Живопись

Цифровая среда изменилась. Стала простой и удобной. Комфортной, дискретной, легкоусвояемой. Породила культуру малых форматов и бесконечного «серфинга». Нынче океан информации плещется в каждом цифровом устройстве. Виртуальный океан глубиной по колено... Минимальное погружение — максимальное удовольствие. Следование алгоритмам — гарантия успеха. Для всех сразу — ни для кого в частности. Ничего личного — значит, ничего лишнего. Безопасно, выгодно, эффективно. Такова данность нашего времени. Так решила история. Или общество. Или судьба. Зовите это как хотите... А я так не хочу! Не собираюсь без остатка интегрироваться в поток алгоритмов, становясь очередным контент-киборгом. Не буду разменивать лучшие идеи на популярные теги. Мой Бог — не из машины, мой путь — не там, где прошли и ещё пройдут сотни тысяч авторов, торя слякотный мейнстрим. Я не хочу быть удобной. И не собираюсь быть эффективной, как тот менеджер из расхожего стереотипа. Я была и буду «душной» копательницей узких тем и стал

Времена меняются, солнце снова встаёт на востоке, авангард опять актуален. Картина мира пишется заново у нас на глазах, и мастерам авангарда, век назад радикально менявшим мир живописи, снова доверено быть камертонами эры перемен. Проводниками культурных открытий и ликвидаторами культурного шока. Иллюстраторами конфуцианских тайн великой книги перемен, если угодно. Итак. В рамках проведения Х Восточного экономического форума (ВЭФ) в прекрасном городе Владивостоке открылась уникальная художественная выставка. Имя ей: «Авангард. Рожденные временем»... Знаете, дорогой читатель, что меня меньше всего устраивает в этой официальной формулировке? Выражение: «В рамках». Ибо выставка работ русских авангардистов, развернувшаяся в Приморской картинной галерее, — это точно не о рамках, не о границах и не о единообразных форматах. Эта экспозиция — открытый диалог и скрытый вызов «в одном флаконе». Она — про связь времён, но и про ложность всяческих аналогий. Более полусотни работ за авторством трёх

А что, если живопись на самом деле никогда не занималась проблемой эстетики? Но лишь полагала, что занимается ею? Что, если тона и линии, веками наносимые художниками на холсты, не просто искажены чередой «фильтров» авторской субъективности, а изначально имеют опосредованное отношение к реальности? Что Вы скажете, дорогой читатель, если я возьмусь утверждать: попытки художников новой школы подменить эстетику реализма неким «чистым», антиформальным заявлением раз за разом проваливаются не потому, что культурно и социально чужды широкому зрителю (вовсе нет), а потому что неверно работают с коллективным бессознательным началом? Картина современного мира искусства обычно видится противостоянием двух творческих лагерей. Художники традиционного толка понимают форму и цвет как самодостаточные генераторы эстетики. И предлагают аудитории роль молчаливого наблюдателя. Мастера «новой школы» действуют от обратного, провоцируя зрителя на соавторство и диалог. В частности, на самостоятельную интерпр

Обе картины Левитана, до которых дотянулись загребущие руки Sotheby's («Лето» и «Заросший пруд»), аукционный дом сбыл по совершенно одинаковой цене. Выручив по 908750 фунтов стерлингов за каждую. Вот ведь ирония жизни: такие разные полотна — и такой нелогично схожий финал... Нынче они заточены в чьей-то частной коллекции, и увидеть их «вживую» можно даже не мечтать. Не удивимся, если анонимный обладатель разместил их рядышком. Вряд ли понимая, насколько это странно и даже неуместно... У этих картин, даром что писанных одной и той же рукой, разные души. Несхожая музыка настроений и смыслов. «Заросший пруд» — посвящение наставнику. Эхо произведения Поленова, созданного на том же берегу и в том же приподнято-лиричном настроении годами ранее. Картина — созерцание, преисполнение, безмятежность. «Лето» — стихия бегущих облаков, кланяющихся трав, шепчущей листвы. Стихия вольного ветра! В то лето Левитан был влюблён и счастлив, его кисть — смела и деятельна, а созданный ею воздух так и дрожал

Сегодняшняя статья — седьмая в цикле публикаций, посвящённых уличному проекту «Воздух». Когда-то мы исповедовались деревьям и ждали понимания от звёзд, но теперь говорим с машинами — и получаем ответы, в которых всё меньше смысла и всё больше шума. Наш диалог с природой всегда был односторонним. Птичьи песни, шёпот листвы, ворчание громовых раскатов: всё это мы слышали на протяжении тысячелетий. Слышали, не понимая значения сказуемого. Зато обожали исповедоваться перед живой, тонкой и чуткой природной натурой во всём сокровенном. И это работало. Река уносила вдаль наши тайны, звёзды понимающе подмигивали дерзким желаниям, а бродяга-ветер развеивал обещания, брошенные сгоряча. И на душе становилось чуточку легче. Раньше мы писали картины и сочиняли песни о героях и антигероях, что умоляли мрамор, увещевали морскую волну и вопрошали у ясеня о чём-то глубинном и неизбывном. Доверяли природе то сокровенное, что не могли напрямую высказать ближнему своему. Но даже желая быть выслушанными, н

Сегодняшняя статья — шестая в цикле публикаций, посвящённых стрит-арт проекту «Воздух». Мы поговорим о том, как природный ландшафт и городская среда переплетаются, спорят и учатся сосуществовать в пространстве человека. Ах, этот извечный дуэт — природа и город! Парочка влюблённых, которым никак не ужиться друг с другом. Они — словно ноты Вивальди и аккорды индастриал-техно: вроде бы оба — про музыку, но едва окажутся рядом — случится звуковой коллапс. Ну, или сверхмодерновая техносимфония. Тут уже кому как услышится... Природный ландшафт не терпит, когда речные меандры насильно спрямляются гранитом каналов, а дикое изящество чащи, где светятся жёлтым глаза обитателей вольного леса, подменяет собой пуделиная стрижка садово-парковой флоры и болонки на поводках... Для природных пейзажей каждый вечер — премьера спектакля, и каждый закат неповторим. Здесь каждое утро — бенефис восходящей звезды, и нет ничего грандиознее этого зрелища на всём белом свете... Городская среда — театр амбиций. А

Сегодняшняя публикация, продолжающая серию статей о стрит-арт проекте «Воздух», посвящена живым существам, оказавшимся на грани вымирания. Причём не без нашего участия. Тем, чьё будущее неопределённо и потому требует нашего пристального внимания и живого участия. Для одних она — список диковинок нашей планеты, не более. Для других — кардиограмма Земли, то фиксирующая срывы и паузы, то чудом выравнивающаяся. Наш общий семейный альбом, в котором год от года всё больше портретов с траурной рамкой. По счастью, в ней есть и такие страницы, где против изображения хочется вывести крупными буквами: «Выжил! Вернулся! Ура!» Когда редкость была роскошью Искусство прошлых веков не щадит репутацию человечества. На тех картинах диковинным зверям чаще всего была уготована роль коллекционных безделиц или законных трофеев. Прямо как в жизни. Львов с леопардами писали с тем же азартом, с которым в них целились. Павлины служили декорацией райских пейзажей, а киты — антуражем к фантазиям о покорении океан

Статья четвёртая в серии стрит-арт проекта «Воздух». Это рассказ о странной, тревожной и по-прежнему прекрасной любви человечества к природе — любви, которая всё чаще напоминает токсичные отношения. Любовь и варварство Человечество влюблено в живую природу. Жаль только, что проявляет эту любовь как-то по-варварски. Мы то воспеваем её в пасторалях, то не моргнувши пускаем в распыл. Ведём себя как антигерои романа в духе Роберта Ирвина Говарда, где героиню сперва осыпают цветами и поют ей баллады, а потом волокут на мрачный алтарь во имя сменившихся интересов. XVIII век: Райский сад на холсте Живописные иллюстрации к этой великой, но мрачноватой истории о любви и коварстве встречаются повсеместно. Украшают собою коллекции тысяч музеев. К примеру: в XVIII веке художники искренне верили в концепцию райского сада. Вспомним хотя бы «Вид парка» Юбера Робера, где даже руины глядятся уютно и мило. Рощи, луга, пастушки и овечки — всё как в рекламном буклете Эдема. XIX век: Закат пасторали Но в X

Сегодняшняя статья — третья в рамках арт-проекта «Воздух». Она расскажет о том, как Земля утратила часть своего зелёного наряда, и о том, как искусство Дмитрия Retro заставляет нас это заметить. Наша Земля была красавицей в зелёном платье. Пышные оборки лесов, шифоновые складки туч, струящийся шёлк речных перекатов — она умела носить всё это естественное великолепие без лишнего жеманства или ложного стеснения. А мы... Когда-то мы были её детьми. Пусть беспокойными, пусть непослушными и странноватыми, но по большей части благодарными и почтительными. Да, мы то и дело наступали на подол её цветочной мантии, норовили стащить блестящие украшения с её пальцев, неуклюже кутались в подол её платья, прячась от холода и темноты. Нам доводилось сгоряча подпалить её волшебные живые кружева первыми кострами и печами, это правда. Но, право слово, всё это было не со зла! А потом настала эра хищных пил и алчных рулеток. И порядок вещей изменился. Мы стали мерить деревья не высотой, а кубометрами. Исч