Запах Книг

Я стоял на углу Думской, куртка топорщилась на плечах, карманы пустые, настроение тяжёлое. В Питере так бывает — вроде бы и праздник вокруг, огни баров сверкают, музыка с разных сторон бьётся, люди смеются, а у тебя внутри пустота. Я всегда любил наблюдать. Чувствовать, как город живёт, а ты будто с краю, в сторонке. И в этот вечер я снова оказался свидетелем спектакля, который мог бы быть смешным, если бы не был таким правдивым. На фоне витрин и неоновых вывесок появилась она. Девушка в белом платье, тонкая, почти прозрачная. Белое в Питере всегда выглядит вызывающе, как флаг на фоне серых стен. С ней были подруги, все такие же звонкие, чуть хмельные, довольные жизнью. А рядом нарисовался он — громкий, чужой, как будто сошёл не с этой сцены. Лицо смуглое, акцент резал слух, движения резкие, нахальные. Сразу видно — приезжий. Таких у нас хватает: громкость вместо уверенности, настойчивость вместо обаяния. — Девушка, — протянул он, широко улыбаясь, — давай знакомиться. — Я не хочу, — сп

В бурном потоке современного контента так просто пройти мимо подлинных сокровищ. Пока большинство обсуждает шумные премьеры, вдали от мейнстрима рождаются истории, которые способны переосмыслить само понятие качественного телевидения. Перед вами — подборка недооценённых сериалов, достойных занять место в вашем личном списке «обязательно посмотреть Если вы ищете приятный способ провести вечер с интересной историей — загляните на InStory. Это удобный сайт и приложение с интерактивными рассказами, где вы сами выбираете, как будет развиваться сюжет. У нас есть трогательные любовные истории, приключения, классические сюжеты, а также прекрасные книги для детей, которые можно читать вместе с внуками или ребенком. Всё на русском, без рекламы и бесплатно — просто заходите и читайте с удовольствием на удобной платформе. Эдинбургские туманы скрывают множество тайн, но для старшего инспектора Карла Морка они становятся профессиональным вызовом после болезненной реабилитации. Физические и психологи

Я стоял в пробке на трассе Серпухов–Калиново и, как все вокруг, тупо уставился в лобовое стекло. Машины двигались с ленцой, будто каждый водитель уже смирился: быстрее не будет. Ремонтники перегородили одну полосу конусами, выставили светофор, и дорога теперь жила по своим правилам. Красный застывал надолго, зелёный — как будто ради шутки. Люди ворчали в салонах, хлопали дверями, кто-то курил, кто-то ругался. Я вышел размяться и услышал — не гул двигателя, а что-то иное: крики, звон, треск. Впереди у обочины что-то происходило. Толпа потянулась туда, и я вместе с ней. Сначала увидел «Киа» — грязную, перекошенную, как будто она тоже участвовала в драке. За рулём сидел мальчишка лет тринадцати, и этот факт сразу выбивал почву из-под ног: как мог ребёнок управлять машиной? Рядом — двое взрослых, лица серые, глаза мутные. Алкоголь чувствовался на расстоянии, будто они сами испаряли его. Один бородатый, второй с выражением лица, которое обычно бывает у людей после трёхдневной пьянки: ни сна

Автошкола в Челябинске стояла на проспекте, рядом с аптекой и магазином, где продавали шубы, которые на третий год начинали лезть клочьями. Серая вывеска «Учим водить» выглядела так, будто её нарисовали в девяностые и забыли снять. Мимо проходили люди с пакетами из «Магнита», пахло бензином, дешевым пирожком и вечной тоской. Обычное место. Сюда приходили подростки с мечтой о свободе и взрослые, которые уже давно знали, что никакой свободы нет, но права всё-таки нужны. Но вместо запаха бензина витал другой — сладковатый, липкий дух скандала. Началось всё с женщины. Бывшей жены инструктора. Она пришла ко мне, села, как будто её в кресло гвоздями прибили, и сразу заговорила: — Понимаешь, он же мне изменял. С ученицей. СЕМ-НАД-ЦАТЬ лет! Она кричала по слогам, будто я был глухим. Я молчал, кивнул. — Я думала, это разовая история. Ошибка. Но потом начали всплывать имена. Другая. Ещё одна. Их будто по журналу вызывали: «Следующая!» — И что? — спросил я. — А то, что я не выдержала. Написала по

Я сидел у окна автобуса №41 и считал гаражи — серые, облезлые, будто вросшие в землю. Рядом — пятиэтажки, каждая как старая карта: на одной балкон в синем ковре, на другой бельё висит, как флаг выцветшей страны. Утро пахло бензином, мокрым железом и чем-то тревожным, хотя пока ничего тревожного не случилось. Люди держали пакеты, прижимали детей, дремали в телефонах. Всё как всегда — пока не вошёл он. Высокий, сутулый, голос тяжёлый и злой, будто привык командовать. На нём тёмная куртка, в обтяжку сидевшая на плечах, и джинсы, заломленные на ботинках. За ним вошла девушка — маленькая, худая, с потухшими глазами. Он сразу взял воздух в автобусе себе. Заговорил громко, смеялся слишком резко, махал руками. Автобус будто сжался, притих. Люди сдвинулись внутрь себя. — Чего смотришь? — вдруг кинул он мужчине в синей шапке. — Ничего, — ответил тот поспешно, но в голосе прозвучал страх. Все сделали вид, что их нет. Один уткнулся в экран телефона так, словно решал судьбу Вселенной. Женщина с реб

История началась обыденно. День был душный, августовский, воздух густой и тяжёлый, как кисель. Я стоял у подъезда, лениво курил и смотрел на двор. Дети копались в песочнице, мамы переговаривались на лавочках, кто-то вёл собаку. Всё было так спокойно, что даже скучно. И тут в эту картину вошла она. Женщина с белым пакетом. Шла целеустремлённо, в спортивных штанах, волосы собраны под косынкой. В руках — пакет, набитый чем-то рыхлым. Я сперва подумал: семечки, может быть, или корм для голубей. Она подошла к песочнице и с таким видом, будто делает что-то совершенно нормальное, вывернула пакет и высыпала его содержимое на песок. Секунду стояла тишина. Потом запах дошёл до нас. Я не сразу поверил — но это были кошачьи отходы, слипшийся наполнитель, с прожилками, которые объясняли всё без слов. Дети отпрыгнули, мамы загудели. Я бросил сигарету и пошёл к ней. — Женщина, — сказал я, — вы что делаете? Тут дети играют. Она посмотрела на меня с каким-то равнодушным вызовом: — А что такого? — Вы му

История эта случилась в конце августа, в тот самый вечер, когда воздух висит над Мурино, как вата — липкий и тревожный. Люди торопятся домой, родители тащат за руки детей, на лавочках спорят бабки, а подростки лениво катят велосипеды. Всё казалось обычным, но именно в такие вечера на поверхность всплывают истории, от которых мороз по коже. Катя, тринадцать лет, катит перед собой красный самокат. Яркий, блестящий, как игрушка из витрины. В рюкзаке новые тетради и учебники — готовилась к школе, думала о звонках и переменах. На углу, возле дома №33 по Оборонной улице, её остановил мужчина. Серая рабочая куртка, измятая, чужая. В руках пакет с продуктами — хлеб, бутылка кефира, что-то дешёвое. На вид — уставший строитель. Но фраза его оказалась холоднее любого леса: — Пойдём со мной, я сделаю тебе хорошо. Сказал это спокойно, даже с улыбкой, как будто предлагает конфету. И схватил самокат за руль. — Отпустите, — Катя дёрнула руль к себе, голос дрогнул. — Просто прогуляемся, — он говорил ти