Галочка считает, что Аня — ей никто, ну или почти, хоть и зовётся сестрой.

Всю жизнь она липла то к матери, то к Галочке, улыбалась, как д у р а.
А когда матери не стало, Анька полностью переключилась на сестру, названивает, узнает, как там племянница, всё о каких–то связях твердит, мол, кровь родная. А какая она родная, если Аню мать от другого родила. Отец, Сергей Петрович, тогда в порыве злости хотел уйти, но не смог. Девятилетняя Галя его не пустила, в ногах валялась, как в кино показывают, за брючины хватала и плакала: «Не уходи, папочка!» Ей тогда очень нравилось быть актрисой, а тут такой подходящий случай!
Сергей Петрович остался, ну как же — ребенок просит! И всю жизнь супруге грех её поминал, Аню шпынял, и Галка с ним заодно.
А Аннушка, ну точно, недалекая была, всё тянулась к сестре, то цветочек принесет с улицы, на стол положит, то конфету из кармашка вынет и тянет свою ручку. А Гале противно. Она руку отталкивает.
— Ну чего ты, Галочка! Вкусная, бери! Мама дала тебе и мне… — расстраивается Аня.
А чего тут расстраиваться–то?! Понятно же, что Аня чужая, так папа говорит!..
Выросли, слава Богу, отучились, Галина вышла замуж, уехала к мужу в Чертаново.
На её свадьбе Аня почему–то плакала. Галя не понимала, зачем! Теперь вся комната ей, Аньке, принадлежит, радоваться надо! Но Галочка с отцом договорилась: он квартиру, когда придет время, ей отпишет. А Ане… Ане дачку под Чеховым — заброшенную хибару с шестью сотками поросшей бурьяном земли. Пусть ковыряется, «мамина дочка». И мамину квартиру в каком–то Богом забытом городке тоже пусть Аня забирает.
Ирина Андреевна, мать девочек, могла бы сама уйти от мужа, и ведь было, куда, раз муж не простил ей «то самое», но тоже не хотела расставаться с Галочкой. Девочка отталкивала её, но тогда хоть рядом посидеть, накормить, платье сшить… Да и разводы не приветствовались тогда, это могло повредить Ириному мужу, начальнику в конструкторском бюро.
«Хорошо, что всё же вырастила девочек! — часто думала Ира. — Взрослые, может быть, они подружатся…»
Скоро у Галины родилась дочка, красавица Поленька. Когда Галю выписывали из роддома, Аня с матерью тоже приехали, радостно улыбались, хотели поздравить с пополнением, но Галина их к ребенку не подпустила.
— Ты что, детка? Ну дай внучку–то поглядеть! — растерялась Ирина.
— Вот Анька тебе родит, тогда и гляди. А мою не трогай. Пап! Папа, возьми, пожалуйста, Поленьку. Кирилл! — позвала она и мужа. — Кирюша, поехали! Ну что же?! Где такси? Я сказала, чтоб к крыльцу подали! Кирилл!
Муж засуетился, свистнул таксисту, тот посигналил в ответ. На территорию роддома машину не пустили, «не положено». Гале пришлось идти самой, тяжело, вперевалочку, придерживая обвисший живот. Она опиралась на руку мужа, тот осторожно шагал рядом, но Гале казалось, что он спешит, она шикала на него, потом и вовсе прогнала.
— Галя! Галочка! — Ирина подбежала, несмотря на сопротивления, обняла дочку. — Как бы ты обо не ни думала, знай, детка, я тебя люблю и, если будет нужна помощь, ты звони, хорошо? И вот тут ещё… От нас с Аней деньги. Купи что–нибудь девочке…
Галина вырвала из рук матери деньги, пересчитала.
— Поди, если Анька родит, ты ей больше дашь! — прошипела она. — Кирилл! Ну куда ты ушёл, Кирилл!
Муж кинулся к ней, опять стал поддерживать под локоть. Он пару раз оглянулся на тёщу, пожал плечами, мол, извините…
Аня, Сергей Петрович и Ирина так и жили вместе, но скорее как соседи Сергея, чем его родня. Он часто ездил в Чертаново к дочке, возил внучке подарки, оставался там допоздна, а потом приезжал обратно и рассказывал жене, как гулял с Поленькой, как доверяет ему Галочка и на ручках разрешает внучку поносить, и сказала, что можно купить велосипед, и кормить тоже разрешает.
«Гулит она так забавно!.. — распинался он всё восторженней, потому что видел, что жене обидно. — Ой, села! Внучка–то села, Ирина! Жаль, ты не видела! Прямо на моих глазах и села! Скоро пойдет! Моя порода, моя!»
Ира слушала молча, отвернувшись к окну. От неё Галя подарков не принимала — ни одеяльце, ни погремушки, ни неваляшку… Ничего. И навещать не разрешала. Только иногда Ира, созвонившись с зятем и подгадав время, приезжала в тот же парк у пруда, где Галя, недовольно вздыхая, катала коляску с ребенком. Ирина смотрела на них из–за угла, как жулик, но хоть так… А Галя упрямо толкала коляску вперед. В парке, по мнению молодой матери, было слишком шумно, слишком пахло табаком, слишком скучно. Ей вообще уже надоело нянчить Полину, играть с ней, хотелось выспаться, пройтись по магазинам или купить билет в театр… Но Поля не отпускала от себя мать ни на минуту…
Когда Полине исполнилось два года, Галя вдруг сама позвонила матери и приказала приехать.
— Что–то случилось, Галочка? — удивилась и одновременно обрадовалась звонку Ирина, даже трубка в её руках дрожала, а ладони стали холодными.
— Да что в этом болоте может случится?! Просто у меня дела, Кирилл в командировке, отец тоже не может. Посидишь с внучкой, хоть какая–то от тебя польза будет! — ответила Галя.
Так всегда говорил отец: «Хоть какая–то от тебя, Ира, польза будет!» И Гале это выражение нравилось, оно хлестало мать по спине не хуже плети, заставляло каждый раз чувствовать вину, что изменила когда–то мужу.
— Так что, приедешь? — уже мягче уточнила Галя.
— Да… Конечно. Только останется ли со мной Полина? Она меня совсем не знает! — засомневалась женщина.
— Ну, поревет немножко и останется! — отрезала Галина. — Всё, завтра жду к девяти.
Галочке было всё равно, что Ира должна ещё отпроситься с работы, уладить остальные дела, отменить запись к врачу, хотя ждала этот приём две недели. Ничего! Раз хочет быть бабушкой, так милости просим!
Сергей Петрович только усмехнулся, мол, куда Ира лезет!
— У Поленьки очень трудный характер, ты не справишься! — наконец подытожил он, закончив давать наставления. — И Галя больше тебя никогда о помощи не попросит. Ну что же делать, раз так получилось… Я бы мог приехать, но у меня работа…
— Ой, да какой бы ни был у ребенка характер, у мамы всё получится! — Аня встала рядом с матерью, прижалась к ней, обняла за плечи. — А как же поликлиника? — вдруг спохватилась она.
— Я перенесу запись. Ничего. Надо помочь Галочке. Надо!
Ира тогда приехала рано, привезла домашней еды, потому что Сергей сетовал, что Галочке совершенно некогда готовить, провела с внучкой весь день. Та на удивление легко приняла бабушку, улыбалась, показывала ей игрушки, потом они пошли гулять, кормили голубей и играли в песочнице, дальше обедали, и Ира пела Поленьке колыбельные, сидя рядом с детской кроваткой.
Пока внучка спала, Ира немного убралась в квартире, перемыла брошенную в раковине дочерью посуду, помыла пол. Галочка этим не утруждалась, то ли не приучила её сама Ира, ведь дома всё делала сама, считая, что виновата и должна отрабатывать свою вину до конца дней. То ли Галине было, и правда, некогда.
— Ну а когда, мама?! — потом оправдывалась Галочка. — Полина постоянно на мне, в сад не хочет ходить. Кирилл тоже на работе вечно. Может, мне разорваться?!
Ира отрицательно покачала головой…
Галина всё чаще стала вызывать маму для помощи, а попросту использовала её в качестве уборщицы, поварихи и няньки.
— Нет, если, конечно, тебе трудно, можешь не приезжать. А вот к Аньке бы ты точно прискакала, как миленькая! — чеканила она, если Ира не сразу соглашалась. — Мам, ну не стыдно?!
И Ира сдавалась, и опять пропускала визит к врачу…
Аня тогда уже уехала уже в Подольск, жила в квартире маминых родителей, работала на заводе технологом. Замуж она до сих пор не вышла, хотя звали.
— Я так хочу, чтобы и у тебя всё сложилось, детка… — сетовала Ира в редкие приезды Анны домой. — Увидеть бы и твоих деток…
— Всё будет. Рано пока, мам! Ну какие детки, мне всего двадцать семь! — отмахивалась Аня и продолжала жить одна.
Ирина навещала дочку.
Аня встречала её на станции, сажала в такси, и, прижавшись к матери на заднем сидении, вдыхала её аромат. От мамы пахло любимыми духами, жасминовыми, с детства знакомыми. А Ира просто улыбалась. Здесь, у Анечки в гостях, она дышала свободно и легко, никто не кидал ей в спину упреки, не рассуждал пространно о женщинах, которые не верны мужьям, не указывал, где теперь Ирино место. Здесь всё было искренне и тепло — Анины объятия, её забота, переживания, что Ире неудобно, темно, жестко, холодно.
— Мам, почему ты до сих пор так живешь? — наконец решила спросить Аня. Мать странно похудела и как будто ослабела с их последней встречи. — Ты изводишь себя, отец тоже, похоже, над тобой просто насмехается. Оставайся у меня насовсем! Ну надо же когда–то уйти оттуда, где тебя не любят!
Аня выпила немного вина, осмелела, ей очень сильно захотелось, чтобы всем в этом мире было хорошо. Прежде всего матери!
— А работа, Анютка? А Галя и Поленька? Нет, что ты! Да и за папой тоже надо ухаживать. Как–никак мы семья, — вздохнула Ира. Она хотела чувствовать, что в ней нуждаются, что не выкинут на улицу, как отработанный материал, и поэтому придумывала себе всё больше поводов быть нужной. Ну кто погладит мужу рубашки, кто приготовит ему еду, проводит утром на работу, сварив его любимый кофе?! Кто встретит вечером, заберет из рук портфель, накроет на стол и молча уйдет, зная, что Сереже надо побыть в тишине…Кто, если не она?!
— Мам, а ты не думала, что отец и Галя просто пользуются тобой? Вот это чувство вины, эти упреки… Ты дома даже спину сутулишь, как они тебя давят! Вот когда ты в последний раз делала что–то для себя? Ну в кино ходила, покупала мороженое, смотрела в театре оперетту? А? — начала сердиться Аня.
— Ой, ну разве в этом смысл семейной жизни, дочка? Для себя я ещё успею, а вот другим надо помогать сейчас!
— Почему? Ну, почему?
— Потому что!
— Потому что ты виновата? Потому, что родилась я? — Аня вскочила, отдернула занавеску, стала смотреть на дымящие вдалеке трубы. — А кто был мой отец, мам? И почему ты не осталась с ним? Папа тебя не любит, и Галка не любит. Так почему?!
— Твой отец… Не важно. Эта была моя первая любовь, и он снизошел до меня, а я подумала, что это настоящее… Я сама во всем виновата. Но ты тут ни при чём! Ты — моя дочка, моя радость. Я тебя очень ждала, Анютка! И любою так же сильно, как Галю! — Ира встала рядом с дочерью, та резко развернулась и, схватив маму за плечи, строго сказала:
— Ты переедешь ко мне. Я не хочу больше ничего слышать. Ты ходишь к врачу? Что говорят?
— Анечка! Ну что ты завелась?! Я хорошо себя чувствую, правда! Некогда мне по поликлиникам сидеть. И я совершенно не могу переехать, потому что…
Она ещё что–то говорила, придумывала оправдания, но Аня уже всё решила. И обе понимали, что это правильно…
Сергей обозвал Ирину грязным, некрасивым словом, узнав, что она уезжает, сказал, что ни копейки от него не дождется, что крыса — она и есть крыса. И Анька такая же.
— За что, Сережа?! — тихо спросила Ирина. — Если я тебе так была неприятна, прогнал бы раньше! Ну, ещё когда я была беременна! Зачем жить в такой ненависти? Ты говорил, что простил меня…
— Простил? Смешно, Ирка! Таких, как ты, не надо прощать. Их просто удобно использовать. Главное, знать, на что давить. А ты! — Тут он схватил её за плечо, крепко сжал. — А ты должна всю жизнь искупать свою вину, понятно? Всю свою оставшуюся жизнь!
А потом толкнул в сторону, Ира едва удержалась на ногах. Он больше не сказал ей ни слова, не попрощался. Ирина уехала тем же вечером. Но сначала позвонила Гале, та сказала, что разочарована.
— Но, с другой стороны, этого следовало ожидать, мама. Мы давно с тобой чужие люди. Счастливый путь. Кирилл, мать уезжает навсегда к Аньке. Я не знаю, как мы теперь будем! — крикнула Галя мужу, тот что–то ей ответил, Ира не разобрала. — Не утруждай себя, не присылай внучке подарки. Она тебя всё равно не вспомнит! — добавила Галочка и бросила трубку.
Она потом всё обсудит с отцом, и он подтвердит, что Ира просто ужасно поступила, выбрав Аню и бросив своих «настоящих» родственников. Потом Галочка поплачет, Сергей Петрович будет утешать её, а через некоторое время скажет, что теперь Галина должна заботиться об отце, это её долг.
— Но папа! Когда?! — возмутится та.
— Когда хочешь. Я тебя, Галка, всё детство на своём горбу возил, с Полиной твоей слюнявой нянчился. Хочешь квартиру, так будь добра! — ответил Сергей Петрович и бросил трубку. Перед ним лежала куча не глаженного белья, в раковине, как и у Галочки, стояли стопками тарелки. Сережа любит есть с чистой, вот и брал их из шкафчика, пока они не закончились, и пришлось засучить рукава и отмывать засохшие корки и жир с фарфора.
Половину Сергей Петрович мыть не стал, просто выбросил.
Галина приехала к нему на следующий день, гремела ведром, убиралась, Кирилл был опять в командировке, Полина осталась в детском саду до вечера, пока её мама заслуживала жилплощадь. Заслужила, отец показал ей завещание, всё отписал дочке. Ане не досталось от него ничего.
…Аня слишком поздно отвела маму к врачу, слишком много было упущено времени.
— Что же вы откладывали… — качали доктора головами. — Сердце надо беречь, вы же понимаете?
Ирина кивала. Она всё понимала, но ведь было столько дел, когда ж о себе думать…
Аня до последнего была с матерью, старалась ей угодить, возила на море, договаривалась о встречах с лучшими врачами, к которым только могла пробиться, надеялась, что что–то ещё можно исправить.
Ирина прожила ещё несколько лет, с одышкой и кашлем, не тем влажным, простудным, а сухим, лающим, «сердечным». Иногда она не могла уснуть лежа, потому что постоянно кашляла. Тогда Аня подкладывала ей под спину подушку и сидела с рядом до утра, пока мама дремала.
И так до конца. Мама ушла тихо, во сне.
Утром Аня, как обычно, первым делом зашла в комнату к матери, распахнула шторы, стала рассказывать, какой сегодня красивый рассвет, обернулась, потому что мама ей ничего не ответила…
Упала с подоконника ваза, Аня наступила на осколки голыми ногами, но даже не почувствовала боли…
— Галя! Мама у м е р л а! — тихо прошелестела она в трубку. — Ты можешь мне помочь? Я не знаю, что делать…
— Что? Аня, что ты несешь?! Куда я поеду?! У меня Полина заболела, ждем врача.
— Галя, ты не поняла, мамы больше нет… — Аня заплакала, её лицо перекосилось, став похожим на старушечье.
— Звони отцу. Мне некогда, — отрезала Галина и бросила трубку.
— Что там? Галя, что случилось? — высунулся из комнаты Кирилл. — Я могу сам врача подождать, у Польки всего–то тридцать семь.
— Сам он подождет, ага! — Галина почему–то разозлилась. Мать была бы сейчас так уместна, ведь у Галочки два билета на спектакль, а Полька заболела. Но мама давно их бросила, видите ли, ей стало тяжело, и она уехала к любимой доченьке. А теперь ещё и «того»... — Аня сама разберется с похоронами. Не маленькая!
— Чего? — опешил Галин муж. — Чьими похоронами?
— Тёщи твоей.
Через два дня Галина застала мужа рано утром в прихожей. Тот уже застегивал куртку.
— Куда собрался?
— Я к Анне поеду, ну как она там одна… Сегодня похороны, нехорошо, что нас нет. Позвони отцу, я могу его на машине довезти.
Сергей Петрович, в отличие от дочери, всё же поехал. Сначала, сидя рядом с Кириллом в автомобиле, он молчал, потом разоткровенничался.
— Ты, Кирюша, должен понять Галочку. Да и меня тоже. Ирина, моя жена, когда дочке нашей было девять, уехала в командировку, ну вот как ты ездишь, там встретила какую–то свою первую любовь, загуляла, забеременела Аней. Я не мог отправить её на… Ну ты понимаешь, просто не смог, она так плакала, так стонала, хватала меня за руки… — Сергея Петровича передернуло, и он потер ладони. — Я сдался. Ребенка оставили, я встретил их из роддома, но любить не смог. И всю жизнь потом, каждый день я утром вспоминал, что сделала моя жена. А настоящий отец Анны и думать не думает о ней. Ирка ему не была нужна, так, скрасил себе вечер, и был таков.
— Почему вы не развелись? — спросил немного растерянный откровенностью тестя Кирилл.
— Потому что это некрасиво, да и Галочке это было бы тяжело. Отдать её Ирине я не мог, сами понимаете, а оставить при себе без матери — ещё труднее. Правда, Галя услышала наш с женой разговор, ну, скорее даже скандал, и стала тоже презирать мать. И правильно, я считаю. Ирина сама замаралась, не отмыться. И Аня… Ну вот что Аня… Липнет, тянется, а я–то помню, что не моя. Противно. Но я честно воспитал её, вырастил, в мире и согласии. Я ни в чем не виноват перед женой. Но было трудно. Да и вот вы говорите, «развелись» … Ира сама не хотела. Поди, плохо ей со мной было?! Я весьма достойно содержал и её, и детей. Она–то что там сама могла заработать? Инженер, конечно, но мелкая сошка. Знаете, на работе когда узнали, что она ждет ребенка, стали поздравлять, просили передать и мне поздравления. Представляю, как Ирине было стыдно. Блудница! Читали в библии? Нет? Ну и не надо. Ваше поколение живет по другим законам. Для вас можно уже новые библии писать. А мы по–старинке. На ночь когда её целовал, то так и говорил, что блудница.
Кирилл нахмурился, захотелось остановить машину и попросить тестя выйти, прямо тут, в поле. Сдержался. Галка не простит…
— Зачем же вы тогда едете? — наконец спросил зять.
— Ну… — протянул Сергей, убрал пару соринок со своей шляпы, лежащей на коленях. — Так положено. Я не хочу, чтобы обо мне говорили плохое. Похороним, и с плеч долой.
Кирилл больше ничего не спрашивал. Он думал о том, что бы сделал, если бы Галя тоже вот так родила от другого, и родила ли бы она, позволил бы он или нет… И последнее, о чем бы он тогда думал, это посторонние люди, которые могут что–то сказать. А потом он подумал, что Ирина, такая радушная хозяйка, ласковая бабушка, да и мать, по рассказам самой же Галочки, отменная, всю свою жизнь прожила в таком аду, который только в библии и описан. И Сергей Петрович ей его разжёг, этот ад, разложил хворост, щедро полил его бензином и поднес спичку, как великий инквизитор.
Почему Ирина не ушла? Почему дотянула до последнего? Ведь Галка говорила, что у Ирины Андреевны была квартира, значит, было, куда уйти.
— Вам не понять, Кирюша. Вы живете в другое время, — Как будто услышал его мысли тесть. — У вас всё проще… А в наше время уйти, уехать — значило запятнать свою репутацию. Ира не хотела. Ну и Галку она любила, тут уж не поспорю. И всё равно, дорогой мой, моя жена не достойна похвал. Ни в чём.
… День похорон выдался удивительно солнечным.
— Ну хоть сейчас погреется, — совершенно бесцветным, глухим голосом сказала Аня, ни к кому не обращаясь. — Последнее время даже на улицу не выходила…
— Примите мои соболезнования, Анна, — Кирилл встал рядом с ней, держа в руках цветы. — Как вы сами?
— А… Это вы, Кирилл… — Она как будто сначала не узнала его, долго рассматривала лицо, потом кивнула. — Галя не приехала? Как Полина? Что сказал врач?
— Ничего страшного, простуда. Вы простите сестру, она… — Кирилл замолчал. Что он должен сейчас сказать, или нужно просто помолчать? А может Ане противно его общество, ведь до сих пор жили достаточно отстраненно друг от друга.
— Я не сержусь. Я не понимаю. Мама любила нас одинаково, я это точно знаю. И накануне её ухода мы вспоминали, как ездили в дом отдыха, и Галочка там упала на камнях, поранила коленку. Мама тогда очень испугалась, несла Галю на руках до самого корпуса, хотя моя сестра могла и сама дойти. Но мама ей не позволила, побледнела вся. И в школе… Мама никогда не ругала нас за оценки, хвалила только за успехи, помогала в равной мере обеим. За что Галя так нас ненавидит?! — Аня обернулась, увидела маячившего чуть поодаль отца. Тот переминался с ноги на ногу, то засовывал руки в карманы, то вынимал их, поправлял шляпу, потом вспомнил, что её полагается снять. Цветы, три гвоздички, которые он принес, лежали на скамейке у чужой могилы. Он их там так и оставил. К Ирининому месту даже не подошел. Аню как будто не замечал вовсе.
Когда всё закончилось, Анна пригласила Кирилла к себе, но тот отказался, сославшись на то, что дома ждет жена.
— Понятно. Ладно, тогда поезжайте. До свидания.
Анна развернулась и зашагала к остановке, дождалась автобуса, уехала.
Сергей Петрович кемарил в машине, когда Кирилл сел за руль.
— Что там? Закончилось уже? Некрасивые похороны, — пренебрежительно сообщил тесть. — Поехали.
— Сергей Петрович, это, конечно, не моё дело, но вы даже не подошли к Ане, хотя бы просто чтобы выказать ей свое сочувствие. Ну есть же у вас сердце в конце концов! — не выдержал парень.
— А у тебя? Почему ты к ней домой не пошёл? — усмехнулся Сергей Петрович. — А я знаю, почему. Потому что ты держишься нас, меня и Галочки, ты на нашей стороне. Пойти против ты не решишься, знаешь же, что я квартиру обещал. Вот и выслуживаешься. Давай, заводи, мне домой пора.
Кирилл крепко сжал кулаки, потом выключил мотор, вышел из машины, обошел её кругом и распахнул пассажирскую дверцу.
— Уходите, — велел он тестю.
— Чего?
— Что слышали.
Сергей Петрович молодцевато дернул плечами, вынырнул из салона, натянул перчатки, шляпу и ушёл. Ничего! Он ещё найдет способ поквитаться!
А Кирилл поехал к Ане.
Они сидели у неё на кухне, Анна рассеянно размешивала в чашке с чаем сахар.
— Я не умею хоронить, Кирилл. Я не знаю, что надо делать, и когда перестанет болеть… А вы? Знаете?
Кирилл не знал. Его родители пребывали в здравии.
— Расскажите мне про Ирину Андреевну, пожалуйста. Я хотел бы услышать про неё от человека, который её искренне любил. Если вам не трудно…
Ане было не трудно. И пока она говорила, ей казалось, что мама всё ещё рядом с ней, что всех этих последних страшных дней не было, и впереди у них лето, Анин отпуск, поездка на отдых и мамин день рождения.
— А ещё мама писала стихи. У меня есть тетради, хотите почитать? Я пока заварю ещё чай. Ой, вы, наверное, есть хотите? Сейчас!..
Кирилл уехал ближе к ночи. У него, оказывается, была замечательная тёща, а он не знал о ней и половины. И Галя не знает, какая у неё мама. Это больно…
… Аня собралась замуж через полтора года после смерти матери. Игорь, мужчина старше неё на несколько лет, очень интеллигентный, галантный и ласковый, ухаживал за своей будущей женой осторожно, понимая, что «пока не время», а потом она вдруг согласилась стать невестой, и они подали заявление.
Когда покупали кольца, Ане даже не верилось, что это происходит с ней на самом деле. Она всё тайком щипала себя за руку, проверяла, не спит ли.
Свадьбу Игорь предложил сделать в августе, он очень хотел привезти на стол урожай с огорода родителей, всех угостить.
Позвали Галочку с семьёй, Аня звонила ей раз десять, очень просила приехать.
— Ой, Ань, знаешь, дел много, да и у Полины кружки. Давай, ты мне потом просто фотографии покажешь, — отнекивалась Галя. Так и не приехала.
Но когда уже выходили из ЗАГСа, к Ане с Игорем подошел Кирилл. За руку он вел Поленьку, та с восхищением смотрела на невесту, на то, как красиво лежит на её плечах фата, как путается солнце в кружевах платья.
— Поздравляю, ребята! Хорошо, что мы всё же успели! — Кирилл протянул руку Игорю, кивнул Ане. Хотел поцеловать, но смутился и не стал. — Поль, ну, дари цветы тёте Ане!
Девочка протянула свой букет. Аня наклонилась, улыбнулась племяннице и поблагодарила. Поленька была очень похожа на Ирину Андреевну.
«Хорошо, что мы все повторимся в наших детях или внуках! — подумала невеста. — Так легче смириться с неминуемым уходом…»
Она ещё о чем–то размышляла, но тут Игорь подхватил её на руки и закружил так, что замелькали лица гостей, их улыбки, темно–зеленые, густые кроны деревьев и блеск текущей внизу, у холма, реки. Аня была счастлива. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь она была совершенно счастлива, ни за кого не переживала, не боялась. Сохранить бы это на всю жизнь… Сохранит! У неё ведь теперь есть Игорь, она не одна, её любят. Совсем не мало для счастья, о котором тайком мечтала.
… — Аня? Аня, можно, я приеду к вам? — Галочкин голос был каким–то грустным.
— Что–то случилось? — Аня прижала палец к губам мужа, нахмурилась.
— Да… То есть, нет… Просто так. Кирилл мне показал мамину тетрадь со стихами. Ань, мне её не хватает, мамы не хватает… Можно приехать? — всхлипнула Галина.
Аня согласилась. Может быть, всё у них с сестрой ещё наладится? Ане бы этого очень хотелось…
Автор: Зюзинские истории.
Подпишись, чтобы не пропустить новые публикации. Будем рады видеть Вас в нашей группе!