Вкусняшки!►►Вступай в группу!

Муж ушёл за хлебом… и не вернулся. А через 10 лет я узнала почему – правда оказалась страшнее...

Глава 1. Остывший кофе и запах беды
Это случилось в воскресенье, седьмого ноября две тысячи одиннадцатого года. За окном тянулся стылый, серый день, предвестник долгой зимы, но на нашей маленькой кухне еще витал аромат утренних сырников и свежесваренного кофе. Сергей, мой муж, докуривал на балконе, ежась от промозглого ветра. Пятилетняя Катюшка, наша светловолосая непоседа, сосредоточенно раскрашивала принцессу в альбоме, высунув от усердия кончик языка.
– Ну что, хозяюшка, список готов? – Сережа вошел, потер озябшие руки и чмокнул меня в макушку. От него пахло табаком и холодом.
– Готов, мой капитан, – улыбнулась я, протягивая ему листок. – В «Маяк» сегодня собираешься? У них там скидки на бытовую химию обещали. И Катюньке куртку зимнюю посмотреть, наша уже совсем впритык.
Гипермаркет «Маяк» находился на выезде из нашего областного N-ска, и самый короткий путь туда лежал через старую, полузаброшенную промзону – крюк по объездной занимал лишних минут двадцать.
– Да, туда. Так быстрее будет, – Сергей взял список, пробежал глазами. – Хлеба, молока, творог… все как обычно. Катюш, веди себя хорошо, слушайся маму, я быстро.
Он потрепал дочку по голове, привычным жестом подхватил с вешалки свою старую, но любимую кожаную куртку, в кармане которой всегда лежали права и техпаспорт на нашу «Ладушку», как мы её ласково называли, проверил ключи, кошелек.
– Ань, я мигом, – он обнял меня.
– Кофе остынет – не жди, грей новый.
– Осторожнее там, Серёж, – почему-то вырвалось у меня. Какое-то смутное беспокойство кольнуло сердце.
Он усмехнулся:
– Ань, не переживай, не в первый раз. Дорога пустая будет, выходной же.
Я смотрела из окна кухни, как он садится в нашу вишневую «Приору», как машина, фыркнув, оживает и медленно выезжает со двора. Он помахал мне рукой, и я ему – в ответ. Привычный ритуал. И как оказалось, последний.
Прошел час, другой. Кофе давно остыл. Я несколько раз набирала его номер – длинные гудки сменялись равнодушным «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Катюша начала капризничать, спрашивать, где папа. Я отшучивалась, а внутри нарастал липкий, холодный страх. Серёжа никогда не отключал телефон. Никогда.
Ближе к вечеру, когда мое беспокойство переросло в настоящую панику, позвонила его мать, Светлана Андреевна. Ее голос дрожал:
– Анечка, ты новости смотрела? Там… там авария страшная на Заводской трассе… говорят, две машины сгорели… Сережа ведь там всегда ездит?
Меня как кипятком ошпарило. Заводская трасса – это и был тот самый «срез» через промзону. Я бросилась к телевизору, лихорадочно щелкая каналами. И вот оно – короткий сюжет в местных новостях. Камера выхватывала искореженные, дымящиеся остовы двух машин на фоне серых, унылых промышленных зданий. Одна – похожая на нашу «Приору». Вторая – какая-то маленькая, импортная, превратившаяся в бесформенную груду металла. Диктор бесстрастным голосом сообщал о ДТП со смертельным исходом, о возможном нарушении правил одним из водителей, о том, что личности погибших устанавливаются.

Приключения русских в Египте. История одного "незабываемого" отпуска.

Лариса ворвалась в квартиру, как небольшой, но очень решительный ураган, заставив жалобно звякнуть хрустальные подвески на старой люстре. Её статная, почти центнеровая фигура, которую она сама именовала «мои сто килограммов обаяния», излучала энергию такой силы, что казалось, даже обои в прихожей пошли рябью. Супруг её, Виктор, тихий и интеллигентный стоматолог, давно смирился с буйным нравом жены и её неумеренной любовью к кулинарным изыскам, находя в этом свою, особую прелесть.
— Дэ-э-эн! — голос Ларисы заполнил все пространство трехкомнатной квартиры в спальном районе N-ска, — Дэнчик! Наш папа сотворил чудо! Мы летим в Египет! Представляешь, завтра вылет!

Нежданный круиз или отпуск строгого режима?

Алевтина Марковна грезила отпуском.
Да не абы каким, в захудалом пансионате под городом, а настоящим, курортным, чтобы всенепременно в предгорьях Алтая или на худой конец на Урале. Чтоб кедровый духмяный воздух, пантовые ванны, целебные грязи, фитобочки, артезианская водица из источника и… обязательные селфи для обновления ленты в соцсетях, чтобы подружки из бухгалтерии обзавидовались. Таких у Алевтины Марковны набралось порядочно – каждая вторая уже успела «оздоровиться» в каком-нибудь «Кедровом бору» или «Таёжной сказке». Приятельницы привозили гигабайты фотографий, где они, блаженно улыбаясь с кружкой травяного чая, позировали на фоне живописных сопок или густого леса.
Алевтина внимательно слушала, сочувственно кивала, а после с упоением пересказывала эти радужные истории дома. Пересказывала супругу, Степану Игнатьевичу, сыну Денису и даже Катерине, жене Дениса. И делала это с дальним прицелом, деликатно намекая, дескать, все люди как люди, по курортам да санаториям, одна она, Аля, как Золушка, между плитой да шестью сотками в ста километрах от Новосибирска.
— Представляешь, Степа, даже Тамара Павловна, вахтерша наша, и та на Алтай съездила! Дети путевку оплатили! — театрально вздыхала Алевтина Марковна. — А мне и признаться неловко, что я опять лето на огороде проведу. Видать, не наработала я на человеческий отдых.
— Аля, ну что ты опять начинаешь, — отвечал Степан Игнатьевич, или просто Стёпа, как звала его жена в минуты душевного расположения. — У той же Тамары Павловны и дачи-то отродясь не было. И на курорте она впервые за свои шестьдесят. А мы с тобой, Алевтинушка, пока молодые были, сколько раз на Черное море летали, а?
— То по молодости, Стёпушка, — не сдавалась Алевтина.
— Ну и заработки тогда другие были, сама знаешь. Я теперь пенсионер. Тут уж выбирай: либо отдых с шиком, либо нормальная еда и коммуналка без долгов.
Алевтина Марковна недовольно поджимала губы. Она же сама несколько лет назад чуть ли не пинками выпроводила мужа на заслуженный отдых, и теперь этот аргумент крыть было нечем. Все надеялись на очередную индексацию, да что-то она всё задерживалась. Хоть снова на службу оформляйся…
Вот Степан Игнатьич и оформился. Уж больно ему хотелось супруге угодить. Пристроился в городской архив, благо старый опыт делопроизводителя позволял, да и работа не пыльная – бумаги сортировать.
Аля, конечно, восторгов не выказала, но и протестовать не стала. Правда, ее сетования на тему путешествий стали еще настойчивее.
— Пап, может, уже порадуешь маман известием, что мы ее в «кругосветку» отправляем? — как-то спросил Денис отца.
— Нет, Дениска, пусть сюрприз будет.
Сюрприз они с сыном ей и впрямь готовили. Да не какой-нибудь заштатный санаторий, а самый настоящий круиз на комфортабельном теплоходе по великой сибирской реке Оби, с каютой повышенной комфортности, трехразовым питанием, экскурсионной программой и даже какими-то оздоровительными процедурами на борту. Планировали вручить путевку на ее грядущий день рождения, с букетом роз, красивой открыткой и распечатками маршрута. Денис даже добавил отцу из своих сбережений, чтобы уж точно всё было на высшем уровне. Такой отдых простым новосибирским пенсионерам был явно не по карману, но подвернулся удачный случай: на новой работе Степана Игнатьича распространяли путевки от дружественной турфирмы со значительной скидкой для сотрудников. И всё шло как по нотам…
Пока всё семейство не отправилось на юбилей к матери Катерины, Людмиле Васильевне, сватье Алевтины и Степана. Именинница, в новом нарядном платье и с салонной укладкой, сияла во главе богато накрытого стола. Супруг ее, отец Катюши, только что преподнес ей путевку в приличный загородный отель! На целых десять дней! С прогулками по сосновому бору, вечерними концертами и возможностью посещать бассейн. Алевтина Марковна нервно сглотнула, потом еще раз, а затем не совладала с собой и разрыдалась. Демонстративно. Со всхлипами и причитаниями:
— Поздравляю, свашенька! Вот повезло тебе, отдохнешь по-человечески! А кому-то… только до кухни и обратно круизы светят…
Степан Игнатьич густо покраснел. Денис с Катей растерянно переглянулись. Людмила Васильевна перестала улыбаться, на ее лице отразилось замешательство.
Пока зять отвлекал тещу цветами и комплиментами, Степан Игнатьич дернул жену за локоть и зашипел ей на ухо:
— Алевтина, ты в своем уме? Ведешь себя, как капризный ребенок. Имей же совесть и каплю уважения к людям!
— Я просто… я тоже так хочу-у-у! — не унималась она, размазывая тушь по щекам.
— Ладно, раз так. Сама себе праздник испортила.
— Какой еще праздник?! — Алевтина Марковна моментально прекратила рыдания.
— Мы же тебе тоже подарок готовим. Уже всё оплачено.
— Какой? — встрепенулась Аля.
— Это секрет. Но, чтобы ты прекратила эту сцену, скажу. Поедешь в круиз. Этим летом. Почти всё включено.
Алевтина расцвела. Забыв о слезах, она смахнула их тыльной стороной ладони и даже подмигнула опешившей сватье: «Вот увидишь, Людочка, и я скоро поеду! Наконец-то!»
На следующий же день Алевтина Марковна обзванивала своих подруг: Зинаиду Петровну, Валентину Егоровну и прочих «закадычных»:
— Еду в круиз! Да, на речном лайнере! Представляете, белый, огромный! Ох! Это даже покруче, чем ваш санаторий! — заливалась она соловьем, живописуя предстоящие радости. Подруги завидовали молча, лишь изредка уточняя детали.
Отправление было намечено через две с половиной недели. Алевтина собиралась с чувством, с толком, с расстановкой: прикупила легкомысленную блузку в цветочек, две пары новых босоножек, элегантный брючный костюм для вечерних выходов в ресторан. Степан Игнатьич напомнил, что питание входит в стоимость, но супруга всё равно уложила в чемодан несколько упаковок лапши быстрого приготовления и пару банок тушенки:
— А вдруг там кормить будут невкусно? Я что, свои кровные на их рестораны тратить буду? В портах по кафешкам бегать? Обойдутся без моих денег со своими грабительскими ценами…
— Аля, там отзывы сплошь положительные. Питание достойное. Не переживай ты так.
— Поглядим, — хмыкнула Алевтина. На дачу она всегда брала такой же «стратегический запас», на всякий непредвиденный случай.
Провожать Алевтину Марковну на речной вокзал приехали всей семьей.
— А где же… лайнер? — несколько разочарованно протянула она. У причала швартовался вполне симпатичный, но явно не океанский трехпалубный теплоход. Степан Игнатьич, получив путевку со скидкой, конечно, не мог рассчитывать на президентский люкс – полная стоимость была бы неподъемной даже с финансовой помощью Дениса, а тут подвернулся льготный вариант. Правда, одноместных кают «полулюкс» не оказалось, и Але предстояло делить жилое пространство с неизвестной дамой.
— Соседка… хм, разумеется, не моего круга, — фыркнула Алевтина, мельком оглядев свою будущую компаньонку, уже расположившуюся на палубе с книгой. Та на приветствие лишь коротко кивнула и снова уткнулась в чтение.
Естественно, эта самая соседка уже заняла «козырную» койку у иллюминатора. И «лучшую» полку в тесном шкафчике.
Об этом Алевтина Марковна незамедлительно сообщила мужу по телефону, едва теплоход отчалил.
— Алечка, ну вам же всего две недели вместе плыть. Постарайся найти общий язык, не скандаль, — предусмотрительно попросил Степан Игнатьич.
Уже на второй день путешествия Алевтина позвонила снова. Ей не терпелось выплеснуть на мужа накопившиеся впечатления:
— Стёпа, это не отдых! Это какой-то кошмар на Оби! Кормят, как в пионерском лагере! Компот, каша манная! Никакой тебе жареной картошечки, ни колбаски копченой! Всё диетическое, парное, пресное! Матрас – доски, покрытые простыней. Соседка, эта интеллектуалка, урвала себе кровать помягче, дрыхнет без задних ног... А я до полуночи ворочаюсь, в потолок плюю. А эти подъемы ни свет ни заря! Я-то размечталась, что хоть в отпуске отосплюсь… Куда там! Сегодня завтрак в семь утра, а в девять уже на экскурсию гонят! Дождь с утра поливает, как из дырявого ведра! Всё серое, унылое. И где, я тебя спрашиваю, обещанные пантовые ванны? Где грязелечение?
— Алевтинушка, так это же круиз, а не санаторий! Здесь оздоровление — это приятный бонус, а не основная программа. Сходи после экскурсии в медпункт, там наверняка можно на массаж записаться. Никто тут за тобой с ложечкой бегать не будет! Все люди взрослые! — пытался образумить ее Степан.
— И вообще… Корабль-то старенький. Я воображала, что будет сверкающий лайнер, как в заграничных фильмах. Я хотела комфорта и релакса, а не выживания на допотопной барже!
— Аля, ты преувеличиваешь. Вполне приличный теплоход. Я же его сам видел. Тебе просто еще непривычно, что уехала. Одна. Привыкай, дорогая.
Алевтина Марковна тяжело вздохнула. И поторопилась за группой, осматривать достопримечательности очередного прибрежного городка.
К обеду она изрядно проголодалась, и речная уха с расстегаем показалась ей на удивление съедобной. Правда, мужу она об этом тактично умолчала. Зачем? Пусть продолжает считать ее жертвой ужасных обстоятельств. Авось, в следующий раз раскошелится на круиз по Средиземному морю, с настоящим лайнером.
Чтобы поддерживать образ несчастной путешественницы, Алевтина звонила каждый божий день и мужу, и сыну. Иногда и по два раза: ругала затяжные дожди, скудное меню в ресторане теплохода, однообразные завтраки, утомительные пешие экскурсии, непрофессионализм экскурсовода, не того оттенка скатерти и даже допотопный электрочайник в каюте, который, по ее словам, закипал целую вечность.
— Она там одна так страдает или это общая тенденция? — поинтересовался Денис у отца, выслушав очередную порцию материнского негатива.
— Если честно, Ден, я связался с тем парнем из турфирмы. Расспросил. Оказалось, что с ней в каюте плывет супруга нашего главного экономиста. Так вот, эта дама, интеллигентнейшая женщина, всем очень довольна. Говорит, кормят – пальчики оближешь, всё свежее, диетическое, но очень вкусное. Экскурсии – познавательные, а какие концерты устраивают по вечерам… И процедуры на борту тоже имеются, вполне приличные для речного теплохода.
— Значит, это только наша мама… звезда в шоке, остальные наслаждаются.
— Да, сынок… Похоже на то. Ты уж прости, но я так больше не могу.
— Понимаю, пап. Мне тоже это нытье уже поперек горла. Надо было ее и правда в какую-нибудь глухую тайгу отправить. Где мобильная связь не берет. И пускай бы там «отдыхала»… а мы бы от нее здесь.
Степан Игнатьевич подумал, посоветовался с Денисом и решился на крайние меры – «комиссовать» свою капризную супругу с судна. Позвонил в ту турфирму, объяснил ситуацию, и там, войдя в положение, пообещали, что с середины маршрута Алевтину высадят на ближайшей крупной пристани, а ее место займет другая туристка, которой путевки не хватило. Деньги за неиспользованную часть круиза обещали вернуть.
— В общем, потерпи еще денек, милая. Завтра ты сможешь вздохнуть с облегчением, — сообщил Степан Игнатьевич жене, как только та в очередной раз начала ему живописать свои страдания.
— В каком это смысле? — не поняла Алевтина.
— В самом прямом. Я решил тебя пожалеть и договорился, чтобы твой мучительный круиз сократили ровно наполовину. Понял я, что это совершенно не твой формат отдыха. Думал угодить, а вышло только хуже. Прости, дорогая, великодушно.
Когда до Алевтины дошел истинный смысл мужниных слов, она, вопреки всем ожиданиям, разрыдалась еще горше, чем на юбилее у сватьи.
— Как?! Меня высаживают?! Списывают за борт, как балласт?! Я… я что, по-вашему, чемодан без ручки?!
— Алечка, ну ты же сама только что жаловалась! Зачем же так мучиться? — растерялся Степан. — Мы с Денисом подумали, ты там просто изнемогаешь.
— Я изнемогаю, но не до такой же степени! — возмутилась Алевтина. — Я… я же еще не всем подругам фотографии с палубы разослала! Я еще курс массажа не закончила! А как же двухдневная стоянка в Тобольске? Там такая экскурсия по Кремлю запланирована! А капитанский ужин? Это же вишенка на торте всего круиза! Говорят, там красную икру подают! И шампанское!
Алевтина всё причитала и причитала, а Степан Игнатьевич только хватался за голову, с горечью осознавая, что за тридцать с лишним лет совместной жизни так толком и не узнал свою жену…
Но было поздно. Усилиями расторопного менеджера из турфирмы место Алевтины уже было оперативно перепродано другой жаждущей впечатлений туристке. На следующий день Алевтину Марковну вежливо, но настойчиво попросили освободить каюту. Однако Аля ни в какую не желала прерывать свой «кошмарный» отдых. Скандал дошел до капитана судна.
Единственным компромиссным вариантом, который позволил бы ей остаться на борту, не нарушая договоренностей с новой пассажиркой, стал переезд в другую каюту.
Свободным оказалось только одно место: на самой нижней палубе, фактически в трюме, в крохотной каморке без иллюминатора и кондиционера. И даже без того самого ужасного чайника!
Это был такой удар по самолюбию Алевтины, что она тут же, едва разместив свой чемодан на узкой металлической койке, бросилась звонить мужу.
— Степан! Меня выселили в кубрик! Это же издевательство! Мебель вся обшарпанная, вместо кровати — какая-то солдатская нара! Я отказываюсь здесь жить!
— Аля, нечего на мебель пенять. Смотри на проплывающие пейзажи… Раз уж ты так хотела остаться на теплоходе, имей мужество прекратить жаловаться.
— Какие пейзажи, Степан Игнатьич?! Тут даже дырки наружу нет, чтобы на воду посмотреть! Меня будто в кладовку заперли! Это же уму непостижимо… А еще… мне приходится карабкаться на эту верхнюю полку! Тут даже нормальной кровати нет, а нижний ярус занят какой-то древней старухой!
Алевтина еще долго изливала мужу свое негодование… пока тот не пригрозил, что лично договорится, чтобы ее высадили на какой-нибудь безымянной пристани посреди Оби. Только после этого Аля, обиженно сопя, замолчала.
Впервые за многие годы в квартире Журавлёвых воцарилась блаженная тишина. Чего нельзя было сказать о новой каюте Алевтины…
Соседка — бодрая старушка лет под девяносто, — глуховатая и потому не обращавшая внимания на стоны сверху, храпела так, что, казалось, вибрировали металлические переборки. Питание в «эконом-варианте» не предусматривалось, и Алевтине пришлось извлечь из чемодана припасенную лапшу, раздобыть у проводницы термос с кипятком и ужинать в своей конуре…

Сердце на двоих. Мужу оставалось жить считанные часы...

Алина молчала когда прощалась с мужем в последний раз – так ей тогда казалось. Вердикт врачей звучал приговором: угасает, медленно, но неотвратимо. Она покинула клинику, словно тень, опустошенная до дна, все еще ощущая фантомное тепло его пальцев на своей ладони.
Пока Алина была рядом с Марком, она казалась высеченной из гранита. Ни тени страха, ни проблеска отчаяния. Улыбалась, травила какие-то неуместные шутки, излучала показной оптимизм:
— Ну же, потерпи еще немного, родной, — шептала она, невесомо касаясь одеяла, укрывавшего его исхудавшие плечи. — Скоро все это закончится. Поднимешься на ноги — и махнем в «Ампир». Помнишь, где мы праздновали свадьбу? Я надену то самое, твое любимое, изумрудное платье… И будем только мы, вдвоем, как в самом начале. Никакой толпы, никакой суеты. Представляешь?
Марк едва заметно улыбался в ответ, но силы говорить почти покинули его. Дыхание давалось с трудом, голос превратился в едва уловимый шепот. Его тело, когда-то полное энергии, иссушила болезнь, а вокруг монотонно пищали медицинские приборы, скрупулезно отсчитывая каждый удар сердца — словно вели обратный отсчет его жизни.
Алина держала лицо, пока была с ним. Но стоило ей закрыть за собой дверь палаты и оказаться у парадного входа клиники, как силы разом оставили ее. Она рухнула на ближайшую скамью, ноги отказались повиноваться, и слезы, обжигающие, горькие, как сама безысходность, хлынули неудержимым потоком.