаил Иванович ворвался во двор и калитка со стуком ударилась о забор. - Миша! - Анна Семеновна вздрогнула. - Куда тебя не берут? - Родину защищать! Приехал он, гусь важный, сидит там в сельском совете и насмехается! - Кто гусь важный? Над кем насмехается? Да расскажи ты! - Анна Семеновна отбросила вилы в сторону и подошла к мужу, встав перед ним во весь рост. - Я, значит, в поле пашу на тракторе, как прибегает Гришка и говорит, что приехал человек из военного комиссариата, ребят наших забирать будет. А я что же, отсиживаться должен в сторонке, пока молодые гибнуть будут? Опыт у меня есть. Да, есть! И пусть я в плен попал в 1915, но больше года я сражался! Пришел, говорю - запишите меня. А младой этот гусь, едва услышал, что мне пятьдесят шестой год пошел, расхохотался мне прямо в лицо и говорит: "Иди, отец, на печи полежи." Это он мне говорит? Я должен на печи лежать? В то время, как Петра записали и другой молодняк? - Как Петра записали? - услышав имя зятя, Анна Семеновна побледнела. - Ты что, мать? А как же его не запишут, не инвалид наш сынок названный. Другие пошли и он пойдет. А вот меня не берут! А я все равно добьюсь, чтобы меня взяли! Но его никуда не брали, хотя Михаил оббивал пороги кабинетов. А в это время Анна Семеновна молилась за своих сыновей и за зятьев. На старшую дочку Олю страшно смотреть было - как мужа за порог проводила, так потухла вся. - Не умею я, мама, как ты, всегда с поднятой головой и прямой спиной ходить. Не умею я так же принимать все беды стойко и смирно. Ты вот даже слезинки не проронила, когда мои братья и сестры уезжали из села. - Откуда знать тебе? - Анна Семеновна обняла дочь. - Плакала я по ночам, да вот утром слезы утирала и к печи, еду готовить, потому что уезжали старшие, а младшие оставались. И дети мои уезжали строить новую и самостоятельную жизнь, наоборот, радоваться надо. - Сейчас мои братья Семен, Макар и Егор на фронте...- еще сильнее заплакала Ольга. - И по ним я плачу, и молюсь на ту икону, которой моя матушка нас с твоим отцом благословила. Знаешь, от судьбы не убежать, надо просто верить в лучшее. Вставай, пойдем в школу, поможешь мне побелить потолки. Ольга встала и пошла за матерью, с ними и четырнадцатилетняя Лена пошла. Проходя мимо сельского совета, они увидели толпу, которая в страхе смотрела на председателя колхоза и главу сельского совета. Мужчины тоже были напуганы. - Что происходит, отчего собрание? - спросила Оля у соседки Евдокии. - Немцы уж соседнее село заняли, скоро к нам придут, - Евдокия в слезах перекрестилась. - В леса надо уходить, бабоньки, - Андрей Григорьевич, глава сельского совета призвал народ уходить из деревни. Кто-то поддержал, а кто-то решил понадеяться на судьбу. К вечеру половину жителей села уходили в леса, забрав с собой коров, лошадей и птиц. Дети, женщины, старики терпеливо шли вглубь леса, понимая, что таким образом они могут сохранить свою жизнь. Михаил Иванович и Анна Семеновна с дочками шли одними из первых... Они ушли, а через месяц узнали, что деревню сожгли. Михаил Иванович с другими мужиками, которых по разным причинам не взяли на фронт, организовали партизанский отряд, Ольга и Анна Семеновна были связными. Две женщины каждый день ходили как по краю, но знали во имя чего они делают свое дело... ЭПИЛОГ С теми, кто выжил, они встречали победу в почти пустом селе, где местами еще сохранялось пепелище. Анна Семеновна сидела в вырытой землянке и молилась на икону за то, что благодаря молитвам выжили все её шестеро сыновей и трое зятьев. Правда, на мужа Ольги похоронка пришла в 1944 году, когда они вернулись из лесов. На Ольгу страшно было смотреть, она долго переживала, но потом, выпрямив спину, подняла голову и, поняв, что уже ничего не изменить, взяла себя в руки. К 1947 году семья Васильченко отстроила новый добротный дом, посреди которого стояла русская печка. Потом Елена замуж вышла, а в 1950 году и Ольга второй раз сочеталась браком, позволив себе вновь быть счастливой. Дети иногда её навещали, привозя внуков. А те, вырастая год из года, удивлялись, глядя на бабушку - вроде обычная деревня, хозяйство во дворе, куры по двору бегают, печь в доме стоит, самобытная обстановка, но вот их бабушка Анна Семеновна. которую дед Миша называет Ганной, сидит с прямой осанкой и ест из тарелки с помощью ножа и вилки. Она будто не вписывается в эту обстановку. А еще они знали - их бабушку уважают в деревне, все по имени-отчеству называют, ни каких прозвищ вроде "Степаниха", "Клепиха", "Петровна" или " Потаповна", как зовут других женщин ее возраста. Иногда кто-то от зависти назовет её купчихой, но тут же ловит на себе осуждающие взгляды других, которые уважали учительницу и были благодарны ей за то, что учит их детишек уму-разуму. В 1972 году, в возрасте 86 лет ушел из жизни Михаил Васильченко. Он прожил долгую жизнь, несмотря на то, что прошел Первую Мировую, где почти год был в плену, несмотря на тяжелый сельский труд и четыре года партизанства по лесам. Он работал до последнего, постоянно что-то строил и мастерил, пока руки держали молоток. Анна Семеновна умерла в 1997 году в возрасте 101 год. Она никогда не носила очки, штопала себе, детям, внукам и правнукам одежду сама, сохраняла гордую осанку и пользовалась столовыми приборами. У нее всегда было чисто в доме и уютно, и это свое умение держать жилье в порядке, она привила всем своим детям. Икону Божьей Матери, которая помогала ей на протяжении всей жизни, она передала своим внукам, с наказом беречь святой образ. А внуки и правнуки до сих пор с теплотой вспоминают ее и восхищаются смелостью Ганны, которая в юном возрасте не побоялась менять свою судьбу, сбежала с любимым и нашла свое счастье. С любимым она плакала, узнав о том, что больше не увидит своих родных больше никогда, с ним и радовалась рождению детей, их свадьбам, с ним же она бегала по белорусским лесам, защищая родную землю от врага, и ни смотря ни на что сохранила доброту, честность и порядочность. А еще веру в Бога, много лет пряча крестик на своей груди.