Машуля Красотуля

Есть странное чувство, знакомое, наверное, каждому из нас. Берёшь в руки книгу, которую когда-то читал юным, и вдруг понимаешь: читаешь её как будто впервые. Сюжет тот же, буквы те же, но смысл — уже совсем другой. Он будто ждёт своего часа, чтобы раскрыться. У вас, бывало, так? Со мной это произошло с Константином Паустовским. В семнадцать я зачитывалась его пейзажами. Казалось, что он умеет писать так, что трава дышит росой, а река — туманом и ветром. Я радовалась этой красоте, но не слышала глубины. В тридцать семь я открыла его заново. И оказалось: за описаниями природы спрятаны ответы на самые важные вопросы о жизни. Есть писатели, которых читаешь один раз — и всё, забываешь. Их слова рассыпаются в памяти, как сухие листья. Но Паустовский не из таких. Его книги — как маяк. Ты возвращаешься к ним снова и снова. Особенно тогда, когда вокруг темно и не знаешь, куда идти дальше. Каждый его текст — будто разговор по душам с человеком, который видел многое, пережил войны, утраты, радост

Когда рушится семья известных людей, зрители превращаются в жадных слушателей чужой драмы. Слухи множатся быстрее фактов, а реальная жизнь детей и родителей становится фоном для пересудов. История Полины и Дмитрия Дибровых — как раз такой случай. Казалось бы, у них было всё: богатство, внимание, светская жизнь. Но развод поставил в центр внимания не роскошные машины и счета, а старый как мир вопрос — что остаётся после разрыва, и кто страдает сильнее всех? Не так давно заголовки пестрели сообщениями: «Полина Диброва ушла в одних трусах!» Люди с готовностью верили в это — ведь намного интереснее представить драму, чем услышать о спокойной договорённости. Я, честно говоря, поначалу тоже удивилась: неужели всё имущество действительно осталось только у Дмитрия? Но когда в историю вмешался адвокат Александр Добровинский, оказалось, что правда куда прозаичнее. Именно он составлял документ о разделе имущества и уверенно заявил: «Никаких сказок про голые стены и трусы. Это всё выдумки». Он доб

Знаете ли вы, что даже народные артисты, легенды сцены, способны переживать так сильно, что здоровье оказывается под угрозой? Когда я узнала, что Александр Збруев не смог выйти на сцену «Ленкома» в спектакле «Вишнёвый сад», я испытала целую гамму чувств: удивление, тревогу, но и восхищение честностью этого человека. Ведь редко кто из великих признаётся в том, что ему страшно, что он не справился, что пришлось уступить. 9 сентября зрители собрались на юбилейный, 250-й показ «Вишнёвого сада». В воздухе витало ожидание праздника, ведь на сцену должен был выйти сам Александр Збруев. Но случилось непредвиденное. Актёр признался, что всю ночь перед спектаклем он не сомкнул глаз. Волнение оказалось настолько сильным, что к утру у него поднялось давление. В свои 87 лет он понимал: выйти в таком состоянии — значит поставить под угрозу не только спектакль, но и собственную жизнь. Разве это не удивительно? Человек, прошедший через сотни ролей, десятки премьер, обладающий колоссальным опытом, волн

Вы когда-нибудь ловили себя на мысли: почему именно эти люди стали вашей семьёй? Почему у вас именно такой отец, такая мать, именно эти стены, этот уклад? Бывает, смотришь на своё отражение — и в чертах проступает лицо родителей, а в душе возникает вопрос: «Почему моя история началась именно здесь?» Американский мистик и провидец Эдгар Кейси говорил: случайностей не бывает. Семья, в которой мы рождаемся, — это не лотерея и не каприз судьбы. Это осознанный выбор нашей души. Да, ещё до рождения мы выбираем тех, рядом с кем сможем пройти самые важные уроки. Кейси подчёркивал: душа ищет не лёгкой жизни, а роста. Это как альпинист: он не идёт по равнине, а поднимается на гору — ведь именно там раскрываются его сила и мужество. Поэтому мы можем прийти в семью, где нас ждут холодность, непонимание или даже предательство. Но это не наказание. Это шанс. По словам Кейси, мы почти никогда не рождаемся у «чужих». Наши родители, братья, сёстры — это души, знакомые нам ещё с прошлых воплощений. Иног

150 лет назад родился человек, который понял главный механизм человеческого счастья. Его слова, сказанные век назад, сегодня звучат как самое современное руководство по осознанной жизни. Но его личная история доказывает: знать правила — еще не значит уметь применять их к себе. 25 января 1874 года в посольстве Великобритании в Париже родился мальчик, которому было суждено стать одним из самых читаемых писателей в мире. Сомерсет Моэм. Создатель произведений, продавший тиражи, сравнимые с тиражами Агаты Кристи. Драматург, пьесы которого ставили чаще, чем пьесы Шекспира. И пронзительный психолог, который видел нас насквозь. Что же позволяло ему с такой хирургической точностью вскрывать мотивы человеческих поступков, обнажать самые потаённые уголки души? Возможно, врождённая наблюдательность, отточенная медицинским образованием. А может, вечное одиночество и чувство инаковости, которые заставляли его смотреть на людей как бы со стороны, изучая их повадки, как исследователь изучает абориген

Вы когда-нибудь задумывались, почему одни люди в 80 выглядят так, будто только начинают жить, а другие в 40 уже списывают себя со счетов? Эта мысль не отпускала меня после знакомства с историей Ирины Антоновой. Женщины-легенды, которая прожила 98 лет и до последнего дня оставалась в ясном уме, красивой и по-настоящему живой. И чем больше я читала её воспоминания, тем больше ловила себя на удивлении: оказывается, старость приходит не тогда, когда появляются морщины, а когда мы совершаем две роковые ошибки. Ирина Александровна — имя, которое знают все, кто хоть раз бывал в Пушкинском музее. Она возглавляла его почти полвека. Я всегда считала, что музейщики — люди спокойные, тихие, словно выцветшие на фоне своих экспонатов. Но Антонова ломала этот стереотип. В ней горел огонь, она жила с такой страстью, что рядом становилось стыдно лениться. Когда ей задавали вопрос: «Как прожить такую долгую жизнь и не угаснуть?», она отвечала не про витамины и не про правильное питание. Её ответы были л

Вы когда-нибудь задумывались, почему одни люди без сил к семидесяти, а другие и в девяносто продолжают ходить пешком в горы, петь в хоре и даже садиться за руль? Я тоже не раз ловила себя на этом вопросе. И вдруг наткнулась на историю исследователя Дэна Бюттнера, который посвятил больше двадцати лет поиску ответа. И знаете, что оказалось в центре этого открытия? Не дорогие лекарства, не секретные процедуры, а самая обычная фасоль. Имя Дэна Бюттнера я услышала случайно. Он много лет изучал так называемые «голубые зоны» — регионы, где люди живут дольше ста лет и при этом остаются активными. Он ездил по миру, наблюдал, записывал, сравнивал. И, признаюсь честно, сначала мне всё это показалось слишком романтичным: мол, ну нашли пару деревушек, где живут старики, и сделали из этого сенсацию. Но когда я узнала, что таких мест он нашёл около ста пятидесяти, и что там действительно живут сотни крепких и бодрых людей за сто лет, я задумалась. Самое удивительное в выводах Дэна Бюттнера — люди-дол

Представьте себе операционную: гул приборов, стерильный запах, тусклый свет, а в центре — старые, но невероятно уверенные руки. Эти руки держали скальпель почти век: под их управлением рождались вторые шансы на жизнь. Это реальность доктора Эллсворта Уэрхэма. Человек, который всю жизнь спасал сердца других и, казалось бы, умел любить своё собственное так же бережно. Его биография поражает сразу: рождение в 1914 году, участие во второй мировой войне, революционные для своего времени операции на открытом сердце и карьера более чем в шесть десятилетий. Последнюю операцию он провёл в 95 лет и ушёл, потому что захотел больше быть с семьёй. Но ещё удивительнее другое: в 90 лет он строил забор, в 100 стриг кусты в саду, ездил за рулём, поднимался по лестнице и шутил: «Уменя нет времени болеть». Годы операций научили его видеть то, что скрыто от других. Он заметил: у пациентов, которые питались растительной пищей, сосуды оставались чистыми и эластичными. А у тех, кто злоупотреблял мясом и жира

Забудьте на минутку о батареях флаконов с косметикой. Забудьте о рекламе, которая уверяет, что счастье и сияние спрятаны в новой сыворотке за ползарплаты. А теперь представьте себе Мэрилин Монро. Да, ту самую — с белоснежными локонами, родинкой и голосом, от которого мурашки бегут по коже. Мы привыкли видеть в ней икону, богиню, недостижимый идеал. Но я всегда видела в её фотографиях не только гламур. В её взгляде была какая-то невероятная мягкость и трогательная уязвимость. Как будто за всем этим голливудским лоском скрывалась самая обычная девушка, которая просто очень хорошо научилась себя любить. И её главный секрет красоты был не в деньгах, а в простом и внимательном отношении к себе. Повторить это может абсолютно каждая из нас. Прямо сегодня. Секрет Мэрилин не в составе кремов, а в настрое. Представьте, как после долгого дня она принимает ванну в своей квартире. Тёплый пар, приглушённый свет, тишина... Для неё это был не быстрый душ перед сном, а целый ритуал, способ остановить в

Знаете, есть такие фотографии, на которые смотришь и не можешь отвести глаз. Для меня это всегда снимки Элизабет Тейлор. Конечно, её знаменитые фиалковые глаза — это отдельная история. Но больше всего я замираю от её кожи. Она словно светится изнутри: бархатная, ровная, сияющая. И всё это в эпоху, когда ещё не существовало ни салонов красоты в привычном нам виде, ни сложных процедур, ни баночек с громкими обещаниями. Как же она этого добивалась? Чем жила эта женщина, что позволяло ей оставаться настолько настоящей и в то же время недосягаемой? Я часто представляю, как это происходило. Закрытая дверь ванной комнаты в её доме в Бель-Эйр. За ней — не блеск зеркал и роскошные флаконы, как можно было бы ожидать. Нет. Там царит мягкий полумрак, приглушённый свет лампы падает на мраморную столешницу. На ней стоят всего лишь керамические чаши, банка густого мёда и пачка овсяных хлопьев. И это поражает больше всего: легенда Голливуда, обладательница сотен бриллиантов, начинала свой ритуал с так